Восстание на Боспоре - Полупуднев Виталий Максимович - Страница 125

– Нельзя без того, чтобы не погулять народу! – примирительно говорил Атамаз Савмаку. – Как не повеселиться, когда победили! Народ кровью заработал себе эту радость, так пусть же отпразднует свою свободу, наестся досыта, напьется допьяна!

Во дворце все напоминало события минувшей ночи. Никто не убирал мусора и осколков разбитой посуды. В трапезном зале все так же стоял стол, заваленный дорогой столовой утварью, амфорами с вином, измазанными рушниками и недоеденными блюдами.

Группа друзей, осуществлявшая ныне верховную власть Пантикапея, собралась здесь с целью утолить волчий голод и обсудить дальнейшие дела.

– Задали вы мне задачу, выкликнув меня царем! – укоризненно обратился к товарищам Савмак. – И все твой язык, Атамаз! Малое ли дело – царем быть!

– Поздно толковать об этом, Савмак! – отмахнулся Атамаз, шаря рукою меж блюд в поисках ножа. – Избран народом ты, – значит, царствуй! Мы – друзья твои и соратники! Жизнь за тебя отдадим!

– Прост я для царской диадемы.

– Вот и врешь! Кого же ты царем бы выкрикнул? Пойра, что ли?

Лайонак к Бунак громко расхохотались. Лайонак взял со стола амфору того меда, что посылал царю через Саклея.

– Вот попробуйте-ка медку, что всех с ног свалил! Не таким его пить, как Перисадовы воеводы! Жидки они дня скифского меда!.. А мы – выпьем!

– А что, – словно встрепенулся новый царь, почувствовав, что силы возвратились к нему, – в городе продолжают шуметь и грабить?

– Нет, нет, – поспешил успокоить его Лайонак, – никто не грабит, всюду верные люди ведут надзор. Спасибо, воины Атамаза привыкли за порядком смотреть, на них можно положиться. Танай и Абраг с молодыми рабами – рыбниками и портовыми грузчиками за городом уже разоружают остатки фракийцев. Те сдаются лишь при условии, что им будет дано право уехать на родину.

– С этим надо согласиться! Пусть едут к демону! Не они, в конце концов, огород городили… А сейчас надо достать лошадей, поедем за город!

– За город? Фракийцев разоружать?.. Абраг с Танаем справятся сами!

– Нет, не туда. В имение Саклеево хочу проехать, что на Железном холме.

– А, понимаю, – кивнул головой Лайонак. – Ты уж прости, брат, что не усмотрел я… как в воду канула Гликерия.

– Да не только за этим, – смутился и покраснел Савмак, – другие дела есть.

Лайонак на минуту остановил взгляд на царе и покачал головой. Если он сам выглядел после битвы грязным и помятым, то все же на нем сохранились остатки хорошей одежды ольвийского купца и холеная, расчесанная борода. Савмак же выглядел грешником, вынутым из грязных вод Стикса – реки преисподней.

– Нет, Савмак, – твердо сказал он, – нельзя тебе ехать в таком виде ни в город, ни за город. Не забывай, что теперь ты – царь боспорский, а не чистильщик рыбозасолочных ванн. Ты грязен, зарос волосами, одет в вонючие лохмотья… Весь народ пантикапейский уже знает о твоем провозглашении царем на ночной экклезии рабов, и все выйдут поглядеть на тебя, когда ты проезжать будешь по улицам… И, скажу тебе, никто уже не должен видеть тебя не в царском одеянии!

– Не пустим мы тебя в таком наряде! – подтвердил Атамаз, обсасывая губы после меда.

– Правильно! – подхватил Бунак – Теперь ты не просто вожак ночной смуты. Тебе подчинены все эллины и скифы боспорские, бедные и богатые! Все ждут от тебя порядка, справедливости и устройства их жизни. И ты должен собрать на площади собрание всего народа, объявить себя царем волею богов, принять присягу народа, отменить рабство, простить долги, обещать нерушимость достояния каждого, свободу торговли и неприкосновенность храмов!.. А кто же будет присягать тебе, если ты небрит?! Кто поверит, что ты царь, если ты похож на ночное чудище, грязен и провонял гнилой хамсой?! Подумай только!

Все, включая и Савмака, весело рассмеялись. Бунак был неглуп и говорил дельное.

– Да, – согласился Савмак, оглядывая себя, – год, что я провел на очистке ванн, отучил меня чистоту соблюдать. Ты поможешь мне, Бунак?

