Тени у порога - Поляшенко Дмитрий - Страница 35

— Мог ли аккумулятор за сутки переполниться энергией больше, чем за годы на Земле, так, что не выдержала изоляция?

Трайнис помедлил с ответом:

— Скорее всего от удара пошла вразнос система вакуум-генератора. Чувствую, ты тоже к чему-то клонишь, Роман. Говори прямо. У нас мало времени. Кстати, перекур пора заканчивать.

— Я думаю, на этой планетке энергетика зашкаливает, — сказал Вадковский. — Может быть, именно поэтому флора здесь феноменально живуча и здорова?

— Притянуто за уши, — сказал Трайнис. — Что же тогда случилось с фауной?

— Не знаю. Наша техника отказала не просто так. В диверсию, надеюсь, никто не верит? Согласись, объяснение может быть только материальным — какое-нибудь поле или излучение. Мощное. Возможно, неизвестное.

— Кто-нибудь заметил ухудшение, изменение самочувствия? — деловито спросил Трайнис.

— Я нет, — сказал Вадковский.

— Я тоже, — сказал Лядов.

— И я нет, — кивнул Трайнис. — Любопытно. Очень любопытно. Славка, спасибо тебе.

— За что? — удивился Лядов.

— Здесь очень интересно, — сказал Трайнис.

— Не знаю, — с сомнением сказал Лядов. — Я стал понимать тех, кто предпочитает сидеть дома, читать книги, смотреть кино и путешествовать дистанционно. Уютное кресло, тепло, сухо. Надо было проверять мою идею на симуляторе.

И все заулыбались — как это было бы наивно, попытаться воспроизвести испытанное ими на симуляторе. Один ночной костер чего стоит.

Вадковский сел, протирая глаза:

— Хорошо покемарил. — Встрепенулся: — Я долго спал?

— Как профессионал — четверть часа глубокого сна, — сказал Трайнис.

— Во, — сказал Лядов, — теперь Рома заговорил анахронизмами. Ладно, по последней — ив путь.

Они пустили бутылку по кругу.

— Какой там наш следующий ориентир? — Трайнис глотнул, скривился, шумно вдохнул через ноздрю. — Ух.

— Этот, как его... распадок, — сказал Вадковский. — Довольно характерный, не спутаем.

Лядов заткнул горлышко пробкой:

— Сам ты распадок. Ты хоть знаешь, что это такое?

Роман, вытягивая шею, всматривался в чащу перед собой, сказал рассеянно:

— Не-а. Пришло вот в голову.

— Феномен ты наш, — Лядов взвалил ремень контейнера на плечо. — Ну, веди.

Вадковский рывком поднялся с земли. Чуть покачнулся. Заботливо проверил пистолет в незастегнутом кармане.

Трайнис стоял, держа тесак лезвием плашмя на плече, и смотрел на Романа.

Вадковский обернулся, прищурясь, пробежался взглядом по противоположному берегу, еще видимому между стволами. Деревья на той стороне застыли изваяниями. Мост-бревно был ярко освещен. Дыма над лесом не было. Голубело чистое небо.

— Каньон Рубеж, — значительно сказал Вадковский, и бесшумной хищной походкой начал углубляться в заросли. — За мной.

Сделав два десятка шагов, экипаж «Артемиды» канул в чаще.

Лес вокруг нисколько не изменился. Показалось, никуда они не ушли за эти сутки, а продолжают топтаться рядом с упавшим глайдером. Только измазанные пылью и зеленью лица и ладони, да еще порванные и естественным образом потихоньку принимающие усредненный цвет окружающей местности комбинезоны напоминали о проделанном пути. Да и глайдер, скорее всего, взорвался.

Вадковский вел быстро, но часто останавливался, задирал голову, вставал на цыпочки и что-то высматривал впереди.

— Нечеткий ориентир? — спросил Трайнис, замыкавший движение. Он так и шел с тесаком на плече.

— Издали был четкий, — пробормотал Вадковский. — Сопки — это тебе не камень в виде головы лошади. Вблизи расплываются. — И остановился. — Вот они.

Все остановились, всматриваясь.

— Где? — осторожно спросил Лядов.

— Кто? — спросил Трайнис.

Хаос деревьев перед ними заметно начинал взбираться в гору.

— Это и есть твоя сопка? Ты же говорил — две? — сказал Трайнис.

