В гостях у эмира Бухарского - Крестовский Всеволод Владимирович - Страница 32

Предпринявъ четвертую войну противъ Харезма (нын?шней Хивы), Тимуръ получилъ отъ харезмійскаго влад?теля Юсуфъ-Суфи письмо, въ которомъ тотъ писалъ ему, что долго ли міръ будетъ терп?ть муку и б?дствія изъ-за самолюбія двухъ челов?ковъ и что ради блага страны и челов?чества, не лучше ли было бы этимъ двумъ просто выйти другъ противъ друга на поединокъ, и т?мъ пор?шить споръ, ч?мъ подвергать об? арміи кровопролитной битв?. Тимуръ пришелъ въ восторгъ отъ такого предложенія и, не взирая на просьбы приближенныхъ не рисковать своею драгоц?нною жизнью, первымъ явился на м?сто поединка и громкимъ голосомъ вызывалъ на бой противника. Но Юсуфъ-Суфи струсилъ и не вы?халъ къ нему, предпочтя въ посл?днюю минуту р?шить д?ло общимъ сраженіемъ, въ которомъ, однако, былъ разбитъ и вскор? умеръ, въ 781 (1379) году въ кр?пости Харезм?, во время ея осады Тимуромъ. По взятіи Харезма, поб?дителю достались громадныя сокровища, которыя вм?ст? съ искусными ремесленниками и учеными онъ привезъ въ свой родной городъ Кешъ (нын? Шааръ), гд? и вел?лъ построить Акъ-Сарай въ память объ этой поб?д?. Вамбери говоритъ,[77] что въ начал? своей завоевательной карьеры Тимуръ былъ особенно расположенъ къ Кешу и сд?лалъ его духовнымъ центромъ средне-азіятскаго міра, почему этотъ городъ и получилъ титулъ «куббетъ уль ильмъ в’эль эдебъ», т. е. «куполъ науки и морали». Профессора знаменитыхъ высшихъ школъ Харезма, Бухары и Ферганы должны была поселиться въ его ст?нахъ, и Тимуръ им?лъ нам?реніе сд?лать его своею резиденціей, что, по мн?нію Вамбери, достаточно доказывается построеніемъ Акъ-Сарая. Этотъ дворецъ, строившійся бол?е дв?надцати л?тъ, былъ произведеніемъ исключительно персидскихъ архитекторовъ, которые остались в?рны національному стилю до того, что на верху главнаго фронтона пом?стили гербъ «льва и солнца», украсивъ такимъ образомъ жилище туранскаго завоевателя эмблемой князей иранскихъ.{7} Самую видную и великол?пную часть этого дворца, какъ и вс?хъ прочихъ зданій того времени, составлялъ порталъ, или пишъ-такъ,[78] высоко подымавшійся надо вс?мъ остальнымъ зданіемъ и завершавшійся полу-куполомъ, остатки коего видны и въ настоящее время. Пишъ-такъ быль снабженъ фантастическими нишами и разд?лялся внутри на н?сколько этажей, им?вшихъ отд?льные высокіе покои, мозаично облицованные пестрыми изразцами, что отчасти сохранилось и понын?, а снаружи весь былъ покрытъ мозаичными цв?тами и арабесками бирюзоваго, синяго, золотаго, желтаго и другихъ колеровъ. Такіе изразцы выд?лывались въ Кашан?, почему и до сихъ поръ еще носятъ названіе «каши». По описанію Вамбери, не знаю, впрочемъ, откуда заимствованному, во дворц? находился ц?лый рядъ мозаичныхъ покоевъ, и женское отд?леніе преизобиловало пышностью и великол?піемъ; а предъ обширною праздничною залою тянулся большой т?нистый садъ и между цв?точными его грядами струились, журча, «милые ручейки», т. е., попросту сказать, арыки. Садъ существуетъ и теперь, только не предъ, а позади большой праздничной залы (айна-ми-махана), которая, впрочемъ, построена уже въ поздн?йшее время, и между его карагачами хотя и существуютъ очень старые, но возрастъ ихъ во всякомъ случа? едва ли достигаетъ пяти стол?тій.

6 января.

