Игра с огнем - Джейн Анна - Страница 10

Дождь вновь закончился – уже насовсем.

– Я долго думала, почему Ник? Почему именно он так запал в мое сердце? И однажды поняла, что он похож на одного человека, которого в детстве я считала героем.

После всей этой тирады на сердце стало легче.

– Вот как? – Смерч мягко взял у меня из рук одуванчик. Он ничего не говорил, просто слушал, но мне казалось, что Дэн полностью поддерживает меня. Я удивленно на него взглянула, покачала головой, а парень вдруг, как всегда, не говоря ни слова, пересек дорогу, отбежал на несколько метров в глубь детской площадки, и уже через полминуты вернулся с красивым здоровым одуванчиком яркого желтого цвета в руках.

– Возьми, мучай его, – радостно произнес он.

– Спасибо, господин Забота. Мне в общем-то было хорошо и с тем одуванчиком. Но все равно спасибо. Ты странный, – чуть помедлив, сказала я.

– Наверное. Бурундук, обещай, что не будешь ругаться? – спросил он.

– За что? – насторожилась я.

– Просто не будешь, и все. Что бы я тебе ни сказал сейчас. – Он близко-близко приблизился ко мне. А я, совсем забыв, что дома меня ждет собственный дракон – мама, подалась вперед. К нему, как будто бы Дэн мысленно приказал мне это сделать.

– Что, – подозрительно уставилась я на брюнета, – осуждаешь меня? Хочешь сказать, что ты от Князя никогда не отступишься, так? Хм, неужели решил наш разнесчастный договор разорвать? Ну, валяй. Не буду злиться, – сказала я сердито. И чего ему эта Ольга далась? Не видит, что она другого любит?

– М-м-м, – он очень наглым образом провел носом по моим волосам, – я хочу сказать немного не то. Бурундук, нет, Маша… Мари, Мария, Марья…

– Да говори уже!

– Это похоже на детский сад, и я даже не знаю, как правильно тебе объяснить, и чувствую себя глупо, но, ты знаешь… Ты знаешь, я не люблю Олю. Я немного пошутил. – Это было сказано таким милым тоном нашкодившего ребенка, что я сначала остолбенела, явив собой статую удивления, а потом ткнула одеревеневшим пальцем в его солнечное сплетение.

– Насчет чего ты пошутил, борода драная? – хрипло спросила я, скривив губы в подобии глупой ухмылки. Я ему душу свою наизнанку вывернула, а он издевается!

Улыбка сделалась еще краше, в синих глазах Дэнни, которые в темноте казались темно-серыми, засветились опасные манипуляторские огоньки, замаскированные под детский наивный взгляд. Он виновато взглянул на меня и сказал:

– Маш, я, правда, хотел, чтобы малышка Ольга рассталась с Кларой, но насчет того, что она – моя любовь, я слегка преувеличил. – И он беззащитно и вместе с тем горько рассмеялся. У моего орла глаза мигом запеленало тьмой, он со злорадным криком спикировал на Дановскую башку, выставив острые цепкие когти.

– М? Чего? Немного пошутил? Слегка преувеличил?! – отшатнулась я от парня, чувствуя, как от гневного дыхания, заполнившего легкие, грудная клетка просто-таки ходит ходуном! – Да ты меня за нос водил, лягушка безмозглая? Об этом ты хотел мне рассказать?!

И с размаху пнула его по колену, так, что, не ожидавший этого Смерч аж согнулся. И тут же замахнулась на него снова. Не зря, не зря меня брат мучил в детстве, когда приемы показывал! Вот козел! Обманывал меня! Использовал! Издевался!

Обида застелила глаза, и хотелось крушить все, до чего дотянусь. Как же так?

– Эй-эй! Прекрати! – крикнул Смерчинский, не ожидавший такой бурной реакции. – Маша, успокойся! Ты же девочка, а не боксер!

– Я кикбоксер, – попробовала я еще раз достать его ногой, но Смердяк ловко уклонился и одним махом оказался за забором, на территории цветника.

– Нет, ты девочка, милая и умненькая. Прекрати себя так вести!

– А ну, вернись, поганец, – прошипела я ему вслед, злясь и одновременно… и радуясь? Радуясь?! Невероятно! – Вернись! Ты мне врал! Я тебя пришью, сукин ты сын!

Сукин сын возвращаться не захотел – мало того, он еще и засмеялся! Мне стало еще обиднее, хотя эта странная, едва различимая в гремучем вареве других эмоций радость не проходила.

– Чип, я обманывал, но ничего плохого тебе не сделал. Слово даю, от нашего сотрудничества ты только выиграла бы, – попытался он меня убедить.

