Корабль дураков - Портер Кэтрин Энн - Страница 106

— Жаль, что не с кем смотреть на облака, — сказала она себе. И решила, что не станет перед ужином пить коктейль.

Подумала об ужине — и вспомнила надоедливую соседку по каюте Лиззи Шпекенкикер: та в большом волнении толковала что-то загадочное и непонятное, что-то случилось в кают-компании, какие-то произошли важные перемены, теперь все рассажены по-другому.

— Это же еще вчера было! — восклицала Лиззи. — Я все ждала, что и вы заговорите!

— А о чем, собственно? — лениво, равнодушно спросила миссис Тредуэл.

— Да неужели вы ничего не замечали? Это же все прямо у вас на глазах вышло!

— А я не смотрела, — сказала миссис Тредуэл.

— Мне до смерти хочется вам рассказать, да только лучше сами увидите.

— Это и правда меня касается? Или мне надо за кем-то подглядывать?

— Это всех нас касается, — в восторге почти пропела Лиззи. — Это просто замечательно, я ужасно рада, и меня смех разбирает.

Она и вправду засмеялась — и миссис Тредуэл подумала, что так, наверно, смеялась бы гиена, если б на нее напала истерика. Тогда-то она и ушла из каюты: лучше остаток дня провести на свежем воздухе и почитать журнал. Что это крикнула ей вдогонку Лиззи, когда она уже затворяла за собой дверь? «Спросите герра Фрейтага, он все знает!» Сейчас, вспоминая это напутствие, миссис Тредуэл мысленно услыхала в тоне Лиззи некий намек, которого прежде не заметила. Может быть, и правда поискать Фрейтага? Он был очень мил, когда они в Гаване посидели часок за пуншем. Можно выпить с ним коктейль, послушать последние сплетни, попросить оркестр сыграть «Ich bin die fesche Lola» и, пожалуй, даже после ужина немножко потанцевать. Она отправилась на поиски и застала Фрейтага в одной из маленьких гостиных — он как раз вставал из-за стола с запечатанным конвертом в руке. Увидел ее и застыл, но она сразу заговорила, не успев разглядеть, какое у него стало лицо.

— Давайте пойдем на палубу, посмотрим вместе на облака, — сказала она. — Сегодня у меня день рожденья.

Он подошел к ней, бледный, сдвинув брови, и спросил так, словно не поверил своим ушам:

— Что вы сказали?

— А что я такого сказала? — удивилась миссис Тредуэл. — Что случилось, герр Фрейтаг?

— Будьте любезны, миссис Тредуэл, объясните мне, что вам от меня угодно? Чего ради вы сюда явились? Самым подлым образом меня предали, обманули мое доверие, наболтали про мою жену этой ведьме Сплетенкрикер, заварили кашу, которую я должен расхлебывать, а теперь…

Он выпалил это, жарко, прерывисто дыша ей прямо в лицо, и миссис Тредуэл съежилась, ее даже затрясло — не от страха, но от угрызений совести: она все вспомнила, поняла, о чем он, поняла, что попалась в ловушку, которую ей расставила Лиззи.

— Но что случилось? — тихим, дрожащим голосом вымолвила она и растерянно протянула руки ладонями вверх. — Она сказала, вы знаете…

— Вы бессердечная дура! — снова взорвался Фрейтаг, вне себя от ярости. — Мало вам того, что вы натворили, вы еще и насмехаетесь? Прикидываетесь, будто… да вы что, не знаете, что эта… эта… — он едва не обругал Лиззи последними словами, но поперхнулся, — да она за столом при всех разболтала, что вы напились пьяная…

Миссис Тредуэл пошатнулась, схватилась за голову и рухнула на ближайший стул.

— …напились и позорно выболтали все, что я вам доверил в минуту откровенности… а капитан, эта вонючая свинья…

— Не ругайтесь так, — чуть погромче сказала миссис Тредуэл и помотала головой, словно пытаясь вытряхнуть из ушей его крик. — И я не была пьяная, это поклеп…

— Он не просто свинья, он из мерзейшей породы свиней, которые обожают и пестуют собственное свинство! Он своим свинством похваляется, навязывает его всем вокруг. Он и думает, и говорит по-свински, жрет и чавкает по-свински, он сам — воплощенное свинство, ему бы куда удобней и куда больше к лицу ходить на четырех ногах!

Миссис Тредуэл поднялась, зажала уши ладонями.

— Скажите, что он такого сделал! — крикнула она сквозь каменную лавину рушащихся на нее слов. — Иначе я не стану больше слушать!

— Он посадил меня за один стол с евреем! — заорал Фрейтаг, подхваченный непостижимым вихрем оскорбленных чувств, — и умолк, точно ему зажала рот невидимая рука.

— Разве это так страшно? — мягко, словно успокаивая помешанного, спросила миссис Тредуэл. — Неужели вас это и правда возмущает?

Фрейтаг, все еще бледный от бешенства, немного притих, однако гнул свое, ему непременно надо было заставить ее понять и признать, что это она во всем виновата. Пусть ее увиливает и выкручивается сколько угодно, он ей выложит все начистоту.

— Меня возмущает ваше предательство, — сказал он. — Капитан хотел унизить меня, а через меня — мою жену, но он не может нас унизить. Он только и способен на нахальство, этот гнусный…

— Нет, — миссис Тредуэл покачала головой, — не надо опять браниться, довольно.

— Будь вы близкий друг, — с жаром заговорил Фрейтаг, он даже охрип от волнения, — будь вы мне родня или вообще кто-нибудь, кого я любил и кому верил, я бы не удивился. Но как я мог ждать такого вероломства, такого коварства от постороннего человека?

Миссис Тредуэл молчала, точно арестантка на суде, и довольно спокойно обдумывала вопрос, на который ей нечего было ответить. Хоть бы этот разговор поскорей кончился… но, разумеется, конца не будет, пока ее обвинитель, а ему сейчас и вправду больно и тяжко, не забудет о ее, миссис Тредуэл, существовании.

— Конечно, я не против Левенталя, и он наверняка не против меня, — сказал Фрейтаг и почти успокоился, внушив себе, что у них с Левенталем и впрямь установились только что им выдуманные вполне приличные отношения. — Попробуй мы с ним вступать в разговоры, мы бы, думаю, надоели друг другу до смерти, так что, скорей всего, и пробовать не станем. Он явно из низов, но я предпочитаю его этому капитану и всей тупоумной компании за капитанским столом… он по крайней мере человек порядочный и… — Фрейтаг на мгновенье замялся, — …и вполне воспитанный…

Он замолчал, не в силах сочинять дальше, миссис Тредуэл уже снова сидела и внимательно его слушала. Он тоже сел, наклонился к ней и готов был опять заговорить, но тут она сказала: