Соблазн в шелках - Янг Андреа - Страница 43

– В том, как я веду машину, нет ничего такого, что составляло бы угрозу для жизни, а если сегодня я нахожусь в состоянии временного помешательства, то причина этого вам хорошо известна.

– Конечно, известна. И она спит. Не могли бы вы немного убавить мощность кондиционера? Мне стало холодно.

Он нажал кнопку переключателя, и поток холодного воздуха заметно убавился.

– Я имею в виду не ее. И если вы снова начнете угощать меня леденцами, – добавил он, увидев, что она демонстративно отвернулась и смотрит в окно, – то я за свои действия не отвечаю.

– У меня больше нет леденцов. Их скормили ослу. – Она почти услышала гул приближающегося извержения.

– Вы действительно хотите меня завести?

Она понимала, что игра принимает опасный оборот. Разговор стал походить на финты на футбольном поле: этакие словесные обманные движения и ложные выпады. Если бы они находились не в машине, он сказал бы, наверное, что она ведет нечестную игру и что ее губы, вместо того чтобы высказывать всякие дурацкие замечания, могли бы найти совсем другое применение. Все это лишь усугубляло и без того напряженную обстановку. Правда, это на некоторое время отвлекло ее мысли от бедного Портли.

– Если бы я действительно пыталась завести вас, вы бы узнали об этом первым.

– На вашем месте я не стал бы пытаться. Можете нарваться на большую неожиданность.

– Это угроза или обещание?

Осторожнее, Клодия. Постарайся, чтобы тебя не заносило.

Гай искоса взглянул на нее.

– Может быть, было бы лучше оставить вас заниматься киссограммами под бдительным оком вашего кузена?

– Я начинаю сожалеть о том, что вы этого не сделали. По сравнению с тем, что происходит сейчас, это было бы детской забавой. И, прошу вас, следите за дорогой.

Гай презрительно фыркнул.

– Вы бы все равно не выиграли пари.

– Это вы так думаете.

– Вы даже отдаленно не напоминаете девушку из килограммы. Вы выглядите как бывшая ученица монастырской школы, нарядившаяся в шелковую как-ее-там-называют и старающаяся быть соблазнительной.

Если он старается завести ее, было бы стыдно его разочаровывать.

– Извините, – произнесла она, притворно обиженным тоном. – Этот костюм, прежде чем выходить в нем на вызовы, я проверяла на приятеле Кейт. И одном его друге. Оба они в один голос заверили меня, что я в нем достаточно соблазнительна, чтобы исполнять роль первосортной французской девки. Если добавить чуть больше соблазна, меня могли бы арестовать.

– Перед кем еще вы демонстрировали свой костюм? – насмешливо спросил он. – Не перед тем ли дебилом-попрошайкой, который живет этажом выше?

– Нет, тот костюм я ему не показывала. Но вот другой, для предыдущей киссограммы… Он зашел, чтобы занять немного стирального порошка, ну я его и спросила, что он думает о костюме Джейн из джунглей.

Она понимала, что Гай не верит ни единому слову, но не могла удержаться от искушения подразнить его.

– К вашему сведению, эта шелковая рубашечка на бретелях, в которой я пришла на ваш день рождения, стоит бешеных денег.

– Значит, вы зря потратили свои деньги. Я предпочел бы черный цвет.

– Денег я зря не тратила, потому что рубашечка принадлежала Кейт. А вы предпочли бы, чтобы я вовсе не делала этого. Вы пришли в замешательство.

– Я не-пришел-в-замешательство!

Когда Гай резко сбросил скорость, чтобы обогнать груженный козами пикап, она подумала, что, пожалуй, достаточно сильно завела его и что следовало бы ненадолго остановиться.

Клодия стала смотреть в окно. Лучи предзакатного солнца окрасили в пурпурные тона коричневые скалы, которые выглядели теперь совсем не так, как утром. То там, то здесь бродили козы, приподнимаясь на задние ноги, чтобы ухватить хотя бы несколько листочков с немногочисленных невысоких деревьев, ветви которых казались совсем голыми.

– Интересно, чем они здесь питаются, – произнесла она.

– Они подбирают все, что попадется: мешки из-под цемента, использованные пакетики для заварки чая, коробки из-под сигарет. Что угодно.

