Восстание на Боспоре - Полупуднев Виталий Максимович - Страница 120

– Табаны? – вздрогнул Фарзой. – Ты видел Табану?

– А как же! Она разузнала, где ты, решила освободить тебя и поручила мне любой ценой сделать это. Ох!.. Теперь мне не видеть своей «Евпатории», а тебе прекрасной Табаны!

Пораженный Фарзой с трудом перевел дух. Неужели прекрасная вдова покойного князя Борака все еще желает увидеть его, грязного и жалкого гребца с понтийской триеры? Он второй раз слышит, что она добивается его освобождения.

Князь схватил грека за плечи и стиснул их, как двумя жерновами, не обращая внимания на стоны и охи пирата. Опросил его сквозь зубы:

– Ты сказал, что по ее поручению вызволил меня из позорного плена?

– По ее желанию и по собственному моему стремлению, ибо предан тебе!

– И она знает, что я сидел за веслом, а надсмотрщик хлестал меня по спине бичом, как вьючного осла?

– Знает, князь, и преисполнена жалости!

– Жалости?

Князь в сердцах так толкнул грека, что тот еле удержался на ногах.

– Что с тобою, Фарзой?.. Ага, ты, кажется, понял, что с потерей корабля мы стали уже не вольными пиратами, а мышами, попавшими в мышеловку!.. Смотри, вслед за «Евпаторией» потянулись два маленьких суденышка с херсонесцами. Они тоже бежали из Пантикапея.

– Это перст судьбы. Я все равно не поехал бы с тобою в Скифию. Пусть уходит корабль. Это значит, что нам нет возврата назад. Рабу уже не стать иным. Никто и ничто не сотрет скверны рабства. А с Табаной мне незачем встречаться. Она – княгиня, а я – раб… Поэтому остаюсь здесь. А ты, Пифодор, можешь не горевать. Нет «Евпатории», осталась «Арголида». Корабль не худший. Не знаю только, почему Диофанту вздумалось произвести эту замену?.. Он бежал впопыхах… Но ничего, я еще встречу его!

Они не могли знать, что осторожный Диофант, узнав о восстании гребцов, побоялся ступить на свой корабль, опасаясь засады. Тогда как державшаяся на веслах «Евпатория» показалась ему местным судном, подготовленным каким-нибудь богачом для бегства. Он быстро окружил судно на лодках, захваченные врасплох гребцы-тавры были перебиты, а их места заняли понтийцы и херсонесцы из охраны полководца.

Грек на минуту словно застыл в немом оцепенении, потом схватился за бока и с громким смехом заплясал вокруг Фарзоя.

– О скифский князь, о золотая мудрость! Ты будешь велик и счастлив в союзе с Табаной! Сами боги свели нас во второй раз. Как это я не додумался! Ведь на «Арголиде» также остались наши люди! Хо-хо-хо! Я горюю, а они ждут нас! Там старик Агамар с половиной тавров!.. Однако надо спешить!..

Собрав своих людей, Пифодор приказал:

– А теперь – за дело! Берите только дорогие вещи и ткани! Вина забирайте в амфорах, но не пейте! Пьяного и беременная женщина одолеет. Нагружайтесь – и быстро на корабль! В нашем деле мешкать нельзя! Боги никогда не дают две удачи подряд!

Гурьба освобожденных рабов и пиратов, опьяненная ощущением полной свободы и возможностью взять богатую добычу, пользуясь безвластием в городе и ночной темнотой, еле пробиваемой отблесками пожаров, с великим рвением кинулась исполнять приказ своего вожака. Выбирая дома побогаче, пираты брали все, что приходилось по вкусу. Испуганные горожане оказывали лишь слабое сопротивление. Страшные люди с острыми клинками и увесистыми палицами парализовали своим видом всякие попытки домохозяев к защите жизни и имущества.

– Слушай, Пифодор, – промолвил князь таким тоном, словно он был одет в расшитый узорами кафтан сколотского вельможи, а не в рваную дерюгу гребца, – мы же не пираты, чтобы грабить мирных горожан!.. Я воин, а не разбойник!