– Ты, гном, я тебя поймаю и прикончу, – кровожадно пообещала я, надвигаясь на Смерча, как зомби, только руки вперед не выставила. Забор я тоже преодолела.

– Не надо. Я пока еще хочу жить, – изрек Дэнв, прислонившись к дереву, верхушки которого как раз достигали окна нашей кухни, и добавил лукаво: – Желательно, с милой девушкой. Не с Ольгой, – поторопился добавить он.

– А твои желания не учитываются, Сморчок. Врать надо меньше. К тебе расплата пришла, – шла я на него. Парень бесстрашно следил за моими движениями. Ему до сих пор было весело. А я, как всегда, не вовремя запнувшись за какую-то корягу, остановилась.

И вдруг до меня в полной мере дошло. Вот это новости! Он не любит ее, зеленую нежить! Нет, лучше так: «Господи, спасибо, что он не любит ее!» Я вдруг так обрадовалась этой новости, что вся моя злость по поводу того, что Дэнни меня обманывал, испарилась вместе с туманом. Я, обозвав Смерча еще парой нецензурных выражений, вернулась назад и пнула пару раз колеса ни в чем не повинного «Выфера», но добилась только того, что на первом этаже с шумом распахнулось окно, из которого вылезла по пояс сонная и очень злая соседка – тетя Клава, заревевшая белугой:

– Наркоманы несчастные! Хватит свои разборки устраивать под моими окнами! Я сейчас полицию вызову, выродки эдакие! Все вокруг своими шприцами закидали! Вон из палисадника. Вон! Ворье, хулиганы, жулики! – обозвала она нас напоследок, явно с кем-то спутав.

– Мы не такие, что вы, – произнес Смерчинский очень спокойно, но из палисадника все же вылез. Я поспешила за ним.

– Такой красивый, статный, здоровый, – сильнее высунулась из окна тетя Клава, – а наркоман! Где совесть-то потерял, парень?

– Зачем вы так, я добропорядочный, – отозвался Дэнни.

Тетка, глядя на него, орать стала меньше. Видимо, таких интересных нариков давно не встречала.

– Да-а-а?

– Да. Знаете ли, я даже не пью, – серьезно сказал парень. – И не курю. А своей будущей жене верен уже сейчас.

– Ну-ну, неужели? А чего по полисаднику нашему прыгал и орал как резаный?

– Да кого вы слушаете? – не выдержала я, вспомнив, как меня оболгали в парке, выставив беременной. – Да он только что с зоны откинулся! Ограбить вас хочет. Медвежатник он.

– Медвежатник… Бурундукова? – пригляделась ко мне тетя Клава. – Матери завтра доложу, с кем ты тут шляешься! Совсем уже обнаглела – с преступниками связалась. Ох уж мне эта милицейская семейка!

И она захлопнула окно с шумом не меньшим, с которым его открывала.

– Это про тебя она сказала – выродки, – злорадно сообщила я Дэну, вернувшемуся ко мне все с тем же виноватым взглядом широко раскрытых глаз. Эмоции меня между тем почти отпустили. – Ну, ты и сволочь.

– Хорошо, хорошо, пусть про меня, – вновь поднял он руки вверх. – Маш, ты простишь меня, такую вот сволочь?

– Нет. Тебя, такую вот сволочь, я не буду прощать, – отказалась я и скрестила руки на груди.

– Я думаю, что простишь. Сволочь ведь честно раскаивается. Чип, а у тебя будут проблемы из-за этой женщины?

– Моя мама тетю Клаву не переваривает. Она вечно на Федьку жаловалась… – хмуро отозвалась я. – Эй, не переводи разговор! Вы что, с Ником сговорились надо мной поиздеваться?

– С ума сошла, партнер? Он вообще ничего не знает. – Смерчинский попытался меня коснуться, но я так грозно на него поглядела исподлобья, что Дэн убрал руку и просто встал рядом со мной.

Я, потерроризировав его еще немного и для порядка как следует обругав, только уже тише, потребовала объяснений насчет его наглого, беспринципного вранья.

– Моей целью было расставание Ольги и Клары, – вновь повторил Денис, став совершенно серьезным.

– Отлично! А я тебе зачем была нужна в таком случае? – взвилась я.

– Я рассудил, – хмуро сказал он, глядя не на меня, а в темное небо, – что в помощники мне нужна девушка, которая будет бороться. За Ника. Если борешься – есть надежда на успех, если действуешь просто из интереса – ее становится меньше. В бою лучше дерутся не наемные солдаты, атакующие чужие края, а патриоты, обороняющие родную землю. Поэтому мне показалось, что если работать вместе с тобой, то у нас все получится. И мы сделаем так, чтоб ты осталась с Кларским, а он оставил в покое Ольгу.