Разведение роз вдали от цивилизации (Солдаты истины) - Поляшенко Дмитрий - Страница 20

Очень легко переспорить самого себя. Просто надо в нужный момент твердой рукой остановить неуверенно качающееся коромысло сомнений. Например, достаточно видеть в Демиурге только пользу.

Леонард внимательно смотрел на Бориса через стол. Тот не знал куда деть глаза. Непослушными руками стал расправлять салфетку, замер — схема нового сегмента для Магического Кристалла. Как ни в чем не бывало Борис стал меланхолично рвать салфетку.

Ты просто хотел понять историю… Ведь это так и есть. Ты жил своей Дорогой к дымному горизонту, к которому бредет человечество. Угу… А другой спать не мог, не узнав как устроен атом. Этика науки? Красивые слова. Этика политики. Этика войны… Под все что угодно легко подводится этическое обоснование. История это доказала. Наука… Любое знание — это в конце концов власть, и потому сливаются даже несовместимые на первый взгляд вещи: академическая наука, фундаментальные исследования и — война. А вот теперь еще и политика. Всегда считал, что власть нужна только глупцам, чтобы управлять глупцами… Неужели ты всерьез надеешься, что новоиспеченный Демиург останется в руках ученого-гуманиста?

Скрипнув зубами, Солонников сжал в кулаке обрывки салфетки.

— Зачем вам Демиург?

— На этот вопрос я не могу ответить, — улыбнулся Леонард. — Демиург еще не создан. Что там откроется дальше в процессе разработки — бог весть. Пока есть лишь предварительные теоретические наметки.

Солонников испытал приступ ненависти к старику.

Леонард вздохнул.

— Я вижу, вы не готовы дать немедленный ответ. Всецело понимаю ваше душевное состояние. Мы можем ждать вашего решения еще около десяти часов. Это — максимум. Позже названного срока начнется явное воздействие последствий катастрофы на вашу мировую линию. Хотя воздействие уже идет. И чем дальше — тем более необратимое. Думайте, Борис Александрович, думайте. Я свяжусь с вами. И последнее. Вы, видимо, захотите вскоре сделать телефонный звонок… Так вот, телефон ваш на кухонном столе под полотенцем — не тратьте время на поиски. И внимательно читайте вашу почту.

Старик поднялся.

— Благодарю за угощение. Спешу откланяться, — он действительно коротко поклонился. — Очень много дел.

Какой звонок? Какая почта?

Солонников с трудом выбрался из-за стола и поплелся следом за Леонардом к выходу.

В прихожей старик обернулся и они встали лицом к лицу.

Леонард улыбался — мягко, понимающе. Солонников опять боролся с тяжестью, пригибающей к полу — то и дело приходилось распрямлять спину и расправлять плечи. Прихожая покачивалась на тихой волне, стены то надвигались, то отъезжали.

— Я думаю, все будет хорошо, Борис Александрович.

Борис неловко шагнул, повозился с замком и распахнул дверь. Неожиданно спросил:

— Кстати, кепка не ваша?

Старик усмехнулся, даже не посмотрев на оленьи рога под потолком, покачал головой.

— Всего доброго, Борис Александрович. Было очень приятно наконец встретиться с вами воочию.

На пороге, когда в открытую дверь тянуло теплым сквозняком, старик обернулся и сказал вдруг странное, будто вернулся к прерванной фразе:

— А глупость вы не сделаете. Вы ведь не знаете что это такое — глупость. Всего доброго.

Солонников молча захлопнул дверь. Звякнула цепочка.

Борис стоял в опустевшей прихожей. Ни о чем не думая. Просто стоял. Сделал шаг в сторону гостиной — остановился. Дыхание было ровным, почти незаметным. Даже сердце утихомирилось. Вокруг ничего не происходило. Было очень тихо. Чтобы нарушить тишину, он пошевелил плечами — зашуршала одежда. Потоптался на месте — скрипнула паркетина. Замер — и мир сразу застыл. Ах, да… Миру ведь все равно. Да, видимо, это так. Небо не упало на землю, моря не вышли из берегов. Ничего не случилось. Борис медленно, привычными движениями застегнул ворот рубашки, привел в порядок галстук. Оглядел себя, стряхнул с рукава крошки. Сделав шаг, он толкнул дверь в кабинет. Из темного проема хлынул пласт холодного воздуха. Облегчения Солонников не испытал — просто не заметил. Не глядя включил свет, сел за рабочий стол. Перед ним серой плитой лежал сложенный компьютер. Борис вдруг оттолкнулся пяткой и отъехал с креслом от стола.

