Учиться, влюбиться... убиться? - Гончарова Галина Дмитриевна - Страница 4

— А всего вместе нету?

— Нет. Раньше маги получали всестороннее образование, но сейчас мы делаем упор на специализацию.

— Но это же непрактично!

— Почему? Зачем, например, лекарю знать о числе когтей у вурдалака?

Зачем-зачем, да просто потому, что меня не устраивает что-то одно! Хочется всего и сразу! Дайте мне таблетки от жадности, да побольше, побольше, побольше!!!

— А если они случайно встретятся? Надо же им о чем-то поговорить?

— Это исключено. Каждому — свое. И потом, вурдалаки предпочитают не разговаривать с колдунами, а обедать ими.

— Тем более! Должен же лекарь уметь защитить себя!?

— Им читают краткий курс самозащиты.

Я вежливо кивнула, оставаясь при своем мнении. Краткий курс самозащиты — великолепная вещь, но все же, все же… Я как-то сомневалась, что голодный вурдалак примет это в расчет.

— Пока еще никто не жаловался на узкую специализацию, — прочел мои мысли ведун.

— Еще бы. Сложно пожаловаться на неудобства, если тебя съели, — съязвила я. — Извините.

— Ничего, все в порядке. Значит так, распределение начнется завтра в полдень. Сейчас ты под гипнозом выучишь наш язык, а потом магистр Теодорус отведет тебя в общежитие.

— А разве вы говорите не по-русски?

— Ни в коем случае! При переходе из одного мира в другой, язык усваивается мгновенно. Тебе только кажется, что ты говоришь на родном языке. Но читать и писать на нашем языке ты не сможешь. Это мы сейчас и исправим.

— Как?

— Смотри сюда, — откуда-то ведун извлек небольшой кристалл на цепочке, и стал раскачивать у меня перед глазами. — Смотри внимательно, и слушай…

Дальше я уже ничего не слышала. Все заволокло светло-зеленой пеленой. А когда я очнулась, Антел Герлей был бледен, как смерть.

— Что с вами? — спросила я.

Ведун залпом выпил стакан воды, и только потом махнул в мою сторону рукой.

— Сиди пока. Знал бы я, что мне предстоит, ни за что не взялся бы с тобой работать! Тебя загипнотизировать не легче, чем полк солдат.

— Но я же почти сразу отключилась!

— Это одно. А вот впечатать что-либо в твой мозг почти невозможно. Я смог это сделать только потому, что ты не сопротивлялась. А если бы ты не желала выучить наш язык, я мог бы гипнотизировать тебя с утра до вечера, но безрезультатно.

— Это плохо? — не поняла я.

— Это великолепно для вас, — ответил Бреме Теодорус. — Я вам буду читать курс прикладной гипнологии, тогда вы и поймете, каким сокровищем обладаете от рождения. Пойдемте со мной, я отведу вас в общежитие. Только одно условие, оно обязательно для всех. Никому не называйте своего имени, и ни у кого не спрашивайте имен.

— Почему? — искренне удивилась я.

— Имя — это часть личности человека. Зная имя, настоящее имя мага, можно причинить ему массу неприятностей. Поэтому все наши ученики носят прозвища.

— Все равно не понимаю! У них же есть родные, друзья…

— Это у тех, кто родился в нашем мире, и им это не страшно. Они могут оставить свои настоящие имена. Они с самого рождения умеют защитить себя от такого воздействия. Для них это так же естественно, как дышать или видеть. А те, кто пришел к нам из другого мира, ничего не умеют. Они становятся, слишком уязвимы. И пока они учатся у нас, они получают прозвища. Не возражаешь?

Я не возражала. Все равно мне мое имя никогда не нравилось. И потом, ужасно несправедливо, что родители сами выбирают имена для своих детей, даже не советуясь с ними. Лучше бы дети сами выбирали себе имена в восемнадцать лет, а до того носили детские прозвища. Меня никогда не назвали бы Юлией, тем более Лелей, если бы знали, какой я вырасту. Скорее Наташей или Александрой. Вот только…

— А почему я не могу выбрать себе прозвище прямо сейчас?

— Мы так никогда не делаем. Прозвище дается только после поступления в наш Универ. Какой смысл мучиться, если ты еще и не поступишь?

— Логично, — признала я. Я-то обязательно поступлю! Это как дважды два! — Больше вопросов нет.

