Великая Скифия - Полупуднев Виталий Максимович - Страница 53

Глава четвертая.

Посол боспорских рабов

1

Утром Лайонак проснулся с головной болью. Позавтракав остатками вчерашнего, проведал своего коня. Пешком отправился в город.

Неаполь был уже в движении. Толпы народа, конного и пешего, двигались в направлении городских ворот.

От прохожего Лайонак узнал, что царь с князьями выезжают за город, в степь, где будут проведены состязания. Сильные и ловкие, которых царь заметит, могут стать царскими воинами. Это считалось большой удачей. Дружинники получали жалованье и кормление за царский счет.

Послышались крики:

– Разойдись! Царь едет!

Появились конные стражи, что расчищали дорогу царю. Лайонак прислонился спиною к колонне уже известного ему храма Зевса Атавирского, готовясь увидеть Палака.

Показалась пестрая масса всадников.

– Который же царь? – спросил Лайонак соседа.

– А ты что, приезжий, что царя не знаешь?

– Да, – нашелся боспорец, – я прибыл из Ольвии со своим господином и не имел счастья видеть царя.

– Ага… видно, что ты не здешний. Вон царь!

Человек указал на молодого бритого мужа, с белым лицом, тупым коротким носом и по-детски выпяченными губами.

– Теперь вижу. А кто рядом с ним смеется так приятно? Тот, что с кудрявой бородой. Наверно, силу он имеет не малую, видишь, плечи-то какие!

– Это самый близкий друг царя – богатырь и воевода Раданфир.

– Кто же другой, похожий на старую бабу?

– Тсс… – горожанин испуганно осмотрелся вокруг. – Это сам Тойлак, жрец всех богов. У, это злой старик.

Говоривший опасливо покосился на Лайонака, торопливо втерся в толпу и исчез.

Боспорец увидел в свите царя князя Фарзоя, одетого в новый кафтан и синий колпак, отороченный блестящим мехом. Смекнув, что Фарзой принят царем хорошо, он стал что-то соображать.

– Шут!.. Царский дурак! – закричали в толпе.

Послышался хохот.

Впереди царя появился потешный всадник верхом на осле, весь увешанный пестрыми тряпками и побрякушками. Он кривлялся, делал вид, что вот-вот упадет на землю.

Лайонак взглянул в лицо царского забавника и что-то знакомое угадал в его чертах. Шут уронил шапку, но тут же с ловкостью обезьяны поднял ее рукой, нагнувшись с седла.

– Бунак! – вскричал изумленный сатавк, привлекая к себе взгляды горожан.

Блестящая кавалькада прогрохотала мимо, обдав толпу тучей пыли. Сзади ехали конные телохранители и слуги, в числе которых были и знакомые лица. Марсак и Пифодор уже нарядились в кафтаны скифских ратников и чинно покачивались в седлах. Лайонак не окликнул их. Его внимание было приковано к догадке, родившейся вместе с неожиданным открытием.

– Бунак – шут царев! – прошептал он и, следуя внутреннему побуждению, поспешил обратно к хижине Никии.

Пришлось преодолевать встречный поток очень шумного и непочтительного люда. Каждый норовил пробраться к городским воротам, работая кулаками, локтями, горлом. Все спешили за город, вслед за царем и его князьями.

Добравшись до своего временного жилья, боспорец взнуздал Альбарана и, сказав пару слов Никии, которая уже не казалось такой страшной, как вчера, вскочил на лошадь и поскакал за город.

Он вместе со всеми спешил попасть на скифский праздник силы и ловкости, посвященный Святому мечу.

2

В широкой долине, между пологими холмами, устроено нечто вроде ристалища, по которому разъезжают вооруженные всадники. Тысячи зрителей, облепивших склоны холмов, громко спорят из-за мест, даже затевают драки между собою. Любители зрелищ, готовясь сидеть здесь весь день, захватили мешки с провизией, кувшины с кислым молоком и водой.

На видном месте разбиты белоснежные шатры с медными навершиями, начищенными до блеска. В шатрах, как в ложах, расположились жены царя и князей, пышно разодетые по случаю праздника. Царские служанки перемигиваются с воинами-телохранителями. Ирана зачем-то выскочила из шатра. Она нацепила на свои черные косы столько блестящих монет и бус, что казалось дивом, как она может носить всю эту тяжесть.