На заднем сиденье шевельнулась и громко зевнула Аннушка.

– Долго еще? Я умираю с голоду.

– Минут двадцать, – сказал он.

Остальную часть пути все они молчали. Когда, добравшись до отеля, они разбирали у конторки регистратора ключи от своих номеров, Гай отрывисто произнес:

– Кто-нибудь мне составит компанию сегодня за ужином?

– Я поужинаю в номере, – заявила Аннушка.

– Ах, какой сюрприз! Не знаю, чем здесь будет заниматься обслуживание номеров, когда ты уедешь, – сказал Гай и, обернувшись к Клодии, вопросительно поднял бровь. – Можете не отвечать. Вы, конечно, тоже намерены поужинать в номере. – «И трусливо спрятаться, – сказали его глаза. – Ведь ты можешь в свое удовольствие упражняться в остроумии и дразнить меня, пока уверена, что мои руки заняты, а как только дело доходит до ужина с глазу на глаз, вдвоем…»

Она подсознательно ожидала такого поворота событий, поэтому была готова.

– Я не люблю есть в номере, так что, если не возражаете, присоединюсь к вам.

В его глазах промелькнула едва заметная искорка.

– В таком случае я позвоню вам примерно через час.

– Договорились.

– Надеюсь, новости будут хорошие. О вашем коте, – помедлив, добавил он.

Для обмена колкостями момент был неподходящий.

– Спасибо, – поблагодарила она.

Он размеренным шагом направился к лифту, Клодия с Аннушкой, несколько поотстав, последовали за ним.

– Ни за что не стала бы ужинать с ним сегодня, – проворчала Аннушка, пока они ожидали лифта. – Он в ужасном настроении.

– Ты за все время почти ни разу не ела с ним за одним столом. И если он в ужасном настроении, то, если вспомнить, как ты вела себя целый день, это меня не удивляет.

– Нечего винить меня! Я вообще не хотела ехать! Я предупреждала его, что не хочу ехать!

Не трать слова попусту, Клодия.

– Ну теперь, когда мы вернулись, можешь лентяйничать сколько твоей душе угодно.

Они вошли в лифт, и Аннушка сердито ткнула пальцем в кнопку. Боже мой, а ведь Гай был прав. Следовало оставить ее бездельничать в одиночестве. Ее надутая физиономия и страдальческий вид испортили все удовольствие. Без нее они могли бы прекрасно провести этот день. Без нее они бы…

– Наверное, это из-за тебя он в таком плохом настроении, – продолжала Аннушка. – Обычно он так сильно не злится. Ты, наверное, с ним поругалась?

– Из-за чего бы мне с ним ругаться? – Аннушка сердито передернула плечами.

– Из-за меня, конечно. Он обычно по-настоящему приходит в ярость, когда миссис Пирс ругается с ним из-за меня.

– Уверена, что ты умышленно стараешься разозлить миссис Пирс.

– А как же? Она меня ненавидит. И считает меня испорченной девчонкой.

Только ничего не говори. Что бы ты ни сказала, это ударит другим концом по тебе, и она не простит тебе этого до конца вашего пребывания здесь.

Дверь лифта раскрылась, и они вышли в коридор.

– До завтра, – сказала она Аннушке, когда они дошли до ее двери.

– Пока.

Боже, что за день! А теперь еще предстоит позвонить домой насчет Портли.

Она всячески оттягивала этот момент: приняла душ, выпила чашку чая, заказав ее в номер, и наконец взяла себя в руки.

– Кейт, это я.

– О, слава Богу! С ним все в порядке. Не то чтобы все совсем в порядке, но он жив. Ветеринар посвятил меня во все ужасные подробности, но я уж лучше не стану пересказывать их тебе. Его придется оставить там еще на несколько дней, так что, боюсь, ты получишь огромный счет. Ветеринар спрашивал, есть ли у тебя страховка.

Клодия почувствовала такое облегчение, что никакие огромные счета сейчас не могли ее встревожить.

– Нет, но это не имеет значения. Огромное тебе спасибо, Кейт, за то, что позаботилась о нем. Должно быть, все это было нелегко.

– Должна признаться, на него было страшно смотреть. Мы завернули его в джемпер Пола. Джемпер, конечно, пришел в полную негодность, его придется выбросить. Как у тебя дела?