— Тогда пошли, — скомандовал Бреме Теодорус, тяжело поднимаясь из кресла.

Я попрощалась с Ведуном и отправилась по следам учителя Теодоруса. Да, чтобы не заблудиться в этом Универе, нужны компас и карта. И стрелки с указателями. Мы спускались вниз, потом опять поднимались, сворачивали то вправо, то влево, я пыталась запомнить дорогу, сбилась со счета на семнадцатом повороте и бросила это бесполезное занятие. Наконец мы остановились перед дверью, из-под которой пробивался слабый свет. Колдун постучал, и дверь мгновенно распахнулась.

— У вас осталась свободная койка? К вам новенькая. До свидания.

Вот так, коротко и ясно. И смотался, прежде чем обитательница комнаты успела хотя бы рот открыть.

— Привет, — сказала я, все так же стоя на пороге.

— Привет. Проходи.

Я с удовольствием оглядела комнату. Да, что-то подобное и надо устраивать в общежитиях. Маленькая

комнатка была рассчитана на двоих. Две кровати, по обе стороны от окна, между кроватями две тумбочки, с одной стороны от двери стоят платяной шкаф и письменный стол с тремя стульями, с другой — платяной шкаф и что-то вроде холодильника. Пол сделан из толстых досок и тщательно отполирован. Но ковриков нет. На одной из кроватей лежит подушка и толстое одеяло, на второй — только матрас в веселенькую красную полоску. Совсем как американский флаг, только звездочек не хватает. Я прицельно запустила рюкзак под кровать, а сама бухнулась на матрас.

— Ты тоже собираешься поступать? — спросила соседка.

— Конечно! А ты на какой факультет поступаешь?

— Это неизвестно до самого последнего момента.

Кажется, девушка знала больше, чем я. Надо было это исправить.

— Это как? Объясни?

— Ну, так. Завтра в полдень мы все выйдем на поле собраний, и нам начнут называть факультеты. Когда ты услышишь то, что нужно тебе, к чему у тебя сердце лежит, ты выходишь вперед, и дотрагиваешься до Определяющего Камня. Если он засветится, то есть подтвердит твой выбор, ты принята. Если же нет — тебя отправят назад. А почему ты так поздно? Все прошли через ворота уже три-четыре часа назад.

— А я только сейчас. Я ведь здесь чисто случайно. Увидела ворота в лесу, заинтересовалась и прыгнула. А ты?

Глаза у моей собеседницы были по копейке, а теперь стали по рублю и полезли из орбит.

— Ты это всерьез? Но это ведь бывает крайне редко!

Я передернула плечами.

— Ничего не поделаешь, я всегда была, что называется, не пришей кобыле хвост. Отовсюду вылезала, и никуда не хотела залазить. Скажи, а ты давно знаешь о существовании этого мира?

— Давно. С детства. Но через ворота смогла пройти только сейчас. — И видя мое недоумение, пояснила. — Мои родители — колдуны. Они лечат людей, и часто говорили мне, что я унаследовала их дар. И я тоже хочу лечить людей!

— Ты — или твои родители?

— Конечно я!

Я пожала плечами. Лично меня целительство не привлекало ни в каких видах. Хватало уроков анатомии.

— А где ты жила в том мире?

— В Новосибирске. А ты?

— На волчьей родине.

— В городе, в котором есть две улицы прямые, и фонари и мостовые…

— Там два трактира есть, один — Московский, а другой — Берлин. — Подхватила я.

— А у вас там еще волки остались, в Тамбовских лесах?

— Черт их знает. Во всяком случае, я с ними не встречалась.

— А с кем встречалась?

— С кабаном. — Я покраснела и фыркнула. — После этой встречи, наш лес, небось, все кабаны стали за версту обходить!

— Это как? Расскажи, а?

— Да чего тут рассказывать! Мы тогда летом отдыхали на турбазе. И пошли в лес за черникой. Идти за десять километров, если не за пятнадцать. Я, мама, и еще трое ее подруг. Дошли, сидим, собираем ягоду — вдруг кто-то топает в кустах. И одна из маминых подруг, истеричка, каких свет не видывал, говорит:

— Ой, мамочки, это похоже кабан!

А кто-то в кустах топает. Я, правда, не знаю, кто там был. Может кабан, может грибник, но истерика-то вещь заразная! Эта идиотка послушала еще несколько минут, а потом как заверещит на весь лес: