Черный принц - Демина Карина - Страница 5

От ветра кожа не спасала. И поднятый воротник был слабой преградой.

— Будьте добры стать вот сюда…

— …много времени не займет…

— …и команда, естественно…

— …покорители воздуха…

Они говорили то вразнобой, то вместе, и неприметный тип в меховом тулупе колдовал над аппаратом, вздыхая, что свет слабый и это скажется на контрасте. Он поджигал магнезию, и вспышка ослепляла всех. От улыбки сводило лицевые мышцы, и люди чувствовали себя неудобно, но…

…нельзя иначе.

О «Янтарной леди» должны узнать, пусть как о диковинке, но реальной, способной изменить мир. Небо будет открыто для всех…

И Брокк говорил. О небе. О том, что воздушный корабль совершенно безопасен, что путешествие на нем будет быстрым и куда более комфортным, нежели на дилижансе, что вскоре все города Королевства свяжет воздушная дорога и…

Он сам охрип, и голос то и дело срывался.

И когда репортеры наконец отпустили, грянул оркестр. Замерзшие музыканты старались играть громко, шумом скрадывая разноголосицу. Но Брокк уже не обращал внимания ни на холод, ни на оркестр, ни на оцепление, которое рассасывалось, пропуская любопытных на поле. Он спешил туда, где с букетом цикламенов ждала его янтарная леди…

Не сорваться на бег.

Удержаться. Преодолеть неподобающее желание обнять ее.

Поцеловать.

Подобной вольности не простят, да и… граница установлена, устоялась. К чему нарушать ее?

— Мастер, — она шла навстречу, нимало не заботясь о том, что вновь бросает вызов обществу, — я так соскучилась по вам, мастер…

Не цикламены — лаванда.

Шляпка-таблетка. Вуаль, которая обрывается у линии губ. И черная мушка на сетке. Мягкий подбородок. И золотистый шелк шарфа складками. Аккуратный воротничок жакета полувоенной формы. Узкие перчатки единственным темным пятном. Лэрдис из рода Титанидов сияла золотом.

…янтарем.

— Я подумала, что, быть может, ты не станешь возражать против этой встречи. — Она протягивает лаванду, которую Брокк берет машинально.

И отступает.

— Ты изменился. — Лэрдис улыбается. Она не делает попытки остановить его, но поворачивается, берет под руку, и снова он теряется, не зная, как себя вести. — По-прежнему слишком хорошо воспитан…

В ее ушах — янтарные серьги. И жакет отделан солнечным камнем.

— Прости, но мне не кажется, что это прилично.

— Тебя все еще волнуют приличия? — Лэрдис смеется и, обернувшись, машет репортерам рукой.

…что о ней подумают?

И о нем?

Чего ради? Скандала, который неизбежен? Славы?

Прихоти?

Спросить? Но не ответит, засмеется только. Глупо как получилось… и ведь подумают, конечно, подумают. Вспомнят тот давний неудачный роман, переврут, перепишут наново, смешав выдумку с правдой. Щедро приправят домыслами.

— Прости, — Брокк убрал ее руку со своей, — но меня ждет жена.

Лэрдис не услышала. Она вновь оглянулась, остановив взгляд на дирижабле.

— Красивое название… как ты догадался, что я люблю янтарь?

Кэри хотелось убить мужа.

И эту отвратительную женщину, которая держалась так, словно бы Брокк был ее собственностью. А он, кажется, не имел ничего против.

Улыбался.

Говорил что-то…

И она смеялась, запрокидывая голову, и шелковый шарф сползал, обнажая белую мягкую шею.

Противно.

— Лэрдис вновь взялась за старое, — раздалось над ухом, и Кэри обернулась.

Военный.

Из высших. Немолод, но и не сказать, чтобы стар. Статен. Широкоплеч. И по-своему привлекателен. Черты лица прямые, резковатые, но в целом приятные. Светлые, наполовину седые волосы собраны в хвост. Но это — единственная вольность, которую он себе позволил.

— Мы с вами не были представлены друг другу. — Военный поклонился: — Хальгрим из рода Черного Титана.

— Кэри.

Кем ему приходится Лэрдис? И Хальгрим ответил, пусть бы Кэри и не задала этот вопрос вслух:

— Кузина. И жена.

Жена? Женщина, которая, презрев все писаные и неписаные правила, ступила на красную дорожку? И на глазах у всех обняла Брокка? Буквально повисла на нем?