Палак с князьями готовились смотреть на состязания, не слезая с седел.

Состязания в силе и ловкости, в которых могли участвовать все желающие, привлекали всегда много народу. После войны и пиров это был лучший способ заставить всех кочевых сколотов собраться воедино вокруг царя, покинуть свои кочевки, нарушить обособленность, все еще сохраняющуюся между племенами и родами.

Здесь можно было приобрести известность, получить подарки или место в рядах царской дружины. Сильнейшие победители получали звание царских богатырей и приглашались на пир за один стол с царем. Если же они потом отличались и в боях, то их чествовали наряду с князьями.

Состязания начались борьбой. Выходили полуголые бородатые мужи и с кряхтением валили один другого на землю. Потом последовали бои на мечах, одиночные и групповые. В этих пеших турнирах противники не щадили друг друга. Бывали случаи, когда побежденных уносили с поля замертво или с тяжелыми увечьями. За мечниками шли бойцы на палках, за ними показались могучие фигуры латников с топорами.

Князя Гориопифа не было на празднике. Но «вепри» участвовали в схватках, причем вели себя вызывающе. Появился Напак в черном кованом шлеме, с тяжелым топором в руке. В недолгих схватках он сбил с ног двух сильнейших воинов царя, оглушил третьего, ударив его в висок топорищем, яростно схватился на секирах с латником из числа «ястребов» и нанес ему сильный удар в плечо. Тот упал. «Вепри» захохотали. В ответ им раздался грозный ропот толпы бедно одетых родичей Фарзоя. Победитель, играя топором, стал ходить по кругу и похваляться своей силой.

– Эй, кто еще хочет стать против меня? – вызывал он желающих своим странно высоким, женским голосом. – Вижу, нет таких. О великий царь! Ты видишь, я свалил уже троих и нет четвертого! Награди меня как победителя!

– Досадно, – пробормотал Раданфир. – Неужели нет бойца, который сломал бы шею этому хвастуну?

– Князь Напак – первый силач в свите Гориопифа! Он ударом кулака валит лошадь на землю! Кто справится с богатырем?

Послышались крики:

– Есть! Есть!

На поле вышел степенный пожилой воин в кафтане царского слуги. Не спеша снял с головы войлочный треух и, пригладив ладонью остатки волос на затылке, надел остроконечный ребристый шлем. Заносчивый богатырь с любопытством и насмешкой смотрел на нового противника. Тряхнул темной гривой волос, свисавших из-под шлема, и, оскалившись озорно, спросил во весь голос:

– Куда ты, добрый человек? Хоть борода у тебя и с проседью, а на голове волос почти не осталось, но я не пожалею тебя в ратном деле! Да и панциря на тебе нет. Куда лезешь? Разрублю тебя, как тыкву!

Опять хохот со стороны людей Гориопифа.

– Не за жалостью твоей вышел я! Хочу сразиться с тобою!

Воин снял кафтан и остался в одной белой рубахе на могучих плечах. Взял в руки секиру. Поплевал на ладони. Толпа затихла, насторожилась.

– Может, ему наплечники дать, что ли? – обратился царь к Раданфиру. – Или щит вручить для отражения ударов?

Но топоры уже звякнули, дождем брызнули искры. Бой начался.

– Что ж, пусть так дерется, хотя это нарушение правил.

– Видно, уверен в себе старый воин, – заметил Раданфир, – если вышел на бой с голой грудью!

Напак нападал резко, взмахивал топором широко, и, кажется, попади он по плечу старому воину, действительно рассек бы его, как тыкву.

Но противник был крепок на ногах, увертлив и действовал топором с быстротою и ловкостью. Удары, что сыпались на него, неизменно попадали скользом по окованному обуху. Напак стал нападать яростнее. Пар пошел от спины царева бойца. Толпа ахала. Царь возбужденно взмахивал кулаком.

– Бей его! – закричали из толпы.

Старый воин нанес удар по голове богатыря, шлем со звоном покатился по земле. Ветер подхватил прядь волос, скошенную топором. Рев восторга был наградой за удачный удар. Ошеломленный князь чуть не упал, еле удержался на ногах и хотел продолжать бой, но, получив второй удар по наплечнику и сильный толчок обухом в грудь, рухнул на землю.