Черный зверь - Полосухин Виталий - Страница 40

– Денис, вы позавтракать не хотите? – звонко спросила Надя и посмотрела на меня так, что я просто не мог отказаться.

– Да, пожалуйста, если вам нетрудно. Что-нибудь легкое…

– Конечно!

Она убежала на кухню, а Яворский взял меня под локоть и провел к столу.

– Итак, сразу перейдем к делу. Денису требуется наша помощь в деле, в общем, для нас обычном. Но не совсем. Похоже, девушка, которую нам предстоит разыскать, заражена моим бешенством.

«Моим» он произнес с нажимом. Алина перестала цедить сок и поставила стакан на стол. Павел сглотнул, а Фаина покачала головой. Я непонимающе посмотрел на Яворского:

– Что это значит, профессор? Что значит – «моим»?

– Те побочные эффекты, которые вы описали, Денис, присущи только одному штамму бешенства: описанному в моей работе. Грубо говоря, он носит мою фамилию.

Я не удержался и присвистнул. Была ли это невероятная удача? Возможно.

– И дело не просто в том, что я описал этот вирус. Я ни разу в жизни не видел его даже в микроскоп. Я знал одного-единственного человека, больного им. Это было двадцать лет назад, и с тех пор, как я занимаюсь вирусологией, я ни разу с ним не сталкивался. Меня считали фантазером и называли астрономом от вирусологии, потому что я описал вирус, существующий только теоретически, на страницах моей монографии. И вот приходит человек, который говорит мне: а бывает ли так?..

Надя принесла на подносе две чашки кофе и два куска торта, порезанных на блюдце. Торт был совершенно свежим, от него еще шел ароматный дымок, а вид был такой аппетитный… Я откусил кусочек и зажмурился от удовольствия. Это произведение кулинарного искусства напоминало пчелиные соты по вкусу и по содержанию, но со сливочным привкусом и такие нежные, что они таяли во рту.

– Вы посмотрите на его лицо! – услышал я голос Алины. – Да-да, Надюха, посмотри, чтоб ты потом не говорила, что мы тебе нагло врем и ты не умеешь готовить.

Я открыл глаза. Лицо Нади светилось счастьем.

– Очень вкусно, – пробормотал я.

– Да вы все врете, это они вас специально подговорили, – сказала Надя и зарделась.

– К делу, господа и дамы, к делу! – напомнил Яворский. – Что у нас есть? Денис, давайте, стартовый капитал ваш.

– Да, конечно. Предстоит найти девушку, лет двадцати трех-двадцати пяти, рост около ста семидесяти, вес сорок пять-пятьдесят, блондинка, глаза серые. Зовут ее Елизавета Разина, и до того момента, как расстаться со мной, она работала фотомоделью в агентстве ***. Теперь она, очевидно, там не работает,

Яворский подошел к огромному, во всю стену окну, за которым росли густые кусты, и, скрестив на груди руки, остановился перед ним. Я не видел его лица, а спина профессора была исключительно некрасноречива.

– Продолжайте, Денис, – попросила Фаина. – При каких обстоятельствах вы расстались?

Я замялся:

– Ну, при не очень хороших…

– Так оно обычно и бывает, – кивнула Алина.

– Нет, вы не понимаете…

Я думал, говорить ли мне правду. Эти люди, вероятно, частенько сталкивались с такими случаями, и если я начну изворачиваться, они это сразу почувствуют. Кроме того, в моих же интересах, чтобы они имели полную и достоверную информацию. Им хотелось доверять. Но разумеется, про Навигатора рассказать им я не мог. Да это и не нужно.

– Я собирался… убить ее.

Павел остался равнодушен, а брови Алины удивленно приподнялись, но лишь на мгновение, и тут же опустились. Лица Фаины и Яворского я не видел. Я поспешил оправдаться:

– Поймите, люди вокруг меня, наши друзья стали пропадать, а я о многом догадывался. Я хотел припугнуть ее, чтобы она призналась и… – Я почувствовал стыд и необходимость солгать. – Я надеялся убедить ее начать лечение.

– Все понятно, Денис. – Фаина положила мне руку на плечо. – Не надо, не оправдывайтесь. Мы слышали и не такое. Это бывает хуже, чем шизофрения или маниакальный психоз. Родители приходят и рассказывают, как едва не убили своих детей, отрывая их зубы ночью от своей шеи. Мы понимаем вас.

