Изгнанник - Петровичев Антон - Страница 12

– Отец Гнасий, ну вы-то сделайте что-нибудь! – воззвал столяр. – Ну всему же поселку покоя не будет! Сейчас он какие-то приспособления придумывает, дай Заступник, чтоб не колдовские, да с моим дурачиной по бучилу бегает, а потом что? На метле полетит да огнями станет пыхать?

Полеты на метле отцу Гнасию совсем не понравились. Намеков на колдовство он не потерпел и сурово произнес:

– Ты бы говорил, да не заговаривался. Какая метла? На ересь намекаешь? Так и я тебе намекну, кто наущает добрых людей столько пить, сколько ты пьешь.

Столяр смутился. В Аальхарне издавна бытовало мнение, что вино обязано своим появлением именно Змеедушцевым проискам. Когда же он изобрел хмельное, то изо всех сил принялся подталкивать народ к неумеренному употреблению. Известное дело, пьяного ввести во грех легче легкого. Отец Гнасий, который не пил вина, а отдавал предпочтение настойкам на травах, ничего дурного не совершал и имел полное право распекать Кереша-старшего за недостойные намеки.

– Или же ты считаешь, что под святым кровом может зародиться колдовство? Может, ты знаешь о повадках тех, кто летает на метлах? – припечатал отец Гнасий, и Кереш-старший окончательно смешался.

– Я ничего подобного не говорил, – сказал он, – и такие вещи не по моей части. Про парнишку вашего все знают, зарево тогда по всей округе сияло, все насмотрелись да страху натерпелись. Но не отрицайте, отец Гнасий, что баламут он тот еще, – из обороны столяр перешел в атаку. – Про чудовищ таких рассказывает, что дети ночью постель мочат!

Кереш-младший чуть не заревел, так что сразу стало ясно, кто именно мочит постель после страшных рассказов.

– Не надо, батюшка, – тихонько попросил он. Отец только кулаком ему погрозил.

– А ты молчи! Это где же надо такого нахвататься: изо рта гнутые клычищи, уши, как паруса, а вместо носа второй хвост растет. Уж на что я, видавший виды человек, да и то, как послушал, так ночью до ветру шел с осторожностью.

Отец Гнасий, который своими глазами видел впечатляющее изображение слонопотама, был вполне согласен со столяром.

– Так что сами видите. Сперва про страшилищ рассказывает. Потом додумался полетать. А потом что? Полезет луну с неба доставать, и мой балбес с ним заодно? Так что вы бы приняли меры, отец Гнасий, весь поселок вас век благодарить будет. Особенно те, у которых девки.

Отец Гнасий тотчас же кинулся к Шани и крутанул его за ухо.

– А, так тут еще и девки?! Это мы уже на девок смотрим?

– Не смотрю! – пискнул Шани. У отца Гнасия действительно был талант драть уши: голову и шею пронзило такой болью, что в глазах потемнело. – Врет он все!

– Это он пока не смотрит, – значительно уточнил Кереш-старший. – А потом такие шустрые быстро понимают, что к чему, и зачем Заступник девок придумал.

Отец Гнасий отпустил ухо Шани и повернулся к столяру.

– Ладно, Кереш, – сказал он. – Будем считать это дело решенным. Я разберусь, а вы отправляйтесь-ка домой, жена места себе не находит.

Кереш-младший тотчас же принялся хныкать, предчувствуя скорую встречу с розгами или чем покрепче.

Когда столяр с сыном покинули кабинет, то отец Гнасий некоторое время рассматривал Шани, а потом спросил:

– И каково там, на болотах, ночью?

Шани пожал плечами, и эта веселая бравада заставила отца Гнасия улыбнуться.

– Мы там на островке заночевали, а утром обратно подались. Болото как болото. Птички какие-то пищат все время. Рогачей видели издалека.

– А колдунов не видали?

– Ни одного, – с сожалением сказал Шани. – Даже ведьмы не видали.

Вздохнув, отец Гнасий прошел к своему столу и вынул из папки письмо с несколькими тяжелыми печатями на алых шнурах. Комнату словно ветром овеяло; Шани поежился и подумал, что ничего хорошего в этом наверняка официальном послании нет. Помолчав, отец Гнасий произнес:

– Это письмо из столичного инквизиционного академиума. Я передал туда твое решение задачи.

