Летающие острова - Бушков Александр Александрович - Страница 59

В очередной раз вспыхнул свет. У Сварога уже не было сил удивляться, но он все же удивился.

Они стояли на перроне. Вот вам метро, вот вам и станция. Два ряда рельсов уходят в туннель, справа и слева. И у перрона стоит поезд, светло-синие с красным вагоны, не тронутый ни ржавчиной, ни гнилью.

– Это же поезд! – воскликнула Мара.

– Только без паровоза, – кивнул Леверлин. – Я их видел в Снольдере. И даже ехал однажды.

– Я тоже, – сообщил Шедарис. – Даже два раза. Когда там служил.

Паровоза и в самом деле не видать, а рельсов только по два. Как же он не падает?

– Образованные вы у меня ребята, – сказал Сварог задумчиво.

Подошел к краю перрона, заглянул в вагон. Он был полон скелетов, кости грудами валялись и на скамьях, и на полу. Не видно ни клочка одежды, но не похоже, чтобы мертвых кто-то трогал после того, как случилось Нечто и поезд навсегда остался на станции – просто останки естественным образом переходили в состояние скелетов, костяки разваливались, черепа падали, раскатывались…

– И вон там… – показала Мара.

На перроне, у ведущей вверх лестницы, лежало еще десятка два скелетов – да, судя по их позам, Сварог угадал верно, и мертвецов никто не трогал.

Что же здесь произошло? Быть может, за красивым псевдонимом Шторм скрывается некрасивая, насквозь обыкновенная война? Следов пламени нет, поезд не обстреливали. Нейтронная бомба? Кто бы тратил их на метро… Газ?

Бактерии? Газ давно разложился бы, а вот бактерии – твари живучие…

– Подземелья когда-нибудь связывали с распространением неизвестной заразы?

– Пожалуй, нет, – подумав, сказал Леверлин.

У Сварога чуточку отлегло от сердца. И он повторил вслух:

– Значит, была война?

Он и не ждал ответа, понятно, но Леверлин сказал тихо:

– Возможно, и война…

Сварогу показалось, что теперь он может объяснить кое-какие факты, мучившие его прежде полной несуразностью, объяснить существование кое-каких предметов и явлений, вроде бы и не полагавшихся данной эпохе. У него и раньше были подозрения, но внятно выразить их он не умел. Дело вовсе не в прогрессивном влиянии высокоразвитых ларов. Газеты, консервы, общее состояние умов… Несмотря на замки, доспехи и пирамиду феодальных отношений, порой жизнь Ронеро смутно напоминала Сварогу покинутый им двадцатый век – только лишенный кое-каких технических достижений. В образе мыслей, в укладе жизни было нечто, свойственное более поздним столетиям, это улавливалось подсознательно, не находя выхода в словах…

Лары здесь ни при чем. Они-то как раз тормозят прогресс. Сварог только теперь понял, что в Равене наблюдал вокруг себя то, что можно назвать мучительным, неосознанным повторением прошлого, новым витком спирали. Шторм смел с лица земли не примитивное общество, как написано в изданных наверху школьных учебниках, а то, что принято называть технологически развитой цивилизацией. То ли война, то ли неизвестное глобальное бедствие отшвырнуло обитателей планеты на тысячелетия назад – но не всех, а только тех, кто остался на земле…

Сколько же лжи в том, чему его прежде учили? Пожалуй, не меньше, чем в покинутом, полузабытом уже мире…

Над широкой лестницей висела продолговатая вывеска, желтая с черной каймой. Знакомые руны, разве что начертанные каким-то неизвестным шрифтом.

Черные руны на желтом фоне: «Келинорт». Название станции, несомненно.

Город был здесь и до Шторма. Отчего-то вывеска рядовой станции забытого метро потрясла его больше, чем набитый скелетами поезд.

– Поздравляю, – сказал Леверлин. – Одну смертную казнь мы уже заработали. За лазанье по запретным подземельям.

– Что бы тебе раньше сказать, – хмыкнул Шедарис. – Глядишь, испугались бы и не полезли.

– Ничего, мы еще кучу приговоров заработаем, – сказал Сварог. – Со мной это несложно…

Они стояли кучкой на перроне, словно и в самом деле ждали припозднившегося поезда. Шедарис присмотрелся к скелетам и сообщил:

– Не нравится мне это.

