Медный ангел - Полански Кэтрин - Страница 17

Нет, Теодор не осуждал Франсуа. Кто он такой, чтобы судить человека, которого вовсе не знал? Ему самому доводилось любить, и любить крепко, и все эти женщины оставили в его сердце глубокий след. Так будет и с госпожой де Ларди... но, стоп: буквы имен его и Камиллы не сплетутся вензелем. Хватит уже думать об этом.

Снег под рукой был очень холодным.

Теодор не знал, сколько он так просидел: с закрытыми глазами, ловя ленивые прохладные мысли, которые пахли вербой. Наверное, не слишком долго: когда он услышал оклик аббата, солнце, кажется, не сделало ни шагу по небу.

– Шевалье? – Снег захрустел совсем рядом, появился встревоженный Анри. – С вами все хорошо?

– Да, благодарю вас. Я созерцаю природу.

– А! – Священник успокоился. – Мы увидели вашего коня у дороги, ждали вас некоторое время, потом я решил отправиться на поиски.

– Не стоило утруждать себя, святой отец. – Теодор поднялся с некоторым усилием, нога затекла.

Анри сделал было движение, чтобы помочь ему, но вовремя остановился. – Госпожа де Ларди уверяет, что я один из неизменных факторов в окружающем мире. Что со мной может случиться, когда в меня так свято верят?.. Как там, у замка?

– Многое изменилось. – Несла в себе фраза двойной смысл или нет, оставалось лишь предполагать. Мужчины медленно пошли обратно к дороге.

– Птиц нельзя держать в клетке, – пробормотал Виллеру.

Анри бросил на него быстрый взгляд и уточнил:

– Вы имеете в виду Камиллу?

– Да. – Отпираться не имело смысла. Вильморен чуть не проткнул его взглядом.

– И вы ищете ключ?

– Что вы, святой отец, – тихо сказал Виллеру – дорога была уже совсем рядом. – Она сама ищет. Я помогу, по мере своих скромных возможностей. Хотите присоединиться к поискам? Мне кажется, у вас неплохие шансы обнаружить ключ первым.

Он не хотел это говорить, вернее, не хотел говорить это так. Анри остановился, губы его побелели. Теодор видел, как Камилла, спешившись, рассматривает причудливо искривленный куст у дороги.

– Что вы имеете в виду, шевалье? – холодно спросил аббат.

Теодор вздохнул:

– Я жертва собственного косноязычия, святой отец. Никогда не умел играть в слова... Я хотел сказать всего лишь, что госпожа де Ларди – очень несчастная женщина и пока не знает, как выйти за рамки своего несчастья. Знание путей и возможностей подарит ей покой. Если вы можете ей чем-нибудь помочь, словом или делом, прошу вас, помогите.

Анри кивнул, принимая объяснение, вертикальная складка на его лбу разгладилась.

– Да, шевалье, я понял. Спасибо. – Отрицать, что претендует на благосклонность Камиллы, аббат не стал.

– Вам не за что меня благодарить, – сказал Теодор. «Уж скорее я буду благодарить вас, если вы сделаете ее счастливой».

– Господа, вы исследуете пень? – весело спросила Камилла, подходя к ним. – Я устала и хочу выпить чаю.

– А мне пора возвращаться в аббатство, – с сожалением произнес Вильморен. Он бросил еще один взгляд на Теодора, давая понять, что их разговор не окончен. Что ж, Виллеру готов продолжить при первом удобном случае.

В гостиной Камиллы было довольно жарко; в камине горел огонь, а сама хозяйка пряталась в клубах табачного дыма. Теодор остановился у дверей, сдержанно кашлянув.

– Вы звали меня, сударыня?

– Садитесь, шевалье, садитесь, – кивнула Камилла, откладывая трубку в сторону. – Хотите вина?

– Благодарю вас, нет. – После прогулки шевалье чувствовал себя не очень хорошо: его слегка знобило, голова раскалывалась. Пить при недомогании он считал глупостью.

Усевшись в кресло напротив госпожи де Ларди, он стал ждать.

– Через несколько дней я собираюсь объезжать поместье. Готовы ли вы сопровождать меня?

– Да, вполне. Не помешает проверить новобранцев в деле. – Теодор потер лоб.

– Вы хорошо себя чувствуете? – Камилла заметила, как Виллеру поморщился.

– По правде говоря, не очень.