– И что они пишут? – спросил Шани, внутренне проклиная себя за недавнюю выходку. Не реши он тогда поумничать, сейчас ничего бы не случилось. В том, что от инквизиции хорошего ждать не приходится, он был уверен на все сто.

– Это лучший в стране академиум, – уточнил отец Гнасий. – Там работают самые одаренные и талантливые ученые, даже твой любимый Невт имел там кафедру до определенного времени. И они были поражены тем, что ты нашел решение задачи, – отец Гнасий сделал паузу, покачивая письмо на ладони; за то время, пока он молчал, с Шани семь потов сошло с перепугу. – Академиум приглашает тебя на обучение. Через три года, когда курс будет пройден, ты станешь работать в инквизиторском корпусе.

Шани сел бы – да только он и так сидел.

– Работать в инквизиции? – промолвил он.

Отец Гнасий кивнул:

– Да. У тебя острый ум, который не заслуживает прозябания в глуши. А в столице для тебя откроется множество путей, – отец Гнасий улыбнулся, но улыбка вышла грустной. – Не сидеть же тебе всю жизнь за этими стенами. Ты пришел сюда не за этим.

Шани чувствовал, что ему страшно. Страшно, но в то же время интересно. Жизнь поворачивалась к нему новой стороной, и он одновременно хотел и не хотел смотреть вперед.

– Мне не по себе, – признался он. – Я чего-то боюсь, но не знаю, чего именно.

– Будущего, малыш, – ответил отец Гнасий, подумав. – Только его мы на самом деле и боимся.

Столица не удивила и не потрясла Шани. Он был готов к тому, что увидит: острые башни дворцов и тонкие церковные шпили царапали небо, спешил по своим делам разночинный народ, в сточных канавах сердито журчали ручейки. Все как в земном кино на историко-фантастическую тему и на страницах книг монастырской библиотеки. Юноше из провинции полагалось стоять тут с раскрытым ртом и удивляться чудесам большого города, но Шани просто поправил заплечный мешок и, сверившись с картой, заботливо выданной отцом Гнасием, отправился на поиски академиума.

Дворец инквизиции выглядел просто – Шани едва не сказал «заурядно». Впрочем, остальные граждане доброго Аальхарна сочли бы трехэтажное здание из темного кирпича мрачным и подавляющим. Собственно, это было правильно: неизбежное правосудие обязано внушать грешнику ужас. Шани постоял у входа, рассматривая статую святого Керта, небесного покровителя инквизиции, а затем потянул на себя тяжелую дверь и вошел внутрь.

Инквизиция показалась ему самой обычной конторой, какие во множестве существуют во всех обитаемых мирах. Возле входа был столик охранника, который записывал входящих и уходящих, по коридорам и лестницам сновали люди в форменных сиреневых одеяниях – одним словом, государственная организация вела свою обычную жизнь. Воплей ведьм Шани не расслышал, равно как и не почувствовал запаха горелого мяса. Встав в небольшую очередь к столу охранника, он некоторое время смотрел по сторонам, а потом невольно стал прислушиваться к людям, стоящим впереди.

– По вызову, за дочерью, – сказал представительный господин купеческой наружности, чье имя Шани не расслышал. Охранник сверился с записями в одной из книг и, сделав несколько пометок, велел:

– Садитесь, ждите. Скоро выведут.

– Бедная девочка, – промолвил купец, обращаясь одновременно к охраннику и к остальной очереди и в то же время говоря словно бы в никуда, просто ради того, чтобы говорить. – Есть же бессовестные люди, как только Заступник терпит…

– Оклеветали, что ли, батюшка? – с певучим говорком охотно осведомилась толстая баба, замотанная в пестрый платок. Купец кивнул и, махнув рукой, отправился к указанной охранником скамье. Баба была следующая по очереди и, назвавшись, сказала:

– Подать заявление на соседку.

Шани понял, что соседку собираются обвинить в колдовстве. Наверняка, баба видела, как та летала голой на метле и доила чужих коров. Охранник махнул рукой в сторону деревянной панели, на которой висели свитки.

– Вон бери образец, бери перо с чернильницей и заполняй.

Баба только руками развела: