В гостях у эмира Бухарского - Крестовский Всеволод Владимирович - Страница 23

Вернувшись съ балкона въ залу, видимъ мы, что бухарскіе джигиты одинъ за другимъ таскаютъ къ намъ всякаго достархана ц?лые вороха и горой наваленные подносы, которыми уже сплошь заставили ц?лый уголъ залы аршинъ въ семь длиной, да въ четыре шириной. Но увы, все это разныя сласти, печенья да фрукты, а существеннаго, то есть об?щаннаго завтрака все н?тъ какъ н?тъ. А ?сть между т?мъ уже и очень-таки хочется.

— Когда же, наконецъ, завтракъ? Чего это они тамъ зам?шкались?

На это нашъ Асланбекъ заявляетъ, что завтракъ уже давнымъ-давно готовъ, еще съ т?хъ поръ, какъ только что мы сюда прі?хали.

— Такъ зач?мъ же не подаютъ?

— Ожидаютъ, когда вашей св?тлости угодно будетъ приказать. Д?ло только за вами.

— Да быть не можетъ! — удивился княвь.

— Могу васъ ув?рить; я самъ слышалъ распоряженіе токсабы.

Хорошо, что выяснилось въ чемъ д?ло, а то мы, по недоразум?яію, и Богъ в?сть сколько времени заставили бы ихъ прождать, между т?мъ какъ т?, б?дняги, стоятъ подъ дождемъ да мокнутъ.

Чрезъ минуту джигиты внесли изобильный завтракъ: прекрасный бульонъ съ кореньями и мелкими говяжьими катышками (фрикадель); паровой пловъ по-персидски, гарнированный молодою ягнятиной, курами, горными куропатками и фазанами; говяжьи рубленыя котлеты по-персидски, на видъ въ род? польскихъ зразъ, изъ которыхъ каждая обл?пляетъ со вс?хъ сторонъ сваренное въ-крутую яйцо; каурдакъ, жареный барашекъ и еще, и еще, и еще что-то, чего ни съ?сть, ни перечислить! А въ заключеніе — зеленый чай. Наши почетные провожатые, сановники и вс? офицеры эскорта въ это же время завтракали въ особомъ пом?щеніи.

Окончивъ эту черезчуръ уже изобильную трапезу, мы, согласно требованіямъ м?стнаго этикета, выждали столько времени, сколько заран?е было условлено съ Рахметъ-Уллой, то есть ровно часъ, и въ часъ пополудни стали облекаться въ свои дорожные костюмы. Въ это время трубачи на улиц? заиграли «сборъ», и когда мы вышли изъ воротъ къ экипажамъ, то нашъ почетный эскортъ уже усп?лъ растянуться шпалерой въ одну шеренгу вдоль пути справа. На л?вомъ, ближайшемъ къ намъ, фланг? сталъ хоръ музыкантовъ, зат?мъ корпусъ офицеровъ и, наконецъ, амальдоры. При появленіи посольства раздалась команда топчи-баши, по которой трубачи заиграли «встр?чу», а офицеры, бывшіе въ строю, отсалютовали саблями совершенно такъ же, какъ и у насъ; ротные же командиры, въ числ? сорока одного челов?ка, взяли, какъ говорится, «подъ козырекъ», хотя у нихъ козырковъ и не полагается. Про?зжая мимо, князь, въ свою очередь, отв?чалъ имъ отданіемъ чести, и тутъ мы зам?тили на н?которыхъ изъ нихъ ордена: персидскій «Льва и Солнца» и еще какія-то мусульманскія зв?зды. Можетъ статься, то были знаки новаго ордена «Восходящей зв?зды Бухары».

По?зду нашему предшествовала ц?лая кавалькада пестрыхъ джигитовъ и десятка два эсаулъ-башей, въ бараньихъ шапкахъ и красныхъ чекменяхъ, съ высоко торчавшими изъ-за пояса тростями. То были ординарцы перваначи, топчи-баши и вчерашнихъ бековъ. Въ первомъ экипаж? ?хали оба посла, за ними часть казачьяго конвоя; зат?мъ въ коляск? князя сид?лъ перваначи, а остальные сл?довали верхами. По?здъ замыкался хоромъ музыкантовъ, кавалькадою ротныхъ командировъ и, наконецъ, дивизіономъ амальдоровъ въ колонн? справа по шести. Музыканты все время играли разныя восточныя мелодіи, изъ коихъ н?которыя не лишены были своеобразной красоты и пріятности, хотя, конечно, все это игралось въ унисонъ, ибо азiятская музыка, какъ изв?стно, не знаетъ гармонизаціи. Между прочимъ, въ числ? этихъ мелодій попалась намъ и старая знакомая, обработанная Іоганномъ Штраусомъ, въ его изв?стномъ «Персидскомъ марш?»; только, зд?сь она явилась въ своемъ естественномъ вид?, безъ прикрасъ европейской аранжировки, и нельзя сказать, чтобы отъ этого потеряла особенно много. Хоръ состоялъ изъ трубачей (кайнарчи), кларнетистовъ (сурнайчи), флейтистовъ (балабопчи) и барабанщиковъ (пагорачи). У первыхъ были обыкновенныя сигнальныя трубы; инструментъ же вторыхъ — сурна, собственно говоря, есть не совс?мъ кларнетъ въ европейскомъ род?, а скор?е дудка съ переборами, издающая н?сколько р?зкіе, но яснаго тона звуки. У нея им?ется особаго устройства деревянный амбушюръ, выточенный въ вид? челночка и насаженный на тростинку, которая вставляется въ дудку; челночекъ во время игры плотно приставляется къ губамъ музыканта, совс?мъ покрывая ихъ собою, и чтобы извлечь посредствомъ его изъ инструмента музыкальный звукъ, надо дуть въ тростинку очень сильно, что есть мочи, насколько можно судить о томъ на глазъ по крайней степени напряженія надутыхъ щекъ музыкантовъ. Третій инструментъ — балабонъ, есть не что иное какъ чеканъ съ переборами и клапанами, сд?ланный изъ латуни и какъ по конструкціи такъ и по характеру звуковъ довольно близко подходящій къ своему европейскому собрату. Что же до барабановъ — нагора, то тутъ были всякіе: и турецкіе, и обыкновенные, длинные и короткіе, м?дные и лубковые, и вс? они составляли неизм?нный, но черезчуръ уже громкій акомпаниментъ во всякой піес?.

Музыканты чередовались между собою, какъ у насъ горнисты и хоръ. Въ первой очереди играли трубачи, во второй — сурны и балабоны, но злосчастнымъ нагорачамъ приходилось работать на своихъ барабанахъ и съ т?ми, и съ другими, безъ передышки.

Шесть верстъ ?хали мы медлительнымъ шагомъ садами предм?стья, которое состоитъ изъ двухъ якобы городовъ — Урта-кургана и Шемотана, разграниченныхъ между собою только обыкновеннымъ арыкомъ. Но эти города хотя и им?ютъ каждый свою особую администрацію, въ сущности не бол?е какъ два участка одного и того же пригорода.[66] Точно такимъ же пригородомъ соединяется и городъ Шааръ съ городомъ Китабомъ, им?ющимъ свою особую городскую ст?ну и цитадель, а все это вм?ст?, окруженное н?когда одною общею ст?ной, остатки коей сохраняются и понын?, составляетъ то, что называется Шахрисебсомъ — «зеленымъ городомъ», который съ прилежащими къ нему землями и кишлаками (всего приблизительно около 40 квадратныхъ миль) пользовался до нын?шняго эмира нравами особаго полунезависимаго влад?нія, часто бунтовался и велъ иногда даже войны съ Бухарой.

Въ исторіи Средней Азіи Шахрисебсъ знаменитъ, какъ родина и насл?дственный уд?лъ Тимурленга.

Наконецъ приблизились мы къ высокой глинобитной ст?н? съ зубчатыми бойницами, окружающей городъ Шааръ, и въ?хали въ одни изъ ея воротъ, называемыя Чираксинскими (Дарвазяи Чиракчи). Ворота эти представляютъ собою дв? круглыя, ус?ченно-коническія башни, построенныя изъ жженаго кирпича и соединенныя между собою въ верхней своей части промежуточною надстройкой съ узкими окнами, приспособленными къ оборон? подворотнаго пролета. Непосредственно за ст?ной начинаются лавки одного изъ городскихъ базаровъ, чайные дома (чайна-хане), опійныя курильни (кукнаръ-хане) и съ?стныя заведенія, гд? на воздух? и варятъ, и пекутъ, и жарятъ, отчего на весь околотокъ распространяется смрадпый чадъ кунджутнаго масла.

Несмотря на дождь, по сторонамъ улицъ и въ лавкахъ толпились массы зрителей, но то были исключительно мужчины. Изр?дка лишь показывались кое-гд? у дверей д?вочки отъ семи до девятил?тняго возраста, но не старше; женщинъ же взрослыхъ вовсе не было среди этой толпы. Ихъ можно было зам?тить лишь за р?шетками р?дкихъ оконъ или въ глубин? темныхъ с?ней, по иныя ухитрялись-таки украдкой взгляпуть иногда въ полглаза изъ-за забора, да и то не иначе, какъ въ почтительномъ отдаленіи. Это, какъ видно, совс?мъ не то, что наши ташкентскія сартянки, уже попривыкшія къ русскимъ: т? въ подобныхъ случаяхъ общественной томаши унизываютъ вс? плоскія кровли своихъ домовъ и толпятся въ дверяхъ и даже на улицахъ, а которая хорошенькая, такъ возьметъ еще да будто бы нечаянно, забывшись, и отведетъ съ лица свой «чиметъ» и раздвинетъ полы «паранджи»[67] — «на молъ, кяфыръ, полюбуйся!»