Сказочное невезение - Джонс Диана Уинн - Страница 13

Каждому из нас выдали по две рубахи, два фартука, четыре пары трусов, четыре пары чулок, один жилет, одни бархатные панталоны. Под конец Хьюго снабдил нас шейными платками, которые аккуратно положил поверх уже изрядных куч в наших руках, а еще поверх – полосатые ночные рубашки, по штуке каждому.

– Знаете свой размер обуви? – спросил он.

Мы оба не знали. Хьюго нашарил между коробками рулетку и сноровисто нас обмерил. Потом вытащил из коробок туфли с пряжками и велел нам надеть, а потом ловко проверил, докуда доходят наши большие пальцы и хорошо ли села пятка.

– Очень важно, чтобы туфли не жали, – сказал он. – На ногах придется стоять подолгу.

Было видно, что лакей он первоклассный.

– Ну хорошо, – закончил он, положив поверх ночных рубах по сверкающей паре туфель. – Теперь идите переоденьтесь в форму, уберите остальное в шкаф и через десять минут ждите меня у лифта. – Он вытащил из кармана жилета золотые часы в тонком корпусе и проверил, который час. – Нет, через семь, – поправился он. – А то не хватит времени показать вам дом. В четыре я должен ехать с графом Робертом в Лудвич.

Я придавил туфли подбородком, чтобы не свалились, и попытался вспомнить, как же мы сюда пришли. Попытался и Кристофер. Я, со своей кучей, направился в одну сторону. Кристофер, с недоумевающим и одновременно решительным выражением лица, – строго в противоположную.

Хьюго рысью припустил вслед за Кристофером, выкрикивая:

– Стой! Не туда!

В голосе у него звучал такой ужас, что Кристофер вздрогнул и резко повернулся.

– А что такого? – спросил он.

Хьюго указал на широкую красно-бурую черту, нарисованную на стене совсем рядом с Кристофером.

– Никогда, ни при каких обстоятельствах не пересекай эту черту, – сказал он. – За ней начинается женская половина чердака. А если тебя обнаружат на чужой половине, уволят без всяких разговоров.

– А, – сказал Кристофер. – И всего-то? А то вы так кричали – я уж решил, что там по меньшей мере обрыв футов в сто. Кстати, а как нам пройти в свою комнату?

Хьюго ткнул пальцем. Мы бы ни за что в жизни не догадались пойти в этом направлении. Теперь же рванули туда со всех ног, чувствуя себя довольно по-дурацки, и через некоторое время (больше потому, что нам просто повезло) оказались в коридоре, где на одной из дверных ручек висел галстук Кристофера.

– Это я хорошо придумал! – сказал Кристофер, когда мы дружно бухнули свои кучи одежды на кровати. – Не знаю, как ты, Грант, а за себя могу сказать точно: я в этом наряде буду выглядеть полным идиотом, да и чувствовать себя соответственно; но еще глупее я буду себя чувствовать сегодня вечером в этой ночной рубашке.

– Привыкнем, – проворчал я, выпутываясь из собственной одежды.

Самоуверенный тон Кристофера уже начинал меня раздражать.

– Верно ли мое ощущение, – проговорил Кристофер, вылезая из брюк и аккуратно вешая их на спинку кровати, – что в тебе, Грант, проснулась некоторая враждебность? Уж не принял ли ты всерьез наставления мистера Амоса? Ты что, действительно видишь во мне соперника?

– А как же иначе? – спросил я, так и сяк переворачивая черные панталоны длиной до колен и пытаясь сообразить, где у них перед, а где зад. Понять это было не так-то просто.

– Тогда хочу тебя сразу же успокоить, Грант, – сказал Кристофер, тоже озадаченный панталонами. – И вообще, подожди-ка. Я полагаю, что сначала нужно надеть чулки. Эти штуковины застегиваются поверх полосатых гольфов и – надеюсь – не дают этой гадости сползать. Очень надеюсь. Терпеть не могу, когда носки морщат. Как бы там ни было, не бери мистера Амоса в голову. Я здесь ненадолго.

– Но почему? – спросил я. – И ты в этом уверен?

– На все сто, – ответил Кристофер, не без опаски всовывая ногу в полосатый чулок. – Для меня вся эта затея – просто этап на пути к совсем другим вещам. Как только я выясню то, что мне нужно выяснить, я немедленно исчезну.

