Дорога домой (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна - Страница 3

Вечером были приглашены на лодку. Вышли в море. Все купаются. Девушка загадочная, по имени Сусанна, сидит печальная, задумчивая.

– Почему вы не плаваете? – спрашивают ее.

– Видите ли, мне гадалка нагадала, – поводит плечиком Сусанна, – что я однажды буду тонуть и что меня, – манерничает красавица, – спасет мой будущий муж, а тут… – Она с сомнением оглядела гостей.

На лодке не было ни одного мужчины моложе пятидесяти.

– Значит, вы теперь тонете только с далеко идущими планами? – спросил один Сусанну.

А второй, один из тех мужчин, которые как раз повылезали из воды и как-то случайно встали в неровную шеренгу перед сидящей в шезлонге потенциальной невестой, прокомментировал:

– «Сусанна и старцы».

По дороге с пляжа – обычно приходила в семь утра, а уходила в девять – в одно и то же время встречала пожилого сеттера в ошейнике. Он двигался ритмично, с естественным достоинством. Трусил по прямой уверенно и деловито. Он знал, куда идет.

– Доброе утро, – здоровалась я, – вы куда?

– На море, – почти не поворачивая шоколадной лоснящейся головы с седым подбородком, отвечал высокомерный пес.

Однажды я вышла позже, а он вышел раньше, и я шла на пляж следом за ним. Он аккуратно прошел по песку к самой кромке воды, поводил носом, потрогал лапой воду и сел…

Я осторожно подошла и села рядом. Он даже не посмотрел на меня. Весь натянутый, вибрирующий, раздувая ноздри, жадно вдыхая морской ветер, он смотрел вдаль, туда, далеко, где на рейде стояли белоснежные корабли.

Так мы сидели долго. Молча. Ничто не могло нас отвлечь от ясной утренней медитации. Нас не отвлекали редкие купальщики, мы не лаяли на чаек, нас не пугали набегающие волны.

– А знаете, у меня ведь тоже была собака… очень хорошая собака, – прошептала я сеттеру.

Он повернул наконец свою надменную породистую голову, посмотрел мне в глаза и тяжело вздохнул.

Потом он отряхнулся и так же деловито и быстро ушел. Встречала я его потом еще пару раз, но он делал вид, что мы незнакомы…

Южный рынок

Молодой мужчина, яркий, загорелый, в сорочке с пальмами:

– Груши, груши, груши…

Замечает унылого дяденьку с двумя кошелками, который терпеливо стоит, ждет кого-то, видимо жену:

– Слышь, ты чё такой грустный, э! Мужик, купи грушу, слушай.

– Не, – лениво отмахивается тот подбородком.

– Купи грушу, я тебе говорю! Не пожалеешь, слушай, ну?!

– Не…

– Ты посмотри, какая груша! Смотри, какой аппетитный бочок, а? Эй, грустный, смотри, а?

– Не…

– Ты посмотри, какая груша, слушай, посмотри, какая она сочная, свежая, душистая, тугая, румяная! Да я бы женился на ней, такая груша!

– Так женись уже! – огрызнулся печальный.

– Да?! А что ты тогда кушать будешь?!

Круглый дом

Гигантский круглый дом в самом центре на Греческой переехал практически всем составом в новый район на Архитекторскую. Со своими фикусами, котами, собаками… Со своими привычками. Все друг друга знают. Детей воспитывают всем домом. Женят вместе, хоронят вместе… Цветы сажают вокруг дома. Отличный новый дом, хорошие люди.

Поздний вечер. Во дворе тетя Валя. Стоит одна. Говорит, закинув голову в небо, практически разговаривает с небом, обратив лицо свое уставшее к звездам:

– Вчера опять пришел в два часа ночи… Не спала. Впустила его, конечно… Сегодня еще только рассвело, сразу ушел… К своей этой… Я дверь на ключ закрыла, так он, гад такой, в окно! И если бы хоть у него одна была, чтобы постоянная… Так нет же!

Небеса понимающе мудро безмолвствуют, прислушиваются.

– Я же не высыпаюсь, – продолжает тетя Валя. – Все болит… А когда он ко мне пришел – где те времена, – какой же он был ласковый, какой же благодарный. А сейчас – как будто подменили…

– Ничего, – вдруг неожиданно раздался глас с небес (или с пятого этажа?), – ничего, наступят холода, угомонится. Куда он денется. Кому он нужен, кроме тебя, – успокаивают тетю Валю небеса. (Или все-таки Жанна?)