– Могу я узнать, – спросила вдруг Алина, – зачем ты хочешь ее отыскать?

Но вот тут уж сказать правду я им никак не мог. Хотя что, собственно, было правдой?

– Скажите… Эту болезнь можно вылечить?

Яворский молчал. Ответила Фаина:

– Однозначного ответа дать нельзя. Кроме того, здесь мы имеем дело с неизвестным штаммом, о котором судить еще сложнее. Но ведь это не значит, что не нужно попытаться это сделать?

– Тогда я хочу отыскать ее, чтобы попытаться это сделать.

Больше никто ничего не спрашивал. Яворский по-прежнему глядел в окно. Алина снова взялась за стакан. Надя подошла к коляске Павла, облокотилась на спинку и прижалась подбородком к его волосам. Снаружи подул ветер, и солнце убавило яркость, прикрывшись облаками. Я разглядывал крышку стола. Деревянная полированная поверхность выглядела странно: как будто ее кто-то намеренно исколол шилом. Причем исколотость эта располагалась как бы кустиками или сгустками, как скопления звезд в небе.

– Не будем откладывать, – сказал наконец Яворский. – Схема стандартная, пока. Я займусь больницами, Алина – в центр. Фаина, поработай с Денисом, уточни все остальное.

– Я могу чем-то помочь? – спросил я.

– Разумеется, – кивнул Яворский. – Отвечайте на вопросы Фаины. Это поможет нам определить направление поиска. Надо поторопиться: в таких случаях промедление часто бывает подобно смерти. Причем вполне конкретной смерти. За сим позвольте откланяться. Денис, не беспокойтесь, вас отвезет Фаина. Вам еще предстоит поработать, а я ждать не могу.

– Я тоже, пожалуй, поеду. – Алина вскочила с кресла и взяла с полу шлем.

Через минуту снаружи взревел мотор мотоцикла и, сопровождаемый солидным урчанием «тойоты», затих за деревьями. Мы остались вчетвером.

– Простите его, – сказала мне Фаина, – Борис хорошо скрывает свои эмоции, но в действительности он сам не свой, я это чувствую. Это дело всей его жизни.

– Ну что вы. – Я улыбнулся. – Я вовсе и не думал на него обижаться. Я просто хотел поподробнее расспросить об этом вирусе.

– Я, конечно, не разбираюсь в этом лучше него, но могу вам помочь. Что вы хотите знать?

– Чем этот вирус отличается от других вирусов бешенства? Каково его действие на человека?

– Ну, давайте начнем с того, что, строго говоря, этот вирус нельзя назвать вирусом бешенства. В исследованиях моего патрона высказывается мнение, что диких животных, носителей этого вируса, в природе не существует. Кроме того, этот вирус не передается при укусе. (Значит, вот в чем дело! Поэтому я не заразился от Лизы…) Он считает, что этот вирус самосинтезируется и возникает на генетическом уровне. То есть начальная стадия этого вируса фактически является генетической аномалией, тогда как обычное бешенство передается, как правило, при укусе. Обычный вирус бешенства относится к семейству рабдовирусов, которое включает в себя РНК-содержащие вирусы пулеобразной формы. По внешнему сходству наш вирус можно причислить к тому же семейству. Обычный вирус бешенства развивается в тканях центральной нервной системы. Наш гипотетический вирус тоже распространяется в организме по нервным путям, а затем внедряется в живые клетки и встраивает свои гены в молекулу ДНК. Но дело в том, что… как бы это сказать, совместимость генов этого так называемого вируса и генов носителя обусловлена средой его зарождения. Грубо говоря, этот вирус может встроиться только в гены того носителя, в котором зародился на уровне аномалии.

– Понятно… – Я улыбнулся, но никто из присутствующих не знал истинной причины этой улыбки.

– Впрочем, – продолжала Фаина, – оказываясь в организме донора, вирус пытается подстроить свой геном под окружающую среду. И пока он пытается это сделать, можно наблюдать симптомы заражения. Какие именно симптомы, сказать нельзя. Да и вообще, все это, как справедливо сказал Борис, на кончике пера. Эта генетическая аномалия не просто редка: она уникальна. Так что фактически можно строить любые предположения о том, как это все выглядит. Он сам, например, считает, что на последней стадии заражения, или болезни, выбирайте сами, носитель становится бессмертным.