Митридат - Полупуднев Виталий Максимович - Страница 46

– Дороги! – высоким голосом потребовал нарушитель царской воли. – Дороги!

И не успел Асандр посторониться, как получил крепкий удар плетью. Он не почувствовал боли, так как был с шлеме, легком, парадном панцире и плаще. Однако поспешил отскочить в сторону. Всадник с визгливым смехом спрыгнул с седла и оказался совсем небольшим мальчишкой в красной шапке и персидских шароварах.

– Что, достойный витязь, получил? – звонким девическим голосом спросил он, продолжая смеяться. – В следующий раз будешь поворотливее!

И с этими словами вприпрыжку побежал к царскому гинекею, миновал Бакха, не обратив внимания на его почтительный поклон, и исчез под пологом шатра. Асандр запомнил большие глаза, черные сросшиеся брови и вызывающий блеск зубов, обнаженных в задорном смехе.

Рабы схватили лошадь за повод и поспешно вывели за пределы лагеря. Ворота со скрипом захлопнулись, загремели запоры, и все сразу утихло. Казалось, странное видение мелькнуло и растаяло в жарком воздухе.

На вопросительный и озадаченный взгляд Асандра Гермей ответил с таинственным выражением на лице:

– Боги решительно споспешествуют тебе! Ты узрел любимую дочь Митридата Клеопатру и сам удостоился ее внимания! Ай-ай!

– Не только внимания, но и плетки!.. Но скажи, Гермей, я слыхал, что дочь Митридата Клеопатра стала женой армянского царя Тиграна? Так ли это?

– Так, друг мой, это правда. Но та – другая Клеопатра, старшая! Она уже мать трех сыновей. А этой всего тринадцать лет! Царевна похожа на отца, очень смела и подвижна. Сам видел, скачет на лошади, как амазонка! Она и Фарнак – родные сестра и брат, их мать – кроткая царица Береника!.. Но поспешим, друг мой, государь вспомнил о тебе, и посмотри, нам уже делают знаки приблизиться к его шатру. Да восславят его боги!

Асандр невольно оглянулся на шатры гинекея. Ему показалось, что полы одного из шатров заколебались, и послышался тот же пронзительный смех. Возможно, на него смотрела украдкой и потешалась над ним озорная царевна-наездница.

Не без душевного трепета Асандр вошел в царский шатер с низко опущенной головой. В нос ударили запахи восточных благовоний и влажный дух горячей бани. Посреди шатра стояла дубовая кадка с ручками – переносная ванна государя, в которой он отмывал походную грязь и пот. Робко подняв глаза, боспорец увидел за кадкой, сквозь клубы пара, двух голых рабынь, тела которых блестели от пота. Они наливали на ладони пахучее масло с лавандой и умащивали распаренное тело бородатого мужчины, что возлежал на деревянном ложе, покрытом красной тканью.

– Подойди ближе, – раздался хрипловатый знакомый голос.

Приглядевшись, Асандр в изумлении узнал самого Митридата. И тут же заметил, что царь, несмотря на немолодой возраст, обладает мускулистым телом атлета-богатыря. Мышцы играли под эластичной кожей, смазанной бальзамической смесью. Упав на колени, боспорец хотел растянуться лицом вниз на мокрых тряпках, разбросанных около ванны. Но царь приказал ему встать и, не меняя позы, спросил:

– Ты получил мое повеление немедленно отбыть, не так ли?

– Я уже хотел сесть на коня, о великий владыка, но жрец Гермей передал мне твою волю – явиться пред твои очи! Твой раб ждет повелений!

– Так вот… Не спеши, побудь здесь. Завтра ты увидишь штурм Кизика и, возможно, его падение. Я хочу, чтобы ты рассказал Махару об этом сражении. И не только Махару, но и всем боспорцам! Они должны знать, как могуществен их повелитель!

– Повинуюсь, счастлив быть близ тебя, великий!

Митридат повернулся на бок, подставляя спину под заботливые руки рабынь. Кивком головы отпустил боспорца.

Асандр знал, как нетерпелив Митридат и сколь легко впадает в гнев, когда медлят с выполнением его приказаний. Поэтому тотчас послал верхового гонца к Панталеону с письмом, в котором давал указания готовиться к скорому отплытию в Кизик. Добавил, что поведет корабли сам, для чего прибудет сушей сразу после падения города и захвата гавани флотом Митридата.

Кизик был окружен десятью лагерями, их дым застилал небо и внушал защитникам города ужас перед неисчислимыми полчищами страшного царя. С моря городу угрожали вражеские корабли, на палубах которых уже изготовились для высадки тысячи пиратов.

Жители Кизика помнили расправу Митридата с римлянами и всеми, кто их поддерживал, в первую войну. Тогда в городах Западной Анатолии было уничтожено более восьмидесяти тысяч человек. В страхе думали, что и сейчас, ворвавшись в город, дикие воины Митридата не пощадят ни римлян, ни греков. И поклялись перед храмом Персефоны, покровительницы города, умереть с оружием в руках.

Утром следующего дня царь приказал выставить перед стенами Кизика около трех тысяч кизикийцев, захваченных в плен в окрестностях города, где они работали на полях или проводили время в своих виллах. Пленников заставили пасть на колени и простирать руки в сторону города, умоляя защитников его прекратить сопротивление и сдаться на милость Митридата.

– Иначе все мы примем мучения и лютую смерть!

Но стратег города Писистрат, мужественный воин, уверенный в скорой помощи Лукулла, ответил им, стоя между зубцов стены:

– Боги повелели нам через откровение, чтобы мы сопротивлялись врагу всеми силами и надеялись на успех! Мы будем сражаться!.. А вам, если вы оказались в руках врага, следует терпеливо перенести свою участь! Крепитесь!

Впрочем, Митридат и не рассчитывал на бескровную победу, желая лишь поколебать дух защитников города, которые среди пленных увидели друзей и близких родственников. Он был убежден, что возьмет город приступом.

Но первый штурм окончился неудачей, несмотря на то, что к стенам города двинулись бесчисленные рати, поддерживаемые осадными машинами.

Когда загрохотали вереницы тяжелых камнеметов на катках, поползли вперед тараны, увенчанные бронзовыми бараньими головами, заскрипели надсадно деревянные башни, влекомые усилиями тысяч рабов, Митридат стоял на возвышении, исполненный боевой страсти. Он был в восторге от осадной техники, сооруженной большим умельцем, фессалийским выходцем Никонидом [так ]. Царь забавлялся этими громоздкими игрушками, как большой ребенок, верил в их силу. Ему казалось, что сейчас городские стены рухнут, не выдержав удара таранов, а защитники города будут погребены в развалинах или падут под градом каменных ядер. «Да, – словно говорили веселые и жестокие глаза царя, – я раньше не имел таких машин, это было плохо!.. – Теперь я имею их – это великолепно! Ни Кизик, ни другие города не устоят передо мною, а римляне дрогнут и отступят в страхе перед моей мощью!»