Я в этот момент стоял на одной ноге и одновременно пытался натянуть чулок. Чулок не налезал, перекручивался и скатывался в трубочку. Узнав, что мы с Кристофером, по сути, находимся в одинаковом положении, я потерял равновесие. Несколько отчаянных подскоков – и я с грохотом плюхнулся на пол.

– Вижу, новость оказалась сногсшибательная, – заметил Кристофер. – Но, право же, тревожиться тебе не о чем, Грант. Смотри на меня как на чистой воды любителя. Настоящего лакея из меня никогда не получится, а уж о дворецком или мажордоме и говорить нечего.

Глава шестая

После этих слов я почему-то ждал, что новая форма будет сидеть на Кристофере как на корове седло. Ничего подобного. Он затянул сзади завязки полосатого жилета, так что тот ловко обхватил талию, пристроил на шее белый платок – и превратился в просто безупречного юного лакея. А вот у меня видок был не ахти. Я посмотрел на свое отражение в длинном и узком зеркале на внутренней стороне двери – что-то во мне было не так. Это было и странно, и несправедливо, потому что волосы у меня были такие же темные, как у Кристофера, и жирным меня никто бы не назвал, и с лицом все было в порядке. При этом выглядел я так, будто голова моя торчит из костюма, сшитого на кого-то другого, – ну, знаете, как это иногда бывает на фотографиях.

– Семь минут истекло, – сказал Кристофер, откидывая кружевной манжет своей рубашки и глядя на часы. – Любоваться собою некогда, Грант.

Едва мы вышли из комнаты, я сразу же вспомнил, что забыл пробку от бутылки с портвейном в кармане своих старых брюк. Мэр Сейли велел мне носить ее с собой постоянно. Пришлось рвануть обратно, достать ее и потом засунуть… Так. Оказалось, что в этих паршивых панталонах вообще нет никаких карманов. Я затолкал пробку в узкий кармашек жилета и зашагал следом за Кристофером. Ему, если спросит, я собирался сказать, что это у меня такой оберег из дома, но он, похоже, ничего не заметил.

Когда мы отыскали Хьюго, оказалось, что он смотрит на часы.

– Поаккуратнее со временем, – сказал он. – Отец в этом отношении очень строг.

Он спрятал часы, чтобы освободить руки и поправить шейный платок сперва на мне, а потом на Кристофере. В Столлери все почему-то пытались поправить наши шейные платки, но мы тогда этого еще не знали, а потому в изумлении отшатнулись.

– Идите за мной, – скомандовал Хьюго.

На лифте мы на сей раз не поехали. По узкой скрипучей лесенке Хьюго отвел нас на этаж ниже. Потолки здесь были выше, а коридор шире и с ковром на полу; при этом было довольно темно.

– Это детский этаж, – пояснил Хьюго. – Пока мы селим в некоторых комнатах экономок и тех гостей, которых не приглашают к столу с Семейством, а еще лакеев, бухгалтера и всех таких прочих.

На пути к следующей лестнице он открыл одну дверь и показал нам длинную темную комнату с отполированными стенами, в центре которой стоял конь-качалка; вид у лошадки был довольно неприкаянный.

– Это игровая, – сказал Хьюго.

Следующая лестница оказалась пошире и была устлана ковром. Когда мы спустились, оказалось, что потолки здесь еще повыше и ковры уже повсюду – новые, пушистые, светло-серые. На стенах висели картины.

– Комнаты для гостей? – догадался смекалистый Кристофер.

– На случай избытка таковых, – поправил его Хьюго. – Комнаты моего отца тоже на этом этаже, – добавил он, подводя нас к еще одной лестнице. Эта была уж совсем широкой, а ковер на ней лежал получше, чем в самой лучшей гостинице в Столчестере.

Спустившись еще ниже, мы сразу же оказались среди настоящей роскоши. Кристофер сложил губы трубочкой и чуть слышно присвистнул – перед нами открылся широкий проход, устланный ковром цвета светло-голубого мха и перекрытый бесконечными пунцово-золотыми арками, уставленный белыми статуями и золотыми украшениями на столиках с мраморными столешницами и изогнутыми позолоченными ножками. Повсюду красовались вазы с цветами. Воздух казался густым от их ароматов.