Изгой - Портер Дональд Клэйтон - Страница 3

Женщины снова переглянулись.

– Джефри, сын Уилсона, – начала Ина, – прибыл сегодня в земли сенеков. Он привез послание от своего отца. Сейчас он тоже на совете.

Ренно встрепенулся. Они близко сдружились с Джефри во время похода в Канаду. Молодой офицер милиции, некогда бывший ленивым и заносчивым юнцом, совершенно преобразился в боевом походе. Ренно спас Джефри, когда того ранили в бою. После этого они побратались.

– Джефри будет спать в доме Ренно, – сказал он. Мать быстро ответила:

– Если этого пожелает великий сахем.

Джефри Уилсон прибыл не с частным визитом, он официальный посланник колонистов Массачусетса, союзников ирокезов, и принимать его следует соответственно.

– Уолтер, – начала Балинта, – тоже хочет повидаться с Джефри.

Юноша радостно закивал.

Ина улыбнулась и ответила:

– Уверена, что это можно будет устроить. – Потом она повернулась к Ренно:

– Возможно, и тебе нужно будет предстать перед советом. Великий сахем сказал, чтобы ты никуда не уходил.

Ренно вспомнил, как сразу после нападения на Квебек он пообещал, что при необходимости отправится посланником к великому сахему Англии, королю Вильгельму. Может, Джефри приехал, чтобы сообщить ему, что настал час выполнить обещание. Но Ренно не стал размышлять об этом. С самого детства его учили выдержке. Со временем он узнает все, что ему положено знать.

Все разошлись. Ина с Санивой пошли под навес за домом, чтобы заняться шкурой Ягона, Балинту, несмотря на протесты, отправили спать. Эличи решил найти кое-кого из друзей, чтобы вместе идти к дому девушек, а Уолтер поспешил в свой длинный дом.

Ренно, скрестив ноги, продолжал неподвижно сидеть у костра. Он курил и размышлял. Его одолевало какое-то беспокойство, он старался убедить себя, что это не связано с приездом Джефри Уилсона, но знал, что просто обманывает себя.

Скорее всего, судьба опять сведет его с английскими поселенцами. Маниту, определявшие его судьбу, очевидно, решили, что его жизнь должна быть связана с людьми, к которым он принадлежал по рождению. Неслучайно именно он спас Дебору Элвин из рук канадских гуронов. Видимо, именно ему было суждено вернуть ее в земли сенеков и даже выучить ее язык за те месяцы, что она жила с ним как жена.

С тех пор Ренно несколько раз бывал и подолгу гостил в форте Спрингфилд, а во время войны с французами именно он стал основным связующим звеном между ирокезами и колонистами Массачусетса и Нью-Йорка. Странно, но чем ближе он узнавал белых, тем больше начинал понимать их и даже симпатизировать им.

Нельзя сказать, чтобы Ренно хотелось стать одним из них. Он навсегда останется сенека, будет гордиться своим народом и его наследием, гордиться тем, что он воин.

Совет закончился поздно. Уже взошла луна, когда великий сахем пришел домой. Крупный, широкогрудый, могучий Гонка, несмотря на почтенный возраст, ступал бесшумно, как кошка. Во всех его движениях и манерах сквозили властность и чувство собственного достоинства. Даже если бы на нем не было плаща из бизоньей шкуры и богатого головного убора, сразу было видно, что этот человек привык, чтобы ему повиновались. Гонка был верховным сахемом над другими сахемами союза ирокезов. Его избрали за непревзойденные отвагу, доблесть и мудрость. Его авторитет был настолько велик, что даже самые могущественные враги ирокезов, алгонкины, не смели объявить ему войну. Но Гонка был не только талантливейшим полководцем: колонисты Новой Англии и Нью-Йорка считали его умным политиком и преданным союзником.

Гонка заметил старшего сына, взгляд его посветлел, и великий сахем замедлил шаг.

Ренно легко поднялся на ноги и склонил голову в почтительном приветствии. Он ни на секунду не забывал о том, что его отец великий сахем.

– Ты слышал, что к нам прибыл Уилсон с посланием от своего отца, военного вождя? – Гонка никогда не говорил лишнего.

– Да, слышал, – ответил Ренно.

– Он ждет тебя в твоем доме. Он расскажет тебе, зачем прибыл сюда.

– Я выслушаю его, отец.

– Слушай внимательно, – предупредил Гонка.– А ночью, когда в лесу будут кричать совы, хорошенько обдумай то, что услышишь. Мы с тобой обсудим все утром, когда к нам снова вернется великий дух солнца.

Молодой воин кивнул в знак согласия.

Великий сахем немного смягчился:

– Ты доблестно сражался за наш народ, ты проявил смекалку и сноровку, сын мой. Вскоре женщины сложат о тебе песни, которые будут распевать потом их дети и дети их детей. Я напоминаю тебе об этом, чтобы ты не забывал о том, что и так уже много сделал. Ни один сахем, ни один совет не могут заставить воина поступать против его воли. Ты должен сам все решить. – Гонка поднял руку, он считал разговор законченным.

Ренно повернулся и медленно побрел к своему небольшому дому.

Джефри Уилсон ждал его на улице. Ростом он был почти с Ренно; сейчас перед воином-сенека стоял уже не тот вздорный, заносчивый молодой человек, каким он был раньше. Морщинки на лбу и в уголках глаз доказывали, что мудрость и опыт дались ему не так легко. В свои двадцать два года Джефри стал настоящим мужчиной.

Увидев друга, он широко улыбнулся.

Ренно поднял руку – так принято приветствовать друзей у сенеков, потом обменялся с Джефри рукопожатием на английский манер, хотя индейцы обычно старались избегать физического контакта.

– Почему ты сразу не пришел ко мне, Джефри? – спросил он по-английски.

– Я должен был исполнить приказ, ты ведь знаешь. – Джефри широко расставил ноги в армейских сапогах, заложил большие пальцы рук за ремень и внимательно смотрел на Ренно.

– Ты поправился, Ренно.

– Раньше был слишком худым. В походе ничего, кроме сушеной кукурузы и вяленой оленины, не увидишь. – Тут Ренно вспомнил, что он хозяин. – Ты ужинал сегодня?

– Женщины приносили ужин в хижину совета. – Джефри был слишком учтив, чтобы сказать другу, что ему совсем не понравилось тушеное мясо.

Но Ренно сам все понял по выражению его лица и рассмеялся:

– Утром позавтракаем у моей матери. Она готовит намного лучше.

Они сели на землю у входа в дом, прислонившись спиной к стене. Ренно вытащил трубку и протянул ее другу. Джефри покачал головой. Ему не нравился индейский табак, но он не хотел этого говорить.