Танковая атака - Воронин Андрей Николаевич - Страница 76

– Деньги, – вполголоса утвердительно произнес Пагава.

– Конечно, деньги, что же еще! Продажа налево списанных танков – это, конечно, прибыльный бизнес, но денег никогда не бывает достаточно. А полигон, который можно было бы распилить на дачные участки и загнать за бешеные бабки, сейчас вроде того же дачного участка, на котором ни хрена не растет, кроме газонной травы. Поливать ее надо, подстригать надо, земельный налог платить надо, а прибыли никакой – сплошные убытки, плата за чье-то удовольствие. И что прикажете делать, если муж, с одной стороны, контролирует процесс присвоения и реализации ходового товара, а с другой – сидит на огромном куске золотой подмосковной земли, как собака на сене, и ни о чем не хочет слышать?

– Что делать, что делать… – Пагава пренебрежительно фыркнул. – Тоже мне, вопрос! Изъять из обращения дурака-мужа и заменить его другим человеком – кем-то, кто по-прежнему будет толкать налево списанные «коробки» и при этом не станет возражать против земельной аферы с полигоном. Теперь понятно, кто на меня настучал! Как я понимаю, на должность в «Спецтехремонте» и тепленькое местечко под бочком у Марины Игоