Митридат - Полупуднев Виталий Максимович - Страница 27

Караван боспорских кораблей вез Митридату хлеб, соленое мясо, вяленую рыбу и возбуждающий скифский корень.

Конечным местом плавания должна была стать Синопа – столица Понтийского царства.

Это было весною семьдесят четвертого года до нашей эры, то есть перед самым началом третьей войны Митридата против Рима.

Благополучно избегнув встречи с рыскающими судами пиратов, флотилия не могла миновать борьбы со свирепыми бурями, когда моряки становятся игрушкой страшных волн. Но распорядительность Асандра и опытность Панталеона счастливо сочетались с добросовестностью набранных матросов. Ни один корабль не пострадал. Караван был близок к цели своего назначения.

Слева в дымке показывался и исчезал каменистый берег Анатолии. Южное солнце осыпало бирюзовые волны сверкающими бликами лучей. Было видно, как лопасти длинных весел погружаются в прозрачную воду, захватывая белые кружева пены, и вновь вскидываются в такт насвистыванию флейтиста, сидящего на носу корабля.

– Скоро мы увидим мыс, вдающийся в море, – говорил бывалый Панталеон, прикрывая глаза ладонью, – на этом мысе и стоит Синопа, прекрасный город!

– Погляди, что это? – протянул руку Асандр.

Словно красные цветы, покрывающие степь, показались многочисленные багряные паруса десятков кораблей, казалось усеявших море. Они появились внезапно и шли с большой быстротой, их подгоняли попутный ветер и дружная работа гребцов. Сомневаться не приходилось, краснокрылые корабли заметили боспорский караван и спешили окружить его.

– Трубить сигнал к бою! – зычно крикнул Асандр и обернулся, намереваясь приказать Гиерону принести его доспехи и меч. Но вспомнил, что Гиерон с первого дня плавания свалился с ног замертво, мучимый морской болезнью.

– Зря взял я с собою этого дармоеда! – сказал он в сердцах. – Толку от него никакого! Не выкинуть ли его за борт?

– Что ты, господин, что ты! – послышался слабый голос, приглушаемый икотой. – Сейчас, перед битвой, выбросить за борт верного слугу и телохранителя?.. Я же здесь, около тебя!

Бледный, словно растерзанный, Гиерон выбрался из-за свертка каната и, держа ладони на животе, кинулся за оружием.

– Это я дармоед? – бормотал он с горечью. – Я всю дорогу ничего не ем!.. Теперь я узнал, что такое муки Тантала, когда видишь пищу и не можешь взять ее в рот!

– Кажется, мы угодили в самое сердце пиратского флота! – озабоченно обратился Асандр к Панталеону.

Действительно, к ним приближались полуторки и двухъярусные биремы, на которых уже видны были воины, одетые пестро. Они махали мечами и готовили багры с крючьями, намереваясь зацепиться ими за борта боспорских судов.

«Ледовые братья», составлявшие большую часть экипажей грузовых судов, поспешно вооружались, надевали шлемы, брали в руки копья и топоры.

– Прочь с нашего пути! Именем Митридата! – басовито вскричал Панталеон, приложив ладони ко рту. – Мы везем царский груз! Если вы разграбите царское имущество, ваши головы будут торчать на шестах в синопском порту!.. Слава Митридату!

В ответ послышался язвительный хохот, яростные крики и ругань. В воздух взметнулись стрелы. Не долетев, они с легкими всплесками исчезали в волнах.

– Кажется, не угадал, – тряхнул головой Панталеон – Это пираты Сервилия, а не Митридата! С ними один разговор – топором по темени!..

– Друзья! – громко обратился Асандр к своим воинам. – Не уступим наглым пиратам, покажем им, как дерутся «ледовые братья»!.. К оружию, побратимы!

Но что-то произошло. Гиерон опять показался на палубе, бросил на доски охапку оружия, подбежал к борту и стал кричать, неистово размахивая руками.

– Что такое, Гиерон? – обратился к нему Асандр, берясь за оружие.

– Боги шутят с нами! – продолжал кричать Гиерон в неожиданном веселье. – Эй ты, Евлупор, Евлупор!.. С каких пор на своих нападаешь? Это же мы – хозяин Асандр и я, твой друг Гиерон! Ты стал пиратом, так и нападай на других, а нас оставь в покое! Мы – слуги Митридата!.. Эге-гей!

– Мы не пираты! – послышался трубный голос с пиратской биремы. – Мы царские воины и тоже служим Митридату! Но мы не любим, когда нам угрожают!

– Он, это он! – хохотал Гиерон. – Это его голос, он и быка перекричит! Горластый демон!.. Слушай, Евлупор, зачем же вы нас окружили? Мы везем хлеб Митридату!..

Теперь и другие распознали Евлупора. Его всклокоченные волосы развевались по ветру, бородатый лик ощерился в смехе. Он был и остался тем «звероподобным рабом», каким его купил Парфенокл в Танаисе. Только могучая грудь блестела чешуей металлического панциря, с плеча ниспадала хламида воина. Он сразу выделялся среди окружающих его соратников и выглядел гордым военачальником. Взяв сильной рукой деревянную колотушку, он ударил в гонг, укрепленный на рее. Это был сигнал отбоя.

– Ай ай! – с непередаваемым в словах чувством покрутил головой Гиерон, зажмурившись, как бы от яркого света. Он увидел, что его друг не только свободен, но возвысился и стал не просто пиратом, а одним из важных людей во флоте Митридата!.. Да когда же это он успел?

Приступ мучительной тошноты прервал эти размышления, напомнив Гиерону, что он на море. Евлупор и его корабль раздвоились. Асандр едва успел схватить его за шиворот и удержать, иначе он свалился бы за борт вслед за содержимым своего желудка. Однако, падая, Гиерон хорошо расслышал мужественный голос бывшего дружка, который возвестил:

– Продолжайте путь в Синопу!.. Мы будем сопровождать вас и не дадим в обиду другим!.. Слава Митридату!

– Да возлюбят тебя боги, Гиерон! – облегченно вздохнул Асандр – Первую битву на море выиграл ты! Это тебе зачтется, ты заслужил награду!.. А пока отправляйся вниз и лежи, скоро ступишь на твердую землю!

Перекидываясь словами с Евлупором и его людьми, боспорцы узнали, что Митридат решил немедля начать великую войну. Сейчас царь вывел флот в море, желая лично посмотреть, как он будет выполнять боевые сигналы.

Огромные, многовесельные пентеры с пурпурными парусами и позолоченными бортами покачивались на морских волнах. Они походили на сказочные плавающие дворцы. На самом большом корабле высилось нечто напоминающее узорчатый шатер. Ветер пригибал и вздувал многоцветные полотнища. Там на коврах возлежал бородатый человек. Пышные серебристые волосы его были повязаны сверкающей самоцветами диадемой. Он говорил тихо, едва шевеля губами, надменно выпяченными из-под усов, окрашенных хной. Но выразительные восточные глаза его горели внутренним возбуждением, той неуемной страстью, которая всю жизнь сжигала этого человека. И его тихие, многозначительные слова звучали оглушительно громко для тех, кто стоял перед ним, склонившись, как бы не вынося остроты его пронзающего взора.