– Не думаю, не думаю… раз уж начал, так и будет гулять, – горестно отвечает небесам тетя Валя и кому-то в сторону: – О! Вот он, подлец! Идем домой, Шурик! А я говорю, идем домой! Я кому сказала?!

Тетя Валя открывает магнитной таблеткой подъезд, следом за ней в двери ныряет толстый бело-черный кот.

– …И, вступив в преступный сговор с соседским кобелем, эти две козы напали на Всеволода Владимировича, побили его, забрали все овощи, которые он с рынка нес, и сожрали, сволочи. Сожрали немытые, с косточками, хвостиками и листьями! Как тебе нравится, Марусенька? – возмущается Эльза Куновна, пенсионерка, которая всю жизнь проработала секретарем в суде.

Она живет на даче. Домой приехала полить цветы. И пожаловаться. А те преступники, о которых она рассказывает, действительно старожил дачного поселка, хулиганистый огромный пес и две козы. Потерпевший – муж Эльзы Куновны, интеллигентный близорукий рассеянный учитель астрономии Всеволод Владимирович.

На балконе курит Эльвира, девушка средних лет.

– Ну сколько можно, – сетует Эльвира, – ну шестой год уже! Я давно бы спросила его, что приготовить, что тебе постирать, но боюсь, что он просто удерет. Он же хронический никогда-не-женец.

– Холостяк, Эльвира?

– Еще какой холостяк!!! А сейчас вообще какой-то невнимательный стал, раздражительный такой. Ну дали мне на работе телефон одной гадалки, ну знаешь, привороты там всякие, заговоры… Да. Пришла. Рассказываю ей. Сколько можно, – я ей жалуюсь, – сколько можно встречаться под фонарями, – говорю…

А она в шар какой-то смотрит, говорит, мол, я с вас заклятье бэзбрачия сниму, а вы, в свою очередзь, попробуйце освежиць отношээния. Оживиць, так сказаць. Придумайце что-то такоооэ – ааааах! – отчего он придет сначала в нэдоумениэ, потом в экс-с-стаз, а потом и вообще поймет, что не может от такого отказаться. Только, предупредила, начнице с малого. Потоооньше, на самой грани, нюа-а-ансы, дзэтали… Понимаэцэ?

Ну хорошо, подумала я, – продолжает Эльвира, – и решила учиться. Кино одно посмотрела… Там как начинается: свечи так, дивная музыка, ну и, значит, девушка окунает кончики пальцев в его бокал с вином и потом проводит по его губам. А потом туфли сняла и стала его ноги своей ногой гладить. Ооооо! Ну вообще, да? Классно ведь, сексуально, вообще, да? Нюансы, да? Мне самой так понравилось.

Репетировала я дома. С водой сначала. С компотом. С зеркалом – чтоб видеть свое загадочное напряженное лицо. И вот встретились мы.

– Под фонарем?

– А где же еще… Короче, повел в ресторан. Свеча на столе. Вино в бокале… Я предварительно босоножки долой, под стул, пальцы ног размяла… И… А он глаза выпучил! Стал верещать, ты сдурела совсем, да? Ногу убери!.. И чего пальцами в мой бокал лезешь! Полоумная вообще, да?! Встал и домой пошел. Я сижу как дура. Еще и босая.

Освежила, называется. Дзэтали. Блин… Ну? Всю ночь проплакала. А потом дай, думаю, выясню, кто она такая, эта гадалка, которая мне такие советы дает.

А она – старая дева! Слышь? Это она мне заклятье безбрачия снимала, сволочь. Ничего! Я завтра пойду и пятьсот гривен своих, которые ей заплатила, отожму.

Эльвира выбросила окурок и сплюнула вниз.

К соседке приехал сын из Германии. Я его сначала не узнала. Такой крепкий, уверенный. Мы плетемся к морю расхлябанно, а он обгоняет нас – бежит трусцой. На пляже не валяется, как мы, а играет в волейбол с приятелями. Плавает подолгу. Потом опять играет в волейбол.

– Как Фима изменился! Какой стал красавец! – говорю его маме.

– Да, – отвечает она, – я тоже очень рада. Ты же не помнишь, каким он был в детстве: доходяга, ябеда и трус. Его же везде лупили. Даже девочки. Даже в музыкальной школе. Соученики. Скрипачи, между прочим…