Игра с огнем - Джейн Анна - Страница 4

– О, спасибо, я не ожидала от тебя, обезь… братишка, – хлопнула я озадаченно Федора по плечу.

– Я что, в твоем представлении какой-то монстр? – проговорил он несколько сварливо.

– Ну, как сказать, – уклонилась я от прямого ответа. Спас меня, как-никак, мой брат родной!

– Слушай, правда, спасибо.

– Правда, пожалуйста. Только, звезда балета, постарайся отвечать на звонки и не пропадать где попало до ночи. Не беспокой мать. – Федька погрозил мне пальцем и добавил вдруг очень насмешливым голосом: – Чтобы завтра со своим парнем познакомила. Ясно? И не палитесь вы так больше перед подъездами.

– А?

Братец, увидев мое выражение лица, расхохотался на всю прихожую.

– А я завтра с Димкой встречаюсь, – пробормотала я как-то затравленно. Он нас со Смерчинским видел! Надеюсь не то, как мы целовались? Моя тонкая душевная организация этого не переживет.

Да… Вот ужас-то какой! Папа, Федька с Настей, скоро и мама до Дэнчика доберется. А потом и его родственники достанут меня – чего уж там, дедушку-то я уже знаю.

Орел стыдливо закрылся крыльями.

– У тебя еще и Димка какой-то есть? – тут же наклонился ко мне Федька и стал буравить подозрительным взглядом. – Ну, ты даешь, сестрица. Слегка непорядочно с двумя вертеть, не находишь?

– Это мой одногруппник. Мы по делу встречаемся, – одарила я нелестным взглядом старшего брата.

– Ну ладно. Я же тебя не так воспитывал. И, да, – окликнул меня он, явно гордясь своим поступком, – рабства ты не избежала.

– Фе-е-едя, – протянула я устало, – ну хватит, а? Действительно, детсад и горшки на полках.

– Ты мне на нашей свадьбе понадобишься, – загадочно произнес родственничек. – Поможешь нам кое в чем, или я тебя маме так заложу, что ты все лето будешь сидеть дома и мыть полы, как Золушка, твоя ближайшая приятельница. Усекла, мелкая? А так ты отработаешь мои слова тем, что на свадьбе и на девичнике будешь моим… шпионом. – В светло-карих глазах брата зажглись веселые огоньки. Судя по тому, как он пытался не засмеяться, брат готовил что-то фееричное.

– Федь, знала, что ты болен, но не настолько же. Я тут одну больничку хорошую знаю. Давай, я тебя туда на третий этаж определю, для душевноб… страдающих? – миролюбиво, вполне искренне предложила я.

– Я сейчас свои показания изменю, и тогда тебе наказания не избежать, – пригрозил брат.

Я тут же заткнулась и торопливо сообщила, что готова побыть и шпионом, и бароном Мюнхгаузеном, если нужно.

– Дети! – позвала нас мама, которая все никак не могла привыкнуть к тому, что мы никакие уже дети. – Идите за стол!

– Идем! – на весь дом гаркнул Федор.

– Сейчас! – крикнула и я.

– Что ты так орешь громко? – одновременно спросили мы друг у друга, а потом одновременно заржали, брат хлопнул меня по плечу (я чуть не присела), я в отместку попробовала пнуть его пониже спины, правда, не преуспела в этом, и мы дружно направились за стол. Горячий душ по настоятельному совету мамы я приняла уже после позднего чая. А потом, поболтав с Настей, все же пошла в свою комнату, прихватив телефон.

«Здорово. Чащин, я вообще никогда и ничего не забываю. Во сколько ты мне «стрелку» забиваешь?» – вспомнила я, что так и не ответила одногруппнику.

Ответ от него пришел на удивление быстро.

«На 17.00, пойдет?» – и в следующем эсэмэс он написал название неплохой пиццерии, находящейся не слишком далеко от моего дома.

«Пойдет. И не смей заказывать много, я не миллионер!!» – тут же предупредила я Дмитрия, который, между прочим, как и другие парни, кушал немало. Пару раз, когда мы большой компанией сидели в столовой, он даже таскал у меня булочки и пирожки. А однажды, недосчитавшись салата, который стремительно исчезал в чащинском рте, я от злости чуть на него чай не вылила.