— Лощина, то есть, распадок... короче, место между сопками здесь начинается, — проникновенно объяснил Вадковский. — Разуйте глаза. Видите? Прямо перед нами почва почти не поднимается.

— Верно, — сказал Трайнис уважительно. — Глаз-алмаз! Пошли.

— Погоди. — Вадковский снова смотрел вверх и вправо. — Нам же надо следующую реперную точку наметить. А может и поляну увидим. Лезем на вершину. Там вроде голый пятачок был.

— Ох, Сусанин, — сокрушенно сказал Трайнис. — А отметки как прикажешь делать, если будем бегать заячьей петлей по склону?

Вадковский обернулся, белки глаз живо блеснули на загорелом пыльном лице.

— Брось ты эти отметки. Если увидим фиолетовую поляну — отметки уже будут ни к чему.

Трайнис колебался, покачивая в руке тесак, ловко крутнул его вокруг запястья:

— Ладно, полезли наверх.

Они свернули с курса и начали подъем.

Как и везде на пройденном маршруте, к вершине деревья редели. Солнечный свет сначала прошил растительный полумрак огненными стрелами, а потом залил все вокруг горячими яркими озерами, высветляя мрачную зелень до последнего листочка. Между редкими деревьями впереди, среди травы, забелели камни.

— Они, — вполголоса воскликнул Вадковский, ускоряя шаг.

С самой высокой точки сопки должна быть видна поляна фиолетовых цветов. Поляна давно уже стала чем-то родным, приближающим на один шаг к Земле.

Они бросились к вершине, не глядя под ноги, огибая камни, слившиеся в сплошной неровный каменный круг.

На самом верху пришлось остановиться. Скальный выход был здесь на редкость мощным. Целая поляна колотого камня — черт ногу сломит. Возможно, в скалу на вершине сопки однажды ударила молния. И, видимо, не одна. Среди куч обломков возвышались остроугольные, неправильной формы, отдельные целые глыбы, впадины заполнял щебень. Кое-где полусдувшимися огромными мячами горбились странные чешуйчатые валуны, и не было под ногами ни веточки зелени. Все было присыпано белой пылью. Поляну фиолетовых цветов разглядеть не удалось. Кроны деревьев окружали вершину сопки, частично заслоняя панораму! Торопливо и осторожно они пробирались к самому большому и высокому обломку, похожему на полуразрушенное основание гигантской колонны или на круглый постамент для не менее гигантской статуи. Каменное крошево душераздирающе скрипело под ногами. Нечеткие в гравии следы трех пар ног, петляя, приближались к «постаменту». Среди камней было удущающе жарко. Пыль липла к мокрому лицу, слюна напоминала густеющий цемент. Лядов поскользнулся на круглом валуне — тот неожиданно легко подался под ногой — и схватился за ближайшую каменную глыбу, отбив себе пальцы.

Пятиметровой высоты стена «постамента», пропиленная во всех направлениях трещинами, нависла над ними.

— Я полез, — буднично сообщил Вадковский, поплевав на ладони. — Займемся привычным делом.

Трайнис вполглаза присматривал за взбирающимся Романом и осматривал открывшиеся с вершины холма окрестности. Лядов, уперев кулаки в бока, тоже смотрел вдаль, где в мареве сливались в мутную полосу горизонта малахитовые складки леса и выцветшее от жары небо. Воздух сильно дрожал, искажал перспективу, обманывал, смешивал краски. От напряженного всматривания разноцветные пятна начинали прыгать и перемещаться.

— Рома, какого размера поляна? — спросил Лядов. Ему захотелось первым обнаружить спасительный ориентир и сообщить друзьям радостную новость. Он двинулся вдоль «постамента», ища лучшую точку для наблюдения.

Вадковский лихо взобрался на глыбу, покрутился по сторонам, как флюгер, и вдруг радостно заорал, вскинув руку с вытянутым пальцем:

— Есть. Ура!

Лядов и Трайнис, оказавшиеся по разным сторонам «постамента», подняли головы.

— Где? Где, Рома?

Вадковский расхохотался и стал танцевать на макушке скалы какую-то сумасшедшую джигу, на ходу выдумывая невероятные па.

— Вижу, вижу! — кричал Вадковский.

Периодически он замирал в характерной позе стремления к чему-то далекому, и в конце концов чуть не свалился вниз.

— Стажер Вадковский, прекратите балаган. — Голос Трайниса был взволнован. — Поставлю в угол. — И уже спокойно спросил: — Роман, какие ориентиры?