Запретный камень - Эбботт Тони - Страница 39

Даже эти киллеры толком не знают, где их искать.

Через невыносимо долгий час они спустились по веренице улочек в тихий, заросший деревьями парк – возможно, тот сохранился еще с древних времен, когда Рим только строился на этих холмах, а может, и нет, неважно. Главное – то, что в самой высокой точке парка громоздился, подсвеченный прожекторами, огромный особняк с куполами трех обсерваторий на крыше.

– Астрономический музей Коперника, – объявила Бекка, едва они подошли к высокой кованой ограде. – Можем перелезть через забор и позаглядывать в окна. Или дождаться утра, когда музей откроется. Какие будут идеи?

– Я никуда не полезу, – сказала Лили. – Мои ноги против. Ясно? Против. Забейте на меня. Я спеклась.

Она села на высокий каменный парапет, разулась и принялась растирать стопы.

Парк за их спиной был лесистым, безлюдным и защищенным, а в ночном воздухе разливалось тепло.

– Если придется провести на улице еще несколько часов, это самое подходящее место, – заметил Вейд. – Будем дежурить посменно: один на вахте, остальные спят, – предложил Вейд.

– Здесь очень тихо. Уже половина одиннадцатого. Если нам повезет, музей откроется в девять, – рассуждал Даррел. – Одиннадцать часов сна? Или даже двенадцать? А что, я готов спать так долго!

– Хорошо, – сказал Вейд. – Давайте найдем тихое местечко и зависнем там до утра. Поспим, например. Кто как хочет. Нам нужно попасть внутрь, но я уже устал нарушать законы.

– Хорошо, что напомнил, – сказала Бекка. – Список наших преступлений уже, наверно, длиною с километр.

Побродив меж деревьев, Лили выбрала просторный участок под развесистым деревом, легла на подстриженную траву и подложила под голову рюкзак.

– Спокойной ночи!

Каждый выбрал себе ровное местечко – не очень близко, но и не далеко друг от друга – и устроился на ночлег. От усталости Вейд не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, но мозг лихорадочно работал. Сна не было ни в одном глазу.

– Заступаю на вахту, – вызвался он.

– Я за тобой, – отозвался Даррел.

Остальные промолчали, что Вейда вполне устраивало.

Весь первый час он размышлял над содержанием первых страниц Дневника. О том, как Николай Коперник вместе с Гансом любовались из башни ночным небом.

Коперник жил, как все его современники: медицина была никудышней, представления о гигиене и пище – странными, путешествия – очень длинными, а о канализации никто и не помышлял; но он тем не менее стремился к новым и новым открытиям.

Вот что поразило Вейда больше всего. Он вспомнил, как отец цитировал Эйнштейна:

А ведь и правда? Никто же не заставлял Коперника заниматься изучением звезд. Никто не заставлял разрабатывать новую теорию о Солнце, а он разработал. Он доверял своему воображению – и совершал открытия.

Я обязан знать больше!

И еще это его Наследие. Что за устройство он изобрел? Что значит буква «А» в аббревиатуре «G.A.C.»? Что это за Реликвии? Если Дневник настоящий, как все убеждены, – откуда там сведения из физики пространственно-временны?х тоннелей?

Снова и снова он прокручивал в голове эти вопросы, но не находил ответов. Его мысли походили на волны, что разбиваются о скалы, не желающие менять свою форму.

Я тоже обязан знать больше!

Когда Вейд наконец решил закругляться со всей этой медитацией, Даррел храпел как паровоз, и будить его было жалко. Оказалось, что во сне Лили болтает ничуть не меньше, чем наяву. Прямо сейчас она рассказывала долгую историю об интернетной ссылке, которая вела к другой ссылке, а та к следующей – и так до бесконечности.

Бекка не издавала во сне никаких звуков – просто размеренно дышала и немножко посапывала; но в два ночи резко села, вышла из коматозно-сонного забытья, сказала: «Пора!» – и опрокинулась на спину. А мгновение спустя уже сопела в одном ритме с храпом Даррела.

И все-таки пока не время. На небе еще светились звезды. Заснуть у Вейда все равно не получалось, поэтому он решил провести всю ночь на вахте, сторожа сон друзей.

– Высплюсь, когда вернется папа, – шепнул он сам себе.

Вейд наблюдал за тем, как медленно меняется звездный узор небосвода и думал, что вот так же пять веков назад смотрел на звезды Коперник. Люди, наука, история… До начала этой безумной авантюры Вейд интересовался стариной намного меньше. Перед глазами его вставали очертания машины с древнего чертежа: гигантский остов, странные надписи. Неужели у настоящего аппарата тоже были все эти рычаги, шестеренки, кожаные ремни, противовесы, колесики? А сиденья, зачем там сиденья?.. А как насчет «дыры в небе»?.. Что там еще за дыра?..

Лишь почувствовав, что кто-то трясет его за плечо, снова и снова, он понял, что заснул. Бекка уже была на ногах, вглядывалась в дорогу. Послышалось рычание приближающегося автомобиля.

– Просыпайтесь! – скомандовала она. – Музей открыт. Пора!

Глава сороковая

Довольно долго они брели по дорожке к автостоянке, пока наконец не оказались перед дверями самой настоящей виллы. Слева и справа от входа росло по огромной пальме. Двери музея были открыты.

Войдя, они увидели столик, за которым сидел седой старичок в помятом костюме. Изучив их с ног до головы внимательным взглядом, он разгладил пальцами ниточку седых усов и улыбнулся. А потом заговорил по-английски. Ну, или почти по-английски.

– Мери Кашки? – поинтересовался он и, все так же улыбаясь, записал на листе бумаги цифру «4».

– Нет, сэр. Меня зовут Лили, а это…

– Да, американцы, – подтвердил Даррел.

– Я и сказал. – Старичок поднялся со стула и поклонился им. – Нёбом увлекаетесь?

– Увлекаемся, – перевел Вейд. – Да, увлекаемся небом.

– Но у нас мало денег, – добавила Бекка.

Старичок ободряюще рассмеялся:

– Не надо денег! Музео бесплатный детям до десятисеми.

Расшифровка заняла определенное время. Первой догадалась Лили.

– Для детей до семнадцати? Нет, мы все младше…

– Я и сказал, – повторил старичок и протянул им брошюру музея. – Простите перевод. Я делал сам. Добро жаловать в наш крошка-музей. Мы крошка, но имеем отличные – как сказать? – уборы…

– Приборы? – уточнила Бекка.

– Si. Идите вон. Делайте себе внутри как дома. Наслаждений.

– Спасибо большое, – поблагодарил Вейд.

Они прошли в высокую, обшитую панелями залу, и Даррел шепнул:

– Я уже и не мечтал, что он когда-нибудь замолчит…

– У меня в голове он говорит до сих пор, – отозвалась Лили. – Но давайте найдем компьютер общего доступа.

В застекленных витринах вдоль стен стояли древние глобусы и старинные измерительные инструменты. Было здесь и несколько простых медных приборов – моряки пользовались секстанами, Вейд помнил это название из рассказов отца, – чтобы прокладывать курс корабля по звездам.

– Смотри, Вейд! – позвала Бекка. – Карты звездного неба, совсем как твоя…

На стенах висело штук десять карт с вариациями на тему Птолемеевой Вселенной. Некоторые были очень хороши, но ни одна не дотягивала до красоты и изысканности той, что подарил Вейду дядя Генри. На всякий случай он проверил в рюкзаке папку с картой и ножны под рубашкой. И то, и другое на месте.

В центре зала стоял деревянный глобус звездного неба, на котором были изображены сорок восемь созвездий, найденных и описанных Птолемеем во II столетии. Рядом с глобусом располагались небольшие сплетенья планетарных орбит: там, где они пересекались друг с дружкой, от них разбегались узенькие медные или железные полоски, обозначавшие путь той или иной планеты. Бекка прочитала табличку под экспонатом и сообщила, что эти штуковины называются «армиллярными сферами».

– У папы есть про них книжка.