– Я уже разыскал банщицу Перисада, и она готовит тебе ванну.

– Рыбозасолочную? – пошутил Атамаз.

– Нет, с горячей водой… душистую. А после ванны – натирание! Я уже приготовил благовонное масло, бритвы, мускус для волос. Сам побрею тебя, расчешу твои волосы, одену тебя.

– Да что я, безрукий, что ли?.. Да и одеться я хочу попроще.

– Для народа, Савмак, тот настоящий царь, кто одет по-царски. Не упрощай своей жизни, государь. Ибо ни рабы, ни свободные не признают тебя царем в полинялом плаще. Они могут подумать, что ты просто боишься возложить на себя царские облачения. Будут говорить, что ты лишен истинной царственности. Люди всегда преклонялись перед блеском одежд, величием храмов и богатством дворцов. Будь и ты настоящим царем! Мне кажется, что и рабы будут в обиде, если их царь окажется не таким блестящим, каким был Перисад.

– Все это так, – словно в раздумье согласился Савмак, – но не совсем. Не обычное царство наше, не обычный и царь его. Не с чашей в руках мы будем управлять, а с мечом и щитом! И не храмовые ризы к лицу таким, как я, но воинские доспехи! И не пиры ждут нас, а битвы!

– И это верно, – отозвался Атамаз, – но хоть час, да наш! Веди нас в бой, Савмак, но не лишай и чаши! Ведь мы радости и счастья не ведали.

С этими словами он вновь налил себе крепкого борисфенского меда.

– Скажи, государь наш, – спросил он после глотка. – Митридат, как я сдыхал, своим покровителем считает не то Митру, не то Диониса, а Спартокиды себе Посейдона в покровители выбрали. Ну, а ты кого?

– Гелиоса! – ответил Савмак после минутного раздумья. – Ибо я всегда мечтал о Солнечном царстве! Где каждый может найти свое счастье!

– Слава! – крикнули разом друзья, хватаясь за чаши, – Выпьем за государство Солнца и за его царя Савмака!.. И за счастье!..

3

Во дворце появился Пифодор в сопровождении десятка преданных ему пиратов. Он был одет в яркий плащ. На серебряном поясе висел красивый меч. Рядом с ним шел по-прежнему неузнаваемый Фарзой, босой, заросший волосами, одетый в вонючую безрукавку.

Пираты были сильно навеселе. Пифодор оставил их во дворе, а сам смело и непринужденно прошел в дворцовые коридоры, продолжая болтать и смеяться с Фарзоем.

– Где Савмак? – спрашивал он каждого встречного, но вооруженные рабы, что охраняли дворец, молча кивали ему головами куда-то назад, сами продолжая делить куски белого хлеба, которые ели тут же, кроша под ноги. Некоторые свалились от усталости или от выпитого вина и спали у подножия белоснежных колонн, оглашая царское жилище непривычными звуками – оглушительным храпом.

Пройдя в трапезную, родосец натолкнулся на забавную сцену, которая вызвала у него приступ раскатистого хохота.

Рядом с огромным столом, беспорядочно заваленным остатками пира и посудой, двое голых людей залезли в бочку с горячей водой, принесенную из кухни. Толстая женщина лила им на головы чистую воду из глиняного кувшина. Они хохотали и фыркали, с удовольствием смывая с себя грязь ночных сражений. Тут же лежала груда разноцветных одежд, замшевые скифские кафтаны и шаровары, расшитые бисером греческие хламиды и хорошие мечи в ножнах, отделанных золотой фольгой.

Узнав Атамаза и Лайонака, родосец вскричал:

– Вот это мне нравится! Вы царскую трапезную превратили в баню! Ух, воды-то грязной налили на пол! Ай-ай!

– Не мешай, – ответил, отдуваясь, Атамаз, – царским лохагам все позволено! Лучше садитесь за стол, ешьте и пейте!

– Это по мне! Садись, князь Фарзой!

Теперь только они разглядели, что за столом уже сидят утомленные ратными трудами Танай и солидный Абраг. Они руками доставали из серебряных блюд куски заливной рыбы и с хрустом разжевывали поджаристые хлебцы, что успели зачерстветь после того, как их испекли для Перисада и его гостей.

– Что, разделались с фракийцами? – спросил Пифодор, подсаживаясь и сразу протягивая руку к винной посуде.

– Разделались, – пробасил спокойно Абраг. – С одним делом покончили, а десять на носу.