– Что?

– А то, что при них нет ни монетки, ни пряжки. Поезд-то уцелел, почти как новенький…

Сварог мысленно с ним согласился. Одежда, понятно, истлела. Но металлических или пластмассовых предметов должно было остаться немало – часы, портсигары, авторучки, украшения, пуговицы, очки, кошельки, прочая мелочь… Ничего. Ни единой вещички. Если Нечто уничтожало и неживую материю, оно обязательно растворило бы и поезд, и все вокруг, оставив голый камень…

– Лучше бы нам отсюда убраться, – сказал Паколет. – Неровен час, вынырнет еще что-нибудь препохабное…

– Пошли, – просто и буднично сказал Сварог.

И первым шагнул на лестницу, руководствуясь примитивной логикой: чтобы выбраться из метро на поверхность земли, нужно идти все время вверх… Ну да, за поворотом на стене обнаружилась желтая стрела с черными буквами: «Выход в город».

Очередной лестничный переход упирался в кирпичную кладку – судя по манере исполнения, эта чужеродная заплата принадлежала гораздо более поздним тысячелетиям. Сварог не ждал, когда сзади послышатся разочарованные вздохи – он был зол из-за очередного провала, а потому с маху обрушил на стену топор, твердо решив прорываться с боем, что бы там ни оказалось по другую сторону. Иного выхода все равно нет.

Впрочем, он не крушил напропалую – аккуратно вырубил прямоугольный кусок скрепленных добротным раствором красных кирпичей размером с дверь.

Кусок рухнул на ту сторону – совершенно беззвучно, словно был сделан из пенопласта. Времени удивляться не было – на той стороне Сварог увидел темный, пыльный сводчатый подвал, загроможденный бочками и ящиками насквозь привычного вида. И махнул своим.

Он последним выскочил на ту сторону – прямо по вырубленному куску. И вдруг тот шевельнулся под ногами, поднялся навстречу, как подъемный мост.

Сварог едва успел прыгнуть в сторону. А кирпичи легли на место и мгновенно слились со стеной в единое целое, так, что никаких следов от топора и не осталось. Взлетела пыль, все торопливо принялись сдерживать чиханье.

– Теперь ясно, что имели в виду те, кто уверял, будто подземелья надежно запечатаны… – сказала Делия шепотом.

Сварог огляделся. Откуда-то просачивался полосочкой бледный свет. На одной бочке стояла пустая бутылка из-под дешевого вина и лежали огрызки яблок, самое большее суточной давности. Так что подвал был обычным подвалом, отделенным лишь несколькими ступеньками от того уровня, который на географических картах принято называть «уровнем моря».

Он поднялся по четырем деревянным ступенькам, потрогал дверь – потянул на себя, толкнул от себя. Заперта снаружи на толстенный врезной замок. Сварог нацелился было рубануть по нему, но решил не поднимать шума и подозвал социально близкого элемента Паколета – чтобы заодно и проверить на практике его дар бесценный, полученный от предков.

Дар не подвел – Паколет наложил на замок ладони, возвел к потолку глаза, на лице изобразились вдохновение и сосредоточенность, и в замке что-то хрупнуло, скрежетнуло (должно быть, давно не смазывали). Сварог потянул дверь на себя, она и открылась.

Петли завизжали, как убегающая от сексуального маньяка голливудская блондинка. И кто-то, стоявший спиной к двери над раскрытым ящиком, обернулся, охваченный вполне понятным испугом: не каждый день из запертого, единственного входа в подвал лезут непрошеные гости. Чтобы паника не распространилась дальше, Сварог бомбой влетел в комнату и аккуратно оглушил хозяина. Огляделся. Больше всего это напоминало заднюю комнату какой-нибудь лавки: стол с весами и счетами, полки с кульками, бочоночками, мешками. Окно тщательно занавешено. Сварог отогнул уголок занавески, осторожно выглянул – по улице идут люди, проезжают экипажи. Что за улица, он определить не смог. Хотел подозвать Паколета, но тот присел над ящиком, заинтересованно изучая содержимое – мешочки с какой-то сушеной травой, один развязан. Тем временем в комнату вошли остальные. Сварог кивнул Маре на дверь, ведущую, скорее всего, в лавку. Она проскользнула туда.