Въ часъ дня визитъ къ Кулябскому беку.[79] Это молодой челов?къ л?тъ около двадцати пяти, высокаго роста и очень красивый собой: большіе тихіе глаза, матовый цв?тъ лица и прекрасная, шелковисто-черная борода; од?тъ очень просто: въ обыкновенный адрясовый халатъ, на голов? б?лая кисейная чалма; но отсутствіе роскоши восполняется безукоризненною св?жестью и чистотой всего его костюма. Говоритъ онъ только по-таджикски, и потому разговоръ во время визита шелъ при посредств? одного изъ нашихъ приставовъ, который съ таджикскаго переводилъ маіору Байтокову на узбекскій языкъ; а Байтоковъ уже передавалъ князю по-русски. Но на вопросы князя, обращаемые къ беку, приставъ по большей части отв?чалъ самостоятельно, а бекъ скромно отмалчивался да улыбался пріятно. Такъ, между прочимъ, на зам?чаніе въ вид? комплимента, что пріятно, молъ, вид?ть, какъ ц?нитъ высокостепенный эмиръ личныя достоинства и способности людей, если не затрудняется возводить на важный и отв?тственный постъ бека челов?ка столь молодыхъ л?тъ, мурза юзъ-баши посп?шилъ отъ себя разъяснить, что нашъ амфитріонъ попалъ въ беки вовсе не по личнымъ заслугамъ и способностямъ, а исключительно въ силу правъ своего происхожденія, такъ какъ званіе и должность бека въ Куляб? всегда остаются насл?дственными въ его род?. Онъ же, на вопросъ о таджикскомъ язык?, сообщилъ, что это въ сущности тотъ же персидскій языкъ, только вульгарный, грубый и сохранившій въ себ? бол?е древнія формы, давно уже вышедшія изъ употребленія въ нын?шнемъ литературно-обработанномъ, изысканномъ язык?, какимъ объясняются при двор? эмира и въ ученыхъ кругахъ, но все же языкъ этотъ, или, в?рн?е сказать, куябское нар?чіе, настолько близокъ къ персидскому, что, когда эмиру приходится объясниться съ бекомъ, то онъ обращается къ сему посл?днему по-персидски, а бекъ отв?чаетъ на куябскомъ нар?чіи, и оба превосходно понимаютъ другъ друга.

Чтобы не повторяться, не стану описывать нашего пріема, угощенія и обм?на подарковъ; скажу только одно: б?дные беки… Они принимаютъ, насъ въ силу особаго приказанія эмира, не им?я въ томъ, сами по себ?, ни мал?йшей надобности, и для этихъ пріемовъ принуждены расходоваться на угощенія и подарки, что въ совокупности составляетъ сумму не маленькую. Воображаю, какими пріятными эпитетами награждаютъ они въ душ? все наше посольство!.. И добро бы хоть наши отв?тные подарки вознаграждали ихъ н?сколько за расходы, такъ и этого н?тъ: ни одинъ бекъ, по положенію, не им?етъ права оставить у себя полученные имъ отъ кого бы то ни было дары, а обязанъ полностію представить ихъ въ распоряженіе эмира, который иногда возвращаетъ ихъ беку, а иногда оставляетъ себ?, и посл?днее считается даже знакомъ особенной милости. Вообще, пос?щеніе его высокостепенствомъ какого либо бекства и беку, и обывателямъ въ особенности далеко не дешево. Н. А. Маевъ[80] разсказываетъ, что сумма, расходуемая бекомъ на пріемъ хазрета, достигаетъ 100,000 теньговъ, что равняется 20,000 серебряныхъ рублей. Въ день прі?зда эмира въ городъ бекъ подноситъ ему подарокъ, состоящій изъ одной кровной лошади въ драгоц?нномъ убор? и одного тюка (девятки) халатовъ; при отъ?зд? — четырнадцать лошадей, четырнадцать тюковъ (по девяти штукъ въ каждомъ) халатовъ и кожаный кошель (тартукъ) съ теньгами отъ сорока до пятидесяти тысячъ, т. е. отъ восьми до десяти тысячъ серебряныхъ рублей. Кром? того, пока эмиръ гоститъ въ бекств?, ему ежедневно подается достарханъ изо ста пятидесяти блюдъ и лакомствъ, которыя онъ раздаетъ своимъ приближеннымъ, состоящимъ тоже на кормахъ у бека, а т? ежедневно перепродаютъ вс? эти подачки м?стнымъ торговцамъ, обязаннымъ volens-nolens покупать ихъ у дворскихъ челядинцевъ по базарнымъ, справочнымъ ц?намъ. Да надо зам?тить, что, кром? придворнаго штата, эмира всегда сопровождаетъ въ его путешествіяхъ и разъ?здахъ по краю еще почетный конвой, состоящій изъ сотни «кулъ-батчей»[81] и н?сколькихъ батальоновъ сарбазовъ, которые точно также кормятся на счетъ бека.

А такъ какъ дневной маршрутъ «высокаго гостя» въ р?дкихъ случаяхъ превышаетъ полтора или два таша (12–16 верстъ), то пребываніе его въ пред?лахъ того или другаго бекства, даже самое краткосрочное, все-таки выходитъ довольно продолжительнымъ. Посчитать вс? эти расходы — въ общемъ итог? наб?житъ весьма и весьма почтенная сумма, за которую, конечно, приходится расплачиваться не столько беку, ибо бекъ все-таки наверстаетъ свое потомъ не мытьемъ, такъ катаньемъ, сколько торговому и землед?льческому классамъ м?стнаго населенія. Вотъ почему просто сов?стно становится принимать отъ бековъ вс? эти подарки; а не принять невозможно въ силу кореннаго, изв?чнаго обычая, ибо это значило бы нанести не только ихъ самолюбію, но и самому эмиру величайшее оскорбленіе.