Фантастические создания (сборник) - Окорафор Ннеди - Страница 7

Проснувшись весной, старый улей обнаружил, что осы исчезли – как днем растворяется ночной кошмар. В это было трудно поверить, но, когда не удалось обнаружить даже малейшего клочка осиной бумаги, весь улей запел от радости. Даже Королева, которую с детства воспитывали в уважении к осам и к условиям ее правления и которая, возможно, испытывала к осам больше симпатии, чем должна была, прочистила горло и вывела трель или две. Если она и не пела так же громко и радостно, как остальные, то мало кто это заметил, да и зима все-таки была трудной.

Карты исчезли вместе с осами.

Их решили больше не делать. Те, кто учился среди ос, начали составлять меморандум и готовить первые независимые от Королевы и совета постановления. Чтобы защититься от будущих вторжений, было решено, что пчелиные отряды будут летать к границам земель и приносить домой доклады о том, что обнаружат.

Один из этих патрулей и обнаружил маленький улей в расщепленном вязе. Лежавшие в нем пчелы были мертвыми и хрупкими, Королеву среди них опознать не удалось. На складе не осталось ни следа меда; даже темный воск его стен был обглодан, даже ячейки с пометом были начисто вылизаны.

Но в последних нетронутых шестиугольниках разведчики нашли свернутые и запечатанные воском исписанные небрежным и не слишком разборчивым почерком страницы – это были слова революции.

Разведчики читали молча.

А потом…

– Пиши, – сказала одна пчела-разведчик другой.

И та начала писать.

Фрэнк Р. Стоктон

Грифон и Младший Каноник

Пер. С. Силаковой

В одной далекой стране, в тихом городке, в старой-старой церкви, над огромными дверями была статуя большого Грифона, изваянная из камня. Древний скульптор выполнил свою работу очень тщательно, но созданная им фигура не радовала глаз. Голова у грифона была громадная, с широченной разинутой пастью и свирепо оскаленными зубами; большие крылья с острыми крюками и зубцами расправлены за спиной, две мускулистые передние лапы с выпущенными когтями выставлены вперед; задних лап у него не было. Торс переходил в длинный мощный хвост, свернутый кольцами, – на нем грифон сидел, и торчащий кончик хвоста, увенчанный зазубренным шипом, достигал основания крыльев.

Очевидно, скульптору (а может быть, заказчикам) скульптура нравилась, ибо ее маленькие копии, тоже из камня, украшали боковые стены в нескольких местах на небольшой высоте, так что люди могли легко их рассмотреть и призадуматься над необычайным сложением этих существ. На стенах церкви с наружной стороны было множество других скульптур: и святые, и мученики, и гротесковые человечьи головы, и звери, и птицы, и прочие существа, которых мы перечислить не можем, ибо никто доподлинно не знает, кто они такие, – но не было более примечательных и интересных скульптур, чем огромный грифон над дверями и маленькие грифончики на боковых стенах.

Очень, очень далеко от этого городка, посреди мрачной пустоши, почти неведомой людям, обитал тот самый Грифон, чье изваяние возвышалось над входом церкви. Вероятно, древний скульптор однажды случайно увидел диковинное существо, а после изваял из камня по памяти. Грифон ничего об этом не знал, пока, спустя несколько сотен лет, не услышал то ли от птицы, то ли от какого-то дикого животного, то ли еще каким-то способом – теперь это уже невозможно выяснить, – что в старой церкви далекого городка есть его подобие. Надо сказать, что этот Грифон не имел никакого понятия о собственной внешности. Зеркала ему никогда не попадались, а реки в местах, где он жил, были такими бурными и яростными, что невозможно было отыскать тихую заводь, которая отражала бы хоть кого-нибудь, кто в нее гляделся. Судя по всему, Грифон был последним в своем роду и никогда не видывал других Грифонов. Потому-то, прослышав о своем каменном изображении, он решил добраться до старинной церкви и узреть своими глазами, что же он за существо. Он покинул свою дикую мрачную пустошь и летел без передышки, пока не прибыл в края, где живут люди. Его появление в небе вызывало ужас, но Грифон нигде не приземлялся, а летел размеренно и ровно, пока не добрался до предместий городка, где над дверями церкви находилось его изваяние. Здесь-то, под вечер, он опустился на зеленом лугу у ручья и прилег на траву отдохнуть. У него устали крылья, ибо таких дальних перелетов он не совершал лет сто, самое малое.

Весть о его появлении быстро разлетелась по городу, и жители, почти обезумев от испуга, разбежались по домам и заперлись на все засовы. Грифон громко закричал, призывая к себе кого-нибудь, но чем дольше он звал, тем сильнее люди боялись показаться. Наконец он заметил двух батраков, которые торопились домой по полям, и грозным голосом велел им:

– Стойте.

Батраки не решились ослушаться и, дрожа, замерли на месте.

– Что с вами всеми такое? – воскликнул Грифон. – Разве нет в вашем городе человека, у которого хватит храбрости поговорить со мной?

– М-может быть, – пролепетал один из батраков почти неразборчиво, срывающимся голосом, – м-может быть…. Мл-мл… Младший… К-к-каноник… и п-по-шел бы…

– Так ступайте и позовите его! – отвечал Грифон. – Я желаю его видеть.

Младший Каноник, занимавший одну из низших должностей в церкви, только что закончил дневную службу и выходил из боковых дверей в сопровождении трех старушек – всей паствы, которая присутствовала на службе в будний день. Младший Каноник был молод, сердечен и всей душой стремился делать добро горожанам. В свободное от своих церковных обязанностей время, где он всякий будний день служил обедню, он посещал больных и бедняков, помогал советом и делом людям, попавшим в беду, а также преподавал в школе для непослушных детей, с которыми никто другой не желал иметь никакого дела. Всякий раз, когда горожанам хотелось взвалить на кого-то какую-нибудь трудную работу, они непременно шли к Младшему Канонику. Вот почему батрак вспомнил о молодом священнике, узнав, что Грифон зовет кого-нибудь к себе для разговора.

Младший Каноник еще ничего не слышал о странном событии, которое переполошило весь город – все, кроме него и трех старушек, были уже в курсе происходящего, – поэтому, когда его известили обо всем и сообщили, что Грифон зовет его к себе, он чрезвычайно изумился и испугался.

– Меня! – воскликнул служитель церкви. – Он же никогда обо мне не слышал! Зачем я мог ему понадобиться?

– О, идите же, идите скорей! – закричали два батрака. – Он и так страшно рассердился, что его заставляют ждать; никому не ведомо, что стрясется, если вы к нему не поспешите.

Бедный Младший Каноник скорее дал бы руку на отсечение, чем пошел на встречу с рассерженным Грифоном, но счел это своей обязанностью – негоже, если жителей города настигнет беда, оттого что у Младшего Каноника не хватило духу повиноваться зову Грифона.

Бледный и испуганный, он отправился на луг.

– Что ж, – произнес Грифон, когда молодой человек приблизился, – я рад видеть, что нашелся храбрец, который смог ко мне прийти.

Младший Каноник совершенно не чувствовал себя храбрецом, но учтиво поклонился.