Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том I - Френч Джон - Страница 72

Хорус сел на один из длинных, заваленных подушками диванов и похлопал рядом с собой, приглашая их тоже присесть.

— Твердый, как скалы Хтонии, и горячий, как лава в ее сердце. Всем нам известно, какой жар горит в глубоких шахтах. Все мы знаем, что иногда, безо всякого предупреждения, лава устремляется вверх и выплескивается наружу. Но такими уж мы созданы. Твердые, как скалы, но с пламенным сердцем. Садитесь, садитесь. Налейте себе вина. Простите мою вспышку. Вы должны быть рядом со мной. Половина Морниваля лучше, чем ничего.

Они уселись, повернувшись лицом к Воителю. Хорус достал новый кубок и налил вина из серебряного кувшина.

— Мудр тот, кто спокоен, — произнес он, но Локен так и не понял, к кому обращены эти слова. — А теперь посоветуйте мне. Вы оба помалкивали во время нашего спора.

Аксиманд откашлялся.

— Эзекиль… был прав, — начал он, но умолк, заметив, как брови Воителя поползли вверх.

— Продолжай, малыш.

— Мы… то есть, я хотел сказать… поход был начат с определенными целями. Два столетия мы придерживались одной доктрины. Придерживались законов жизни, законов, на которых основан Империум. Эти законы не случайны, они даны нам самим Императором.

— Возлюбленным всеми, — добавил Хорус.

— С самого начала учение Императора служило нам путеводной нитью. Мы всегда выполняли его заветы. — Аксиманд немного помедлил, потом добавил: — До сих пор.

— Так ты считаешь, что это неповиновение, малыш? — спросил Хорус. Аксиманд пожал плечами. — А ты что думаешь, Гарвель? Ты согласен с Аксимандом?

Локен прямо посмотрел в глаза Хоруса:

— Мне известно, почему мы должны воевать с интерексами, сэр. Но мне интересно узнать, почему вы против этого возражаете.

Хорус улыбнулся:

— Ну, наконец-то. Хоть один мыслящий человек.

Он поднялся с дивана, осторожно держа кубок в руке, и подошел к правой стене кабинета, часть которой занимала красочная фреска. Панно изображало поднявшегося над миром Императора, а вокруг его вытянутой руки кружились созвездия.

— Вот они, звезды, — заговорил Хорус. — Видите, как он собрал их все? Созвездия слетаются к нему, словно бабочки на огонь. Звезды от самого рождения принадлежат человеку. Так он мне сказал. Эту фразу я запомнил еще при первой нашей встрече. Тогда я был подобен малому ребенку, созданному из ничего. Он посадил меня рядом с собой и показал на небеса. «Ради покорения этих маленьких пятнышек света, — говорил он, — мы ждали долгие века. Представь, Хорус, каждое из них — человеческое общество, каждое заключает в себе царство красоты и величия, свободное от страданий и войн, свободное от кровопролитий и тирании ксеносов. Не наделай ошибок, и они станут нашими».

Хорус медленно провел пальцами по кольцу звезд, пока его рука не встретилась с изображением руки Императора. Затем он опустил руку и обернулся к Аксиманду и Локену.

— Подрастая на Хтонии, я нечасто мог наблюдать за звездами. Небо там почти всегда было затянуто дымом и пеплом, но вы и сами это хорошо помните.

— Да, — отозвался Локен, и Аксиманд молча кивнул.

— Но в те редкие ночи, когда небо оставалось ясным, я любовался звездами. И размышлял, какие они и что значат для нас. Эти маленькие загадочные огоньки существовали с какой-то определенной целью. Так я проводил в раздумьях день за днем, пока снова не приехал Император. И я уже не удивился, когда он сказал, что звезды играют в нашей жизни важную роль. Я скажу вам еще одну вещь, — продолжал Хорус, возвращаясь на свое прежнее место на диване. — Первая книга, данная мне отцом, оказалась астрологическим справочником. Это был простой текст, детское издание. Она до сих пор со мной. Он заметил мой интерес к звездам и захотел, чтобы я больше узнал и понял.

Хорус ненадолго умолк. Как и всегда, когда Хорус говорил об Императоре, как о своем отце, Локен весь обращался в слух. С тех пор как он начал вращаться в высших кругах, это случалось уже несколько раз, и всякий раз дальше следовали поразительные откровения.

— Среди текста содержались и зодиакальные таблицы. — Хорус отпил глоток вина и улыбнулся собственным воспоминаниям. — Я выучил их все. За один вечер. Не только названия, но и контуры, ассоциативные рисунки и строение. Все двадцать созвездий. На следующий день отец добродушно посмеялся над моей жаждой знаний. Он рассказал, что ориентирование по зодиакальным созвездиям устарело и слишком ненадежно, что теперь исследовательские флотилии приступили к составлению подробных космологических карт. Еще он сказал, настанет день, и все двадцать созвездий будут соответствовать двадцати его сыновьям, таким же, как я. Каждый из сыновей своим характером и всей натурой будет воплощать один из знаков зодиака. И спросил, который из них мне больше всего понравился.

— И что вы ответили? — спросил Локен.

Хорус усмехнулся и откинулся на спинку дивана.

— Я сказал, что мне нравятся все созвездия и их значения. Я сказал, что был рад узнать имена, соответствующие маленьким пятнышкам света в небе. Естественно, мне нравился Лев за его царственную мощь и Скорпион за крепкие доспехи и воинственные клешни. Я сказал, что Стрелец соответствует моему упрямству, а Весы — чувству справедливости и уравновешенности. — Воитель печально покачал головой. — Мой отец сказал, что одобряет все эти варианты, но выразил удивление тем, что я не выбрал один конкретный знак. Он снова показал мне всадника с луком в руках, мчащегося воителя. Отец назвал его Грозным Стрельцом. Самый воинственный из всех. Сильный, неутомимый, неукротимый и уверенный в своей цели. В древние времена, говорил мне отец, этот знак считался самым важным. Кентавр, человекоконь, воин и охотник был самым почитаемым из всех знаков зодиака. Во времена его детства, в Анатолии, Стрелец был объектом поклонения. Всадник на коне, вооруженный луком. Самый могущественный символ воинства в древние века, Стрелец, считался непобедимым. С течением времени мифы объединили всадника и коня в одно целое. Идеальное сочетание человека и военной машины. Вот кем ты должен научиться быть, сказал мне отец. Настанет день, и ты будешь командовать моими войсками, станешь моим оружием, станешь продолжением моей личности. Человек и конь, скачущие по Вселенной и сокрушающие любого врага. На Улланоре он дал мне все это.

Хорус поставил кубок и наклонился, чтобы показать им потертый золотой перстень, надетый на мизинец левой руки. Время настолько изъело металл, что изображение стало почти невидимым. Локену показалось, что он сумел рассмотреть конские копыта, руку человека и изогнутый лук.

— Он был изготовлен в Персии, за год до рождения самого Императора. Грозный Стрелец. Он сказал, что теперь перстень принадлежит мне. «Мой Воитель, мой кентавр. Наполовину человек, наполовину конь, воплощенный в Легионах Империума. Куда ты повернешь, туда повернут и Легионы. Куда пойдешь ты, туда последуют и они. Там, где ты будешь драться, они тоже вступят в бой. Странствуй без меня, сын мой, и армии отправятся вместе с тобой».

Наступила долгая пауза.

— Теперь вы видите, — улыбнулся Хорус, — любовь к Грозному Стрельцу была предопределена заранее, и теперь мы встретились с ним лицом к лицу.

— А теперь поведай им истинную причину, — неожиданно раздался голос.

Все повернулись. В дальнем конце кабинета, под аркой, за драпировкой из белого шелка стоял Сангвиний. Он все слышал. Лорд Ангелов отбросил шелковый занавес и шагнул в кабинет, и края его сложенных крыльев задели за складки блестящего шелка. Он был в простом белом одеянии, схваченном на талии поясом из массивных золотых звеньев. Ангел держал в руке чашу, доставал из нее фрукты и отправлял в рот.

Локен и Аксиманд поспешно вскочили.

— Садитесь, — сказал Сангвиний. — Мой брат решил открыть вам свое сердце, так что вам лучше узнать всю правду.

— Я не думаю… — начал Хорус.

Сангвиний выудил из чаши небольшой красный фрукт и бросил его Хорусу.

— Расскажи им все остальное, — весело сказал он.

Хорус поймал брошенный фрукт, внимательно оглядел, потом впился зубами в мякоть. Тыльной стороной ладони он вытер сок с губ и снова обернулся к Локену и Аксиманду.