Медный ангел - Полански Кэтрин - Страница 2

Глава 2

Замок Жируар просыпался рано – в деревне все встают чуть свет. Хозяйка, Камилла де Ларди, любила рассветы, и домочадцам поневоле приходилось разделять ее пристрастия.

Сейчас, в феврале, Камилла поднималась еще затемно: огонь в камине едва тлел, служанки спали, а за окнами тихо, словно бездомный пес, подвывал ветер. Камилла выбиралась из-под одеяла, садилась к огню и подбрасывала ему пищу. Дождавшись, когда часы пробьют семь, звонила в колокольчик. Прибегала едва проснувшаяся горничная, помогала хозяйке одеться, и та спускалась в столовую.

Ее день был заполнен делами – в большом замке всегда есть чем заняться. Управляющего, который следил бы за жизнью поместья и решал текущие проблемы, Камилла брать не хотела – она не слишком доверяла наемным служащим, предпочитая во все вникать сама. Она помнила, какие припасы хранятся в кладовках, была в курсе, что у кареты треснула ось, знала, когда нужно начинать сев и где взять ткани на новые шторы в малой гостиной. В Париже она бывала редко, шумное столичное общество ее утомляло, любым развлечениям Камилла предпочитала одиночество.

Конечно, так было не всегда. Но воспоминания о тех, других временах госпожа де Ларди от себя гнала. Незачем травить душу.

Утро началось с горячего чая, терпкого и немного горьковатого. Рассвело, на кухне готовили завтрак, а Камилла сидела в библиотеке и перелистывала страницы книги стихотворений Франсуа Вийона. Чай госпожа любила, и в доме давно свыклись с этой ее маленькой причудой, как и с тем, что иногда она не прочь выкурить трубочку. В конце концов, одинокая старая дева тридцати шести лет от роду может себе позволить иметь странные привычки.

Камин был растоплен – все-таки еще далеко не весна, а в старом замке вечно гуляют сквозняки. Да, Жируар не похож на новомодные поместья с регулярными парками и воздушными застекленными павильонами, но Камилла здесь выросла, прожила многие годы и свыклась с этими стенами, как свыкаются с удобными разношенными туфлями. Здесь она почти никогда не чувствовала себя плохо. Одиноко – может быть, но спокойно.

Иногда, наедине с собой, она думала, что хорошо бы у нее были муж и дети. Но она не родилась принцессой крови, никто не стремился устраивать ее брак, а после событий юности она и не была уверена, что сможет найти человека, который никогда не предаст ее и общество которого не наскучит ей до конца жизни. Когда-то, давным-давно, у нее был такой человек. Но все осталось в прошлом, и теперь она могла либо травить себе душу воспоминаниями, либо запереть их в пыльной кладовке памяти и делать вид, что это картины – вроде тех, что украшают гостиную.

Никто никогда не указывал Камилле, что она должна делать. Она росла очень непосредственным ребенком, и родители с ней не справлялись. Но, к ее чести, надо сказать, своей властью маленького дьяволенка она не злоупотребляла.

Теперь ее одиночество было сродни Богу, в которого она верила: вездесущее, всепрощающее, закрывающее от опасностей. Иногда Камилла просыпалась среди ночи и долго лежала без сна, а потом протягивала руку, будто надеясь на невозможное чудо: что рядом окажется человек, который нужен больше всех на свете. Но постель оставалась холодна и пуста, вторая подушка не примята. Женщина гнала от себя тоску, управляла своими землями, писала письма немногим друзьям, гуляла по парку и выезжала верхом, иногда охотилась. Однако в глубине души она знала, что все это – лишь времяпрепровождение, а настоящая жизнь таится где-то там, где ее, Камиллы, нет.

«Франсуа, будь ты благословен и проклят. Почему я до сих пор не могу освободиться от тебя?..»

Пустое. Камилла не могла позволить себе вечно скорбеть, ведь жизнь слишком прекрасна и удивительна. Искать, пытаться догнать недостижимое – это не для нее. Проще отречься, чем гнаться за иллюзиями.

Она подошла к окну и замерла. Рассвет, тишина и спокойствие. В саду полно черных птиц – наверное, вороны, для грачей еще слишком рано. Сад старый и довольно запущенный, однако он нравился Камилле именно таким. Можно, конечно, нанять садовников из столицы, они привели бы парк в соответствие с модными представлениями о шике и изяществе, но Камилла никогда не стремилась следовать общепринятым канонам.