Было это еще в начале второго курса, на большой перемене, и, самое обидное, на глазах у Никиты и его одногруппников, которые обедали за столиком в другом конце зала! Как же я разозлилась на Димку тогда! Так опозорил перед любимым парнем. Ведь я не просто на него чуть чай не вылила, я еще и за ним гоняться стала под смех сокурсников. Чащин от меня успешно отбился, а потом поймал, прижал спиной к себе и не больно, но обидно заломил руки. Я, используя не самые добрые выражения, поинтересовалась, за что он так со мной, собственно, поступает, а этот дурак на всю столовую сообщил с готовностью, что это за то, что я утром у него на семинаре списывала. Взрослые с виду парни-старшекурсники с эконома, проходящие мимо нас, заухмылялись и назвали малолетками. И Ник это слышал – я просто уверена! Это многие слышали. Димка тоже. Он отпустил меня и с готически-мрачным выражением лица предложил умникам выйти для разговора. Они хоть и казались взрослыми, одеты были в пиджаки, а в руках держали дипломаты, выйти согласились. Бедным парням из нашей группы пришлось бросать трапезу и вставать, чтобы поддержать Чащина. И все они действительно пошли во двор. Маринка и Лида меня едва удержали, чтобы я не бросилась следом за мальчишками. Хитрая Марина и еще кто-то тут же поскакали в деканат сообщить о том, что наглые экономисты хотят отмутузить наших несчастных парней, а к нашему столику вдруг подошел Никита, с которым мы уже были «официально» знакомы.

– Что-то с Димой? – спросил он лично у меня, и я тут же почувствовала, как предательски дрожат колени. – Нужна помощь? Я не успел подойти сразу.

Его помощь не понадобилась – охрана не дала драке даже начаться… Но с тех пор мне казалось, что Никита смелый. А еще я долго переживала – вдруг ему показалось, что я даже говорить нормально не умею – все заикаюсь.

Странно, вроде бы совсем мало времени прошло после пыльной бури в парке, а имя Кларского вспоминается без былой дрожи в коленках. Чудеса в действии. Главный кудесник – Смерчинский. Да, Дэн, наверное, посланник Аполлона или его земное воплощение. А вокруг него летает стая пухленьких купидонов – бесконечных дружков, одолженных у сестрицы Афродиты.

Представив Черри и Ланде в виде купидонов, я захихикала в подушку. Тело пухленького голенького мальчика с нежной кожей и колчаном стрел любви, увенчанное злобной зеленоволосой физией – это еще то зрелище!

– Денис, – вслух сказала я, усаживаясь на кровати по-турецки, чтобы проверить, а не дрожат ли эти самые колени, выглядывающие из-под подола короткой ночной рубашки, когда я произношу имя Смерча. – Дэн. Дэнни. Дэнв.

Ничего не дрожало, я не волновалась, мысли не путались (они скромным хороводом кружились над портретом Сморчка). Все было легко и чуть-чуть волшебно.

– Де-нис, – по слогам произнесла я, по-новому превыкая к этому имени. – Денис, Денис, Денис. Хм… Денис.

Нет, определенно, мои ноги ничего не чувствуют – никакой дрожи или мурашек. Только в груди почти незаметно разлилось тепло. И не только в груди – в правой ноге тоже. Это наглое котэ улеглось прямо на нее, тараща в темноте светящиеся зеленым глаза. Я погладила Ириску излишне нежно – она восприняла это за тисканье и сбежала в другой угол кровати, где вольготно разлеглась на подушке.

«Зато у тебя друг богатый =) Деньжат не подкидывает, что ли?», – пришло новое сообщение от ехидного Чащина.

«Мой друг больше подарками откупается, умник!» – написала я. зевая. Друг. Смерчинский – мой друг. А что, забавно получилось сегодня… Даже и не думала я о таком. А-а-а!

Вспомнив то, что произошло в парке, я, испытав неожиданный прилив адреналина, забарахталась в постели, прижимая к себе одеяло, а после резко села.

Никогда не думала, что признаюсь в том, что я без ума от чьих бы то ни было губ! А у Смерча губы властные, в отличие от мягкого взгляда.

Я захихикала, вновь вспоминая Смерчинского, и его ладони у меня на плечах и на талии, и то, как он касался своей щекой моей щеки и как ласково и легонько – как будто кружево из облаков дотрагивается кожи! – целовал виски.

Головокружение вернулось – оно как будто бы притаилось где-то в подкорке, а теперь вернулось вновь, покоряя легкостью и мое сердце.