Миллионер из подворотни (Полное погружение) - Корсакова Татьяна Викторовна - Страница 9

– Ну, что у тебя стряслось, Вадик? – Сима сидела за столом, подперев кулаком щеку, и наблюдала, как сводный брат расправляется с ее недельным запасом яиц и колбасы.

– С мамулей нашей поругался, – с набитым ртом пробубнил тот. – Не сошелся характером с ее новым хахалем. Слушай, можно я у тебя до завтра перекантуюсь?

– А что изменится завтра? – поинтересовалась Сима.

– Завтра я к кому-нибудь другому переберусь, – отмахнулся Вадик.

– И долго ты так кочевать собираешься?

– Надеюсь, что недолго. Может, маман одумается и начнет меня искать.

Сима вздохнула. Ей бы очень не хотелось, чтобы «маман» стала искать своего блудного сына в ее квартире, но отказать любимому братцу она не могла…

Вадик ворвался в ее жизнь как сквозняк, легко и бесцеремонно. На следующий день после памятного разговора с мамой в дверь позвонили.

– Привет, сеструха!

– Привет!

Она с любопытством рассматривала стоящего на пороге молодого человека. Кожаные штаны, кожаная куртка, ботинки на «тракторной» подошве и черный мотоциклетный шлем под мышкой.

– Я Вадик. – Парень широко улыбнулся, на заросших редкой щетиной щеках появились ямочки.

– Проходи, Вадик, – Сима посторонилась.

Эти застенчивые ямочки на щеках как-то плохо сочетались с общим агрессивно-независимым видом. Брат еще раз улыбнулся и вошел в квартиру.

Они не виделись несколько лет. Сима запомнила его долговязым, нескладным подростком с колючим взглядом и пресыщенным выражением на прыщавом лице. Такое выражение почему-то бывает именно в подростковом возрасте. Тогда они не произвели друг на друга никакого впечатления. Бабушка уже тяжело болела, и Симе не было дела до подростковых комплексов сводного братца – своих забот хватало. А Вадика мало интересовала какая-то двадцатилетняя старуха.

На сей раз все оказалось по-другому. Не было колючих взглядов и саркастических усмешек. Был довольно симпатичный молодой человек с открытым лицом и ямочками на небритых щеках.

– А ты изменилась, – сказал тогда Вадик. – Тебе говорили, что у тебя кошачьи глаза?

Сима утвердительно кивнула. Всю свою сознательную жизнь она слышала подобные высказывания. Обычно люди приходили в легкое замешательство, когда впервые заглядывали ей в глаза. Особо суеверные даже осеняли себя крестом.

Она привыкла. Она привыкла даже к тому, что с детства почти всех интересовала ее национальность. И к насмешкам, и к расистским высказываниям тоже привыкла.

Ну родилась она такой желтоглазой уродиной! И что с того?

– Очень эффектно! Просто улет! Мне бы такие глазищи! – Вадик снял косуху и пристроил ее в углу. – Вешать не рекомендуется, слишком тяжелая, – объяснил он.

– Чай будешь? – Сима улыбнулась. Братец ей, определенно, нравился.

– Мне бы пожрать чего-нибудь. – Вадик быстро осваивался. – И… можно я у тебя сегодня переночую, по-родственному? – Он жалобно посмотрел на растерявшуюся Симу. – Да ты не волнуйся. Я на кухне на полу могу устроиться. Или вот прямо здесь, на коврике.

Сима улыбнулась:

– Пошли поедим, а потом решим, где тебя пристроить.

– Так ты меня что, оставляешь? – недоверчиво спросил Вадик. – То есть ты не из вежливости?..

– Нет, я так, по простоте душевной, – усмехнулась Сима. – Шлем можешь на полку положить.

– Ну, сеструха! Не ожидал! Думал, что ты такая же, как мамочка, а ты человек! Чувствуется, что тебя не коснулось ее тлетворное влияние.

– А тебя коснулось?

– Не то слово! Накрыло с головой! А что у нас сегодня на обед?

– На обед пельмени.

