Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Лестница на небеса - Полякова Светлана - Страница 8


8
Изменить размер шрифта:

— Хэй ю, — начал Кинг переводить. — То есть вообще-то «эй, ты». Только это мне кажется грубым…

— Мне тоже, — вздохнула она.

— Так что оставляем без перевода. «Если можешь, почувствуй меня… Я здесь, по другую сторону стены. Если можешь, дотронься до меня… Стена слишком высока. Помоги мне добраться до неба…» Вообще-то это отсебятина, — неожиданно улыбнулся он. — Но смысл такой вот…

Ей хотелось, чтобы он всегда так улыбался. Немного — неожиданно — смущенно…

— Если можешь, почувствуй меня, — задумчиво повторила она. — Как странно… Я эти слова будто слышала.

И тут же осеклась. Потому что дальше надо было признаться —. в отчаянии… «Да, я их слышала в тот момент, когда испугалась, что больше никогда, никогда, никогда…»

«Никогда его не увижу…»

— «Мы сидим на кухне, и мир наступает на нас, — прошептала она. — Что мы сделали этому миру? Или просто — дыхание наше неровно? В такт не может попасть с общим ритмом?»

Он вскинул на нее удивленные глаза:

— А это — откуда?

«Из моей головы», — чуть не сорвалось с языка, но она вовремя удержалась.

— Не помню… Где-то читала.

Он ничего не сказал, только посмотрел на нее странно и долго, точно не поверил ей, догадался. Точно для него было вполне естественным, что она очень часто думает стихами…

— Похоже на одно стихотворение Арагона, — сказал он. — «Мы еще сжимали друг друга в объятиях, когда воины Апокалипсиса пустились вскачь…»

Она вздрогнула — от точности этой строки, от того, что у нее так никогда не получится…

И еще больше от этого слова — «объятия». Как будто они сейчас тоже были друг у друга в объятиях, а вернее, — их души обнимали друг друга, и откуда-то пришла мысль, что душам можно, и это даже хорошо, это нормально…

Когда она снова посмотрела на него, их взгляды встретились. То есть его взгляд как бы ждал ее взгляда, или это она снова себе нафантазировала?

Он смотрел странно, очень серьезно, точно пытался понять ее и себя. Понять их. Потому что, если души сливаются в объятиях, они становятся одним целым. Ее бросило в жар от этой мысли.

«Нет же, — попыталась она урезонить свое пылкое воображение. — Нет, я снова все придумываю! Что он может во мне увидеть? Разве я могу привлечь его внимание?»

Ей даже захотелось встать, уйти отсюда как можно быстрее и домечтать дома, чтобы реальность не вторглась, не сломала ее воздушный замок… «Так уходи, — насмешливо посоветовала она самой себе. — Уходи. Твой воздушный замок, милая, слишком напоминает замок из песка… Посмотри на себя и на него… Ты гадкий утенок. Угловатый птенец».

* * *

Угловатый птенец, подумал он с нежностью, больше всего на свете опасаясь, что птенец сейчас взмахнет крылышками и улетит. Вверх. Туда, где сияет лестница, ведущая на небеса… Словно в ответ на его тайные мысли — «крейзи»… Насмешливые голоса, вкрапленные в мелодию «Пинк Флойд». Крейзи, крейзи, крейзи…

Словно мир наступал на них. «Что мы сделали этому миру?» Стопроцентно он был уверен — она не читала этих строк нигде, никогда… Это было в ее голове. И деться некуда — человек, способный понять его, почувствовать, сломать стену, сидит сейчас перед ним. И в душе его такая смута, Боже ты мой, и зачем Ты, Господи, в ответ на мои молитвы послал ребенка? Пусть у этого ребенка такие умные глаза, умнее, чем у многих взрослых, но ведь она ребенок!

«Уходи!» — мысленно приказал он ей и сам испугался — вдруг она послушается? Вдруг она почувствует это — и уйдет?

Она сидела и смотрела ему в глаза, так просто, так естественно, так смело, что он понял: она вообще не умеет отводить взгляд. Она смотрит в глаза всем. И ему стало на минуту страшно за нее. Он-то знал, что большинство людей этого не любит. Когда кто-то смотрит им в глаза…

— Я сегодня в первый раз увидела Бога, — тихо сказала она. — Я никогда Его до этого не видела. То есть видела на репродукциях, но Он там был неживой… Как на фотографиях… А сегодня мне показалось, что Он смотрел на меня.