— И вы…

— Боюсь, отчасти виноват в том, что Лэрдис такая. — Военный подал руку. — Здесь очень ветрено. Вы позволите?

Кэри бросила взгляд на мужа, который, склонившись к Лэрдис, что-то ей говорил. Позволит. Иначе она сделает что-то, за что будет стыдно.

Разревется, к примеру.

Или вцепится этой твари в волосы.

Какое недостойное леди желание, но главное, что выполнимое… Она заставила себя выдохнуть. И приняла руку Хальгрима. В конце концов, ее собственный муж настолько занят, что, вероятно, и вовсе не заметит отсутствия Кэри.

Ушла она недалеко, к разноцветным палаткам, разбитым прямо на поле. И ветер скользил по матерчатым крышам, пробовал на прочность стены. Палатки вздрагивали, натягивали до предела веревки, словно собираясь взлететь. Но колышки, вбитые в землю, удерживали их на привязи.

— Вы ведь не откажетесь от горячего шоколада? — Хальгрим позволил себе коснуться края шляпки. — Полагаю, вы замерзли не меньше моего.

— Не откажусь.

И да, замерзла. День был зимним, стылым. И ветер метался по полю, скользил под ногами белой поземкой, а к полудню выползло солнце, но теплее не стало.

…а ведь до зимы еще почти месяц.

— Прошу вас. — Хальгрим подал высокий стакан, обернутый мягкой тканью. — Насколько я знаю, шоколад обладает удивительным свойством поднимать женщинам настроение.

— Зачем вы…

— Чувствую свою вину.

— Передо мной?

— Перед вами, перед вашим мужем, который, сколь мне известно, вовсе не глуп. Однажды он уже обжегся, и этого, полагаю, хватило…

…о да, хватило, ровно настолько, чтобы держаться подальше от Кэри, хотя она-то ничего ему не сделала! Брокк же упорно не позволял ей приблизиться, но стоило появиться Лэрдис, и…

Кэри раздраженно глотнула шоколад и закашлялась, до того горячим был напиток.

— Осторожней. — Хальгрим подал платок. — Не спешите. А Лэрдис… не всегда была такой.

— Зачем она… — Кажется, сегодня день недоговоренностей, но Кэри очень сложно подобрать правильные слова.

— Мстит.

— Кому?

— В основном мне. Но и всему миру заодно тоже.

— Но почему?

— Потому что я ее не люблю и не ревную. Это сложно объяснить, милая девочка, но я попробую. — Хальгрим повел Кэри к тенту, под которым располагались плетеные кресла. — Боюсь, теперь Лэрдис не вызывает у меня ничего, кроме досады…

Издалека доносились рваные звуки марша. Оркестр старательно играл, мешая лавочникам, старавшимся перекричать его.

Праздник.

Почти ярмарка. С неизменным кукольным театром, за грязными занавесями которого скрывается нетрезвый кукольник. Куклы, надетые на руки его, кланяются, корчатся, доигрывая нехитрую пьесу. И тощий паренек в чужом, непомерно огромном пиджаке обходит редких зрителей с протянутой рукой.

В шляпу падают монеты, и паренек кланяется.

Лоточница придирчиво разглядывает оставшийся товар… и в стеклянную банку кладет новую порцию леденцов на палочке. Она ступает неторопливо, и лоток покачивается. Позвякивают в банке засахаренные орехи и перекатываются обернутые в золотую фольгу каштаны.

Ряженая гадалка порывается предсказывать судьбу… акробат в драном трико выплясывает на канате, и зазывала предлагает сбить танцора набитыми песком мячами. Желающих находится много.

Шумно.

Весело. И это веселье делает обиду горше. И Кэри запивает ее шоколадом, который уже остыл.

Кэри сложно представить подобное. Лэрдис была… красива. Элегантна. И вызывающа.

— Ее поведение наносит вред прежде всего ей самой, но разве она признается? Нельзя сказать, что наш брак был ошибкой. Роду требовался наследник, а Лэрдис представлялась весьма подходящей кандидатурой. Молода. Сильной крови. И характером, как показалось, обладала легким. И в любом ином случае у нас могло бы получиться, но, боюсь, к тому времени… мое сердце, если можно так выразиться, было занято. К сожалению, вряд ли мой род и Король одобрили бы брак с человеком. — Хальгрим остановился и провел ладонью по щеке. — И Мия понимала, что у меня есть обязательства. Ей было больно, но она смирилась. А вот Лэрдис не захотела.