Уплетая за обе щеки пельмени, Вадик рассказывал про свою жизнь:

– С маман последнее время просто беда! Каждый месяц – новый мужик. И заметь, с каждым разом все моложе. Скоро, чего доброго, на моих друзей переключится. Но что характерно, сама ведет распутный образ жизни, альфонсов всяких прикармливает, а я должен быть пай-мальчиком. Никаких байков. Никакого пива. Никаких баб. Никаких ночных тусовок. Учиться, учиться и еще раз учиться! Я ей пытался по-нормальному объяснить, что я уже самостоятельный чувак. А она, вместо того чтобы принять как данность мои скромные потребности, сразу же кислород перекрывает. А куда мне без бабла? Травку не купить, бензина не купить, девок в ресторан не сводить… Несправедливо получается. Вот я из дома и утек. В воспитательных целях, так сказать. Пусть ее совесть помучает.

– А сам зарабатывать не пробовал? – ехидно поинтересовалась Сима.

– Сам? Да ты че?! Я же еще маленький!

– Да? А по-моему, кто-то говорил про самостоятельного чувака?

Вадик не услышал сарказма в ее голосе. Или сделал вид, что не услышал.

– Я у тебя несколько дней поживу? – сказал он полуутвердительно.

Сима пожала плечами:

– Оставайся.

Балбес и эгоист, но не злой и очень обаятельный.

И к тому же он ее брат, ее семья…

С того самого дня Вадик стал частым гостем в ее квартире. Иногда, как сегодня, он приезжал к ней после ссоры с матерью. Но чаще ему требовалось место для интимных свиданий.

«Симуля! Ну, войди в мое положение! Она девушка моей мечты! Не на скамеечке же нам встречаться?! Два часа, Симуля! Всего два часа! Я умоляю! От тебя сейчас зависит моя дальнейшая жизнь! Ну, будь человеком! С меня килограмм шоколадных конфет!»

Такого рода просьбы Симе очень не нравились. Ей не хотелось уходить из дома и два часа слоняться по улице. Тем более что после очередного романтического свидания приходилось делать генеральную уборку. Почему-то ни одна из девиц, которых приводил Вадик, не считала нужным убрать за собой постель, ополоснуть бокалы и вытереть лужи воды на полу в ванной. Наверное, эти приземленные занятия могли разрушить ауру чувственности и романтизма. Сима о чувственности имела весьма размытое представление. Зато о чистоте и порядке знала достаточно. Видимо, поэтому и придавала излишнее значение таким мелочам, как переполненная окурками пепельница. Пепельница выводила ее из душевного равновесия. Однажды Сима не выдержала и устроила Вадику настоящий разнос. После этого брат старался оставлять квартиру в более или менее приличном состоянии. Во всяком случае, пепельница теперь всегда была вымыта, а диван застелен.

Узнав, что сегодня ей нужно предоставлять кров только одному Вадику, Сима вздохнула с облегчением. На этой неделе ей хватило нежданных гостей.

Вадик задержался на все выходные. Он хандрил, маялся бездельем и доставал ее рассуждениями о смысле жизни. К вечеру воскресенья братец решил, что маман уже достаточно наказана, и включил наконец свой телефон. Мобильный тут же зазвонил.

Вадик неспешно поднес трубку к уху, минут пять просто молча слушал, а потом с неохотой сказал: «Хорошо, скоро буду».

– Все, маман раскаялась, – весело сообщил он. – И, кажется, собирается купить мне тачку! Ладно, сеструха! Некогда мне тут прохлаждаться, я полетел!

Он чмокнул Симу в щеку и испарился.

Сима устало опустилась на табурет. Вадик неплохой парень, но общаться с ним два дня подряд очень утомительно. У нее скопилось много заказов, но за выходные она так и не смогла подойти к швейной машинке. Придется наверстывать этой ночью. Опять начальник будет придираться, что у нее тени под глазами. Клиентов, видите ли, раздражает, когда его сотрудники плохо выглядят. Можно подумать, кто-то из клиентов обращает внимание на уборщиц!

Сима потянулась. Прежде чем садиться за шитье, придется подумать о хлебе насущном. Весь ее провиант уничтожен Вадиком. Придется топать в магазин. Хорошо еще, что она одолжила денег у Инки. Кстати, куда подевалась подруга? «Послезавтра» уже давно наступило.

Сима возвращалась из магазина. Теперь она за версту обходила злополучный сквер. Это просто счастье, что тогда поблизости оказался Илья. Сима замедлила шаг. Она впервые подумала о своем спасителе не как о бомже, а как о человеке с именем. И вообще, нечего о нем думать! У нее своих забот хватает! Сима оглянулась, точно опасаясь, что ее мысли могут подслушать, и ускорила шаг.