Он ждал, что она скажет дальше, понимая, что все его слова сейчас окажутся лишними. Пока. Сейчас ей надо выговориться.

— Я не могу понять, почему Его так не любят… Знаешь, мне показалось, что Он одинок. И Ему не хватает любви… Он-то сам смотрит на нас с любовью, и Его любовь огромна, безмерна, но ведь каждому хочется, чтобы его любили? Почему же люди так жестоки?

Теперь она ждала его слов, а он не знал, какие слова найти, чтобы объяснить ей, почему все это происходит. Но — осторожно, не раня ее.

— Они просто ошибаются, — сказал он. — И потом, может быть, они просто ничего о Нем не знают?

— А ты что-нибудь знаешь про Бога? Он пожал плечами:

— Ничего, кроме того, что Он говорил сам…

Кинг поднялся. Нашел небольшую книгу — старую, на церковнославянском языке.

Хотел протянуть ей, но вовремя сообразил, что вряд ли она сможет прочесть. Нашел нужную страницу и прочел:

— Блаженны плачущие, яко тии утешатся… Блаженны алчущие, яко тии насытятся. Блаженны милостивые, яко тии помилованы будут.

Ее глаза горели, она подалась вперед, жадно впитывая каждое слово, и почему-то ему показалось, что это ей сейчас было необходимо. Услышать именно эти слова, и — именно от него. Как будто Бог в самом деле выбрал его, доверил ему эту странную девочку, мысли которой похожи на стихи, и откуда-то она узнала, куда надо идти, к кому надо идти… «Я теперь отвечаю за нее, — подумал он с некоторым облегчением, — ибо теперь все становилось на свои места. Я просто должен помочь ей сделать первые шаги вверх… По лестнице».

* * *

Она сидела, боясь шелохнуться. Лишнее движение могло помешать, она это знала, прекрасно знала. Стоило только шевельнуться — и все исчезнет, она снова окажется в пыльном, душном мире, а ей сейчас необходимо было быть там. Он читал ей с самого начала: «В начале бе Слово, и Слово было Бог…» Эти слова были так не похожи на пустые и безликие фразы нравоучительных книг, которые обязывали ее читать в школе; они были живыми, наполненными дыханием правды, и самое странное было в том, что они никоим образом не соприкасались с нравственными постулатами «классиков марксизма». Они просто были совсем другими. И впервые за много лет — за все ее четырнадцать — ей в голову пришла мысль, что в непохожести нет ничего стыдного… Бог тоже не был похож на всех. Над Ним тоже потешались. Он не боялся этого смеха — напротив, это «народное ликование» не унижало, а возвышало Его. И самым странным было то, что она вдруг поняла: если Он захотел, чтобы Его слова она услышала именно от этого человека, значит, Он ему доверяет.

Потом она плакала — когда Кинг стал читать про Гефсиманский сад, про Моление о чаше. Ей было это понятно, но плакала она потому, что ничем не может Ему помочь. О, как бы ей хотелось оказаться там, рядом с Ним! Помочь Ему, хотя бы нарушить Его предсмертное одиночество…

До самого конца она только молча плакала — Кинг даже остановился, перестал читать и вопросительно смотрел на нее.

— Может быть… — начал он, но она мотнула головой и попросила продолжать.

Потом, когда он закончил, они некоторое время молчали, боясь нарушить эту тишину, как будто в ней еще оставалось дыхание Бога. И он подумал, что теперь уже им никуда не деться друг от друга, потому что Евангелие их объединило и Бог — объединил.

А она подумала, что теперь ей не страшно, потому что он-то рядом с ней, и она совсем перестанет бояться, потому что… Если они встретились, этого захотел Бог. Она вспомнила на минуту Его глаза, снова окунулась в море любви, доброты и света, и ей стало хорошо и спокойно. Несмотря на враждебность мира, окружающего их. Она даже не обратила внимания, что где-то далеко, как ей показалось, зарычал зверь. Да ведь ей и в самом деле — просто показалось…

Это поезд, где-то далеко. Это только поезд…

Дверь скрипнула, и кончилась магия… Мышка с тоской подумала, что ей хотелось бы невозможного. Чтобы этот разговор — молчаливый, иногда лишь взглядами — длился вечно. Но дверь скрипнула, и они оба вздрогнули, обернулись, вырванные из запредельного мира, где, казалось бы, остановленное мгновение возможно.