– Вот и отправляйтесь отдыхать, а вечером мы вернемся к нашей беседе. Преподобный де Верней приедет с минуты на минуту, я хотела вас представить, но, пожалуй, вам лучше пойти лечь. – Госпожа де Ларди выглядела встревоженной. – Не хватало еще, чтобы вы вновь заболели.

– Ну что вы, сударыня, я не столь слаб, – усмехнулся Теодор, вставая.

– Разумеется, – спокойно согласилась Камилла. – Значит, вечером, около девяти, я вас жду. И, шевалье... я хотела просить позволения называть вас по имени. Мы ведь друзья.

Виллеру помедлил, затем кивнул.

– Вы тоже можете звать меня Камиллой.

– Это большая честь, сударыня.

– Это большая глупость – вот так церемониться! – рассмеялась госпожа де Ларди. – Ну, ступайте же, ступайте.

...Теодор проверил посты, убедился, что все в порядке, и отправился в свою комнату. Возможно, сон принесет облегчение. Он всего лишь устал. Поездка в Дампьер оказалась достаточно тяжелой, не столько физически, сколько морально. Он так и не понял, зачем Камилла затеяла ее и что вынесла из этой прогулки. Его задача – охранять, и все. Выполнять приказы.

«Не лги себе. Если она прикажет отдать ей твое сердце – ты отдашь. Впрочем, отдашь и так, без приказа».

Глава 11

Оставшись в одиночестве, Камилла не стала метаться по комнате, или пить чай, или курить, или снова листать книги – бесполезно, ответа нет ни в табаке, ни в напитках, ни в чужой мудрости. Все ответы – в нас самих, только надо иметь мужество их увидеть.

Конечно же она отправилась в Дампьер нарочно, хотя Анри и пытался ее отговорить, едва услышал о цели прогулки. Но Камилле необходимо было проехаться по столь памятным для нее местам в сопровождении двух мужчин, занимавших привилегированное положение в ее сердце.

Вряд ли Теодор догадывается, насколько стал ей дорог. Камилла закрыла глаза и представила его лицо, уже до боли знакомое. Как хорошо, что шевалье де Виллеру согласился остаться в Жируаре! Если бы он уехал, жизнь превратилась бы... не в ад, конечно, но стала бы совсем пустой и бесполезной.

Ей очень хотелось перейти в наступление, разыграть партию в собственном стиле, но нельзя, нельзя. Теодор не поймет. Он привык быть честным и играть по правилам, а Камилла больше не умела так. Все ее старые правила исчезли вместе со смертью Франсуа, и обычная схема «влюбленность, любовь, замужество» стала не нужна. Камилле казалось, что в этой последовательности есть нечто фальшивое, потому можно просто остановиться на первом пункте. Предательство Франсуа отравило ей мысли, несмотря на то что он признал свою вину. Какая разница, если потом он ушел? И Теодор может уйти.

Придется делать вид, что ничего не происходит, а ведь происходит же, черт возьми! Сердце, проснувшееся после многолетней спячки, забилось сильнее и даже, кажется, какими-то новыми чувствами обросло. Влюбиться в Теодора де Виллеру было... невыносимо.

Именно эта невыносимость подвигла Камиллу на прогулку в Дампьер. Ей было необходимо убедиться, что старые призраки не имеют над нею власти. Или имеют – тогда тем более... Нехорошо получится, если она даст Теодору надежду, а потом эта надежда разобьется на мелкие осколки из-за ее вынужденной холодности. Хотя она и не чувствовала себя застывшей, прошлое могло оказаться сильнее ее. Могло – но не оказалось. Проехавшись по парку с Анри – который конечно же о многом догадался и не упустил случая попенять Камилле за такие выходки, – она ощутила, что ее собственная история любви, занимавшая всю жизнь, вдруг действительно осталась позади. А жизнь продолжается.

«Прошедшее время. Я теперь могу говорить об этом в прошедшем времени. Я не люблю Франсуа, я его любила».

Конечно, любовь к погибшему жениху не покинула ее сердце, но Камилла понимала, что это мертвая любовь, приправленная сожалением. Виллеру же был живой, настоящий, он рядом с нею, и она будет круглой дурой, если этим не воспользуется. Только – как? С Франсуа все было проще, с Анри тоже – до сих пор ее сердце принадлежало людям, которых Камилла знала давно. Она многого не понимала в Теодоре. Ее ставила в тупик его способность оставаться невозмутимым, когда даже она начинала кипеть. Алебастровый панцирь, что носил шевалье де Виллеру, пробить непросто, но Камилла была уверена: где-то должны быть щели. Панцири без щелей – это гробы.