– Князь, – рассмеялся родосец, – грабить – дело наших людей, ибо грабеж – душа и цель всякой войны! Где ты видел воинов, которые не грабили бы? Мы грабим врагов. Это законное дело. Наше же с тобою дело – лишь следить за людьми, приказывать им, наблюдать, чтобы добыча была справедливо разделена, без крика и драки. Посуди сам: раз мы восставшие рабы, мы должны взять у хозяев то, что нами заработано… Могу ли я представить тебя Табане в таком платье?.. Конечно, нет! Хе-хе!.. Жаль, что нет в живых старого Марсака, он поддержал бы меня. О, это был умный и справедливый старик. Да вздохнется ему легко на том свете!

– Нет, Пифодор, не нужны мне наряды! Я не смею вернуться на родину, там меня заплюют старые бабы! Скажут – вот идет бывший князь, который не сумел защитить свою свободу и стал презренным рабом!

– Чепуха! Если ты вернешься в пантикапейском плаще, с золотым оружием, то все поклонятся тебе до самого пояса. Посмотри, князь, город спесивых Спартокидов в руках народа! Это ли не диво! Не знаю лишь – надолго ли?

– Да, удивительно и дивно все это, – отозвался Фарзой, в раздумье шагая по ночным улицам, – недаром Лайонак убеждал царя Палака идти на Боспор… Ты прав, родосец!.. Здесь его встретили бы рабы и помогли осилить Перисада!

Они двигались при свете пожаров, встречаясь с толпами пьяных рабов, спотыкаясь о многочисленные трупы. Пифодор, беседуя с князем, успевал следить за действиями пиратов, покрикивал на них. Многие уже несли изрядные тюки рухляди, потрясали кожаными мешками, из глубины которых слышался мелодичный звон серебряной посуды.

– Добро, добро! – с удовлетворением кивал головой Пифодор.

– Гуляй, пей! – послышались пьяные голоса.

– Эй, наварх! – крикнул один из пиратов. – Здесь мы нашли полный подвал вина! Зайди, наши уже там!

– Подвал вина? И наши уже там? – с беспокойством переспросил Пифодор. – Ах, черные демоны!

Они вошли в подвальное помещение, уставленное огромными пифосами и амфорами.

– Не пить! – закричал Пифодор. – Берите амфоры с собою! Пить и гулять будем в другом месте!

Но его голос потонул в криках и хохоте. Со звоном отлетали горлышки амфор, булькало душистое вино. Откуда-то появилась группа повстанцев. Это были не мародеры или пьяницы, они выглядели воинами, подчинялись старшему.

– Кто здесь гуляет, откуда вы? – строго спросил старший, одетый в блестящие шлем и панцирь.

– А вы кто такие, чего вам нужно?

– Прекратите попойку, выходите из помещения, царь запретил грабежи и попойки.

– А мы никакого царя не признаем, мы – вольные люди!

После задиристых слов началась драка, быстро превратившаяся в настоящее побоище, пролилась кровь. Пифодор охрип от крика, но ничего не мог поделать. Его не слушали. Пьяные пираты и бывшие гребцы дрались так отчаянно, что сумели отбросить царских воинов и стали преследовать их на улице. Пираты были опытны в рукопашных схватках.

– Назад, ослы! – кричал Пифодор. – Надо отступать на корабль! Вы видите, что в городе опять победил царь! Восстание подавлено! На корабль, за мной! Или вы хотите опять угодить в рабский ошейник?

Кое-как восстановив порядок, родосец приказал забрать награбленное и, не медля ни минуты, отступать к гавани.

– Видите, уже светает. Нельзя зарываться! И лишнего не берите! Всего Пантикапея не унесешь на плечах и на корабль не погрузишь… Скорее к морю, иначе нас захватят царские наемники! Видно, конец рабскому бунту!

Перегруженные добычей, пьяные пираты не могли двигаться быстро. Нестройной ватагой с громкими разговорами и смехом они брели вниз, к порту. Пифодор тревожно прислушивался к пьяным крикам и хохоту людей, говоря опасливо:

– Перепились, скоты этакие, а теперь нас могут, как баранов, перебить царские стражники. Тем более что мы уже кое-кого из них убили… Дело плохо, торопись, князь!