Пробежал взглядом по книгам, занявшим всю левую стену.

Развернулся к противоположной стене, увешанной фотографиями. Наташа улыбалась ему из далекого солнечного мира. Он поднялся, оторвал фотографию и положил обратной стороной вверх. Вернулся в кресло. Долго сидел неподвижно. Снова поднялся. Сделал несколько шагов вдоль стены, останавливаясь перед отдельными фотографиями.

Привалившись задом к столу, окаменел, глядя в одну точку.

Ты хотел знать, что хуже страха и неизвестности? Знай, хуже них безвыходность и бессмысленность.

А говорят безвыходных ситуаций не бывает… Как же. Отнять у человека оазис, забросить в пустыню и сказать щедро: «любил родниковую воду — люби дальше».

Он гнал прочь очевидную мысль, которая упорно возвращалась, уворачиваясь от всех контраргументов — он никогда ничего не докажет в этой ситуации. Ни «за», ни «против». Тем более в части, касаемой прошлого. Может быть та поездка на лыжах за город, где пересекающиеся цепочки следов на снежной целине навели его на мысль о поле вероятности в истории, о так никогда не активированных узлах и ветвлениях событий, была не случайной. А то отравление сардинами в восьмом классе, когда он провалялся две недели дома и смог спокойно почитать и обдумать самиздатовский «Этногенез и биосфера Земли» Гумилева?.. А случайное знакомство со Степаном на улице — не случайно? Они ведь тогда чуть не подрались — Солонников спешил на семинар во Дворец пионеров и, пребывая в глубокой задумчивости, сбил Степана с ног. Тот перемазался вылетевшим из стаканчика мороженым. Все шло к выяснению отношений, но Степан, увидев на обложке название выпавшего из папки доклада… Старина, это уже параноя.

Как хорошо быть ученым!.. Нет факта — нет проблемы. Сегодня были только слова… Ничего же не произошло — были только слова!..

Неожиданно Борису до крика, немедленно захотелось вырваться из невидимых пут, омерзительной паутины, ловко сплетенной словоохотливым стариком… Но он даже не пошевелился — все желания и эмоции сразу гасли, словно он спички зажигал на ветру.

Равнодушное, холодное самонаблюдение — качество, вероятно, неплохое для разведчика или исследователя, но для нормального человека в обычной жизни показывающее — что-то пошло наперекосяк.

Все забыть, вернуться в утро этого дня… Нет, правда, а если бы я утром уехал куда-нибудь? За город? На несколько дней?.. Или — на месяц с Наташкой в круиз?.. Если астероид затронул весь мир, почему на улице так тихо? Что, все довольны изменениями в своей жизни? Это просто ловкий сумасшедший, каким-то образом пронюхавшись детали моей личной жизни!.. Но в действиях психа не может быть логики. Старик психом не был… В иной ситуации его рассуждения показались бы даже интересными. И что с того? Ты предлагаешь последовать его рекомендациям?.. Но зачем он мне все это рассказал?!. Борис понимал — не разобравшись, он рискует либо совершить страшную ошибку, либо сойти с ума. Образ беззаботных аквариумных рыбок жег ему сетчатку.

Слова, слова, одни слова… Но ведь есть и факты! Все, с кем он общался сегодня, косвенно подтвердили наличие резких изменений в их судьбах… Ну что, начнем верить в астрологию? Будем носить амулеты, бормотать заговоры, чертить руны?

Постой. Посмотри на картину, нарисованную Леонардом, со стороны, чужими глазами.

Борис честно постарался.

И был вынужден согласиться: сколько упущенных возможностей в судьбе каждого, сколько несбывшихся надежд. Кто же в этом виноват? Жизнь? Судьба? Но где они? Что они такое? Как устроены, как действуют? Даже пословицы — квинтессенция массового опыта — и те противоречат друг другу: под лежачий камень вода не течет. С другой стороны — дуракам везет… Роптать следует только на собственную глупость, ибо все рассуждения о судьбе и предназначении лишь красивые беспомощные слова. И вот тут-то и должны появиться мудрые учителя жизни, показывающие брод среди бурного моря. Вот он и появился…