Митридат - Полупуднев Виталий Максимович - Страница 95

Только Тирибаз задумчиво провел холеной рукой по завитой бороде и многозначительно переглянулся с другими советниками, которые во всем были согласны с ним. Он смело поднялся с деревянной скамьи и, поклонившись царю в пояс, сказал:

– Великий государь! Я советник твой и обязан говорить тебе правду, хотя бы это грозило мне немилостью! Разреши и сейчас сказать то, что я думаю.

– Говори.

– Ты вновь хочешь попытаться преодолеть «скифские запоры» и проложить дорогу из Понта на Боспор через Кавказ! Вспомни однако, как погибли твои воины пятнадцать лет назад, безуспешно пытаясь покорить воинственных горцев! Они погибли от мороза и засад в снежных горах, их кости и сейчас белеют на дне ущелий!

– Было такое, – ответил Митридат спокойно. – Но гениохи уже не поднимут оружия против меня, ибо дали клятву пропустить мои войска на север!

– Так-то так! Но горцы вероломны и коварны. Может, они просто заманивают тебя в свои силки, чтобы потом нанести верный удар?

– Их цари – мои зятья! Они одарены и обласканы. А потом – как они могут нанести мне удар, если я являюсь со всем войском? Попробуй замани барса в дом и потом свяжи его!

– Но дальше тебя ждут зиги, они не приняли твоих подарков, и неистовые ахейцы, уже видевшие кровь твоих воинов!

Митридат досадливо отмахнулся.

– Сколько времени вы будете дрожать от тех морозов и бояться тех засад, которые угрожали нам пятнадцать лет назад?! – вскричал он. – Времена изменились, тогда была зима, сейчас лето! С нами войска, которые дрались с римлянами и били их!

– Эй-ла! – раздался внезапно низкий бас Менофана. – И ведет войска не кто-то, а сам царь Митридат!.. А с Митридатом боги!

Это неожиданное добавление ударило всех, как обухом. Что можно было противопоставить ему? Советники смущенно притихли. Митридат рассмеялся звонко, как юноша, тряся седой бородой. Ему явно понравилось замечание Менофана.

Однако Тирибаз не удовлетворился таким ответом. Он вновь заговорил, в его голосе теперь прозвучали как бы умоляющие нотки:

– Может быть, тебе, государь, все же лучше пойти на юг, в родные места? Ведь твое царство на юге, а не на севере! Помпей ушел из твоих пределов в далекую Сирию, там он увязнет в новой войне. Так используй это, спеши в свои владения, к своим храмам, к могилам предков! Ты восстановишь свое царство, народы встретят тебя с великой радостью! И сразу станешь сильным и богатым, ведь не все твои сокровищницы разграблены… Ты даже сможешь послать помощь Антиоху Восьмому, чтобы Сирия лучше сопротивлялась Риму! А если Помпей посмеет опять пожаловать к твоим границам, ты встретишь его во всеоружии! Мы наберем тебе войско большое и сильное!

Митридат терпеливо выслушал доводы Тирибаза, выжидательно склонив голову. Однако отверг сказанное.

– Придет время, – вздохнул он мечтательно, – вернемся мы на земли отцов и восстановим наше царство. Но ныне боги указуют нам одну дорогу – на север! На юге нас ожидают одни неприятности. Поля нашего царства потоптаны, пастбища опустошены, народ ограблен… А там, на Боспоре, – никем не разоренные города и селения, тучные нивы и полные житницы! Там дружественные нам племена скифов с их царем Фарзоем! Они поклялись нам в верности! Там смелые роксоланы и языги! Им достаточно пообещать богатую добычу, и они пойдут хоть в Тартар, подняв мечи! Там аорсы и аланы, которые рвутся на запад, то есть именно туда, куда нам надо! Ближе к Риму!

Последние слова, сказанные царем с большим воодушевлением, не оставляли сомнений в его дальнейших намерениях. Было очевидно, что и после столь неудачной войны, сохранив лишь остатки разбитого войска, Митридат продолжает лелеять мечту о великом походе на Рим через Скифию! Это казалось чрезмерным, непосильным даже такому богатырю, как Митридат! Куда проще и понятнее было бы думать о возвращении домой, где оставлены законные владения! Там каждый житель – подданный Митридата, каждая крепость – его сокровищница, любой город – его данник!.. И неужели Тигран посмел бы выступить против отца жены своей?

– Конечно, – несмело зароптали советники «левой руки», – страна разорена, но это наша страна, наша родина! Там даже придорожный камень встретит нас с улыбкой. Там и солнце светит по-иному – ярче, теплее! Ведь и воины наши оставили на юге семьи и очаги, они тоже мечтают вернуться под родную смоковницу! А их посылают на север, через страшные горы, в страну гомеровских лестригонов!

Но царь прекратил этот обмен мнений жестом, означающим, что совет окончен. Воеводы и советники поднялись со своих мест и уходили из душной землянки, пятясь задом, с низко склоненными головами. Некоторые плакали.

Только Менофану было приказано задержаться. Митридат одобрительно усмехнулся, глядя на мешковатую фигуру стратега.

– Ты понимаешь меня, и я ценю это! – сказал он весело. – Тирибаз же и его свита – степные сурки с мозгом курицы. Они не видят дальше собственного носа, близоруки от рождения! Они не понимают, что мы стоим перед началом величайшего похода на Рим через Скифию! Этот поход покроет нас славой, вернет нам утерянное, вручит нам власть над миром!.. Не так ли?

– Истинно справедливо, государь!

– А теперь разыщи того боспорского беглеца, пирата Евлупора, и приведи сюда. Он нужен мне. Ступай!

Узловатые, трудовые руки крошили зеленый лук и сыпали его в горячую полбяную кашу, которая пыхтела в большом медном котле.

Дюжие парни в конопляных дерюгах сняли котел с огня и поставили на землю между пахучими стружками и щепьем. Старшой артели стал помешивать вкусное варево длинной ложкой, чтобы скорее остыло. В ложку попадали и кусочки баранины с жирком.

Кораблестроители еще стучали топорами и конопатками, поглядывая на котел и обмениваясь веселыми словами. К смоляному духу еловых досок и сосновых кокор примешивался сытный запах мясной еды. Все ждали сигнала, готовясь оставить работу и дружной ватагой поспешить к котлу. Многие заблаговременно доставали деревянные ложки, спрятанные в складки онуч, намотанных на ноги.

Евлупор скручивал жгуты из пакли, и, обмакнув их в расплавленный воск, конопатил щели между бортовыми досками, заходящими одна за другую. Он вместе со всеми испытывал ту душевную телесную бодрость, которая сопутствует усилиям созидания, доброхотному труду без бичей и надсмотрщиков, труду артельному, веселому.