– У вас прекрасные волосы, госпожа, – заметила Адель, проводя щеткой по длинным каштановым прядям.

– Не льсти.

– Я не льщу, мадам, я говорю правду, – заулыбалась горничная.

Саму Камиллу не радовало то, что она видела в зеркале. Да, лицо миловидное, но слишком худое: чревоугодием госпожа де Ларди никогда не грешила. Глаза большие, серые, однако нос мог бы быть и покороче, а губы полнее и ярче. Вот волосы хороши: длинные, густые и чуть вьются от природы. И фигура неплоха, но все же до утонченной красоты светских львиц парижских салонов Камилле далеко. Впрочем, что ей до красавиц – она их всегда презирала...

Если бы она родилась мужчиной, все ей давалось бы, наверное, проще. Ну да что думать о невозможном, сейчас Камилла и не променяла бы свои платья на мужскую одежду. Мужчинам нужно воевать, а войну она ненавидела едва ли не больше всего на свете, хотя и делала вид, что интересуется вестями с полей сражений.

– Это платье вам очень идет.

– Я же сказала, перестань льстить.

– А я...

– Знаю-знаю, слышала. Все, ступай, Адель.

Горничная тихо покинула спальню. Камилла придирчиво оглядела себя в большом зеркале: платье и вправду сидело отлично, девчонка не соврала. Из тяжелого, винного цвета бархата, расшитого серебряной нитью, с небольшими кружевными вставками. Обилие кружев Камилла не терпела, полагая, что в подобных нарядах выглядит как кремовый торт. А ведь она все-таки женщина, а не десерт.

Госпожа де Ларди никого не ждала к обеду, но привычка стала второй натурой: нужно всегда хорошо выглядеть, для себя в первую очередь. Уложенные в простую, но элегантную прическу волосы блестели, заколотые шпильками с мелкими жемчужинками. Камилла приподнялась на цыпочки и изогнулась, пытаясь заглянуть себе за спину. Так, все в порядке, кажется. Она удовлетворенно вздохнула, взяла с полочки у зеркала простенький веер и вышла из комнаты.

Столовая в Жируаре когда-то выглядела весьма мрачно, но Камилла, став единоличной владелицей замка, многое поменяла в обстановке. Сейчас комната была очень уютной: обитые кремовым шелком стены, картины с изображением охотничьих трофеев, длинный стол и удобные мягкие стулья с высокими спинками. Тот антиквариат, что стоял тут раньше, теперь пылился в дальних комнатах, куда люди заглядывали редко: Жируар достаточно велик, к тому же Камилла не держала много прислуги и почти не приглашала гостей.

Она села, и Эжен налил ей вина и подал первое блюдо. Но не успела Камилла приступить к еде и – дабы не терять времени – обдумыванию списка дел, как двери распахнулись. Она подняла голову и глазам не поверила: на пороге стоял Анри де Вильморен собственной персоной! В сутане и с алмазным крестиком на груди.

– Боже мой, – потрясенно выговорила Камилла, уронив ложку, – боже мой, Анри, неужели это ты?!

Он рассмеялся и заключил поднявшуюся из-за стола Камиллу в объятия.

– Это я, дорогая, на самом деле я!

Она отстранилась, жадно разглядывая его.

– Ты похудел и выглядишь неважно, – госпожа де Ларди, как всегда, была безжалостна в оценках. – Болел? Трудное путешествие?

– Немного и того, и другого. Ты не прогонишь меня? – Анри потянул носом. – Восхитительные запахи. У тебя, как обычно, даже постный обед кажется королевским.

– На королевских обедах все обстоит гораздо хуже, можешь мне поверить. – Камилла обернулась: – Эжен, не стой столбом! Быстро подай прибор для аббата де Вильморена.

– Слушаюсь, госпожа.

– Садись, Анри. – Она опустилась на свое место и указала гостю на стул по правую руку от себя. – Рассказывай. Как давно ты вернулся из Испании?

– Пару недель назад.

– Ты во Франции уже две недели и не написал мне ни строчки?! Даже словом не обмолвился, что собираешься возвращаться! – возмутилась Камилла. – Я думала, ты по-прежнему сидишь в Мадриде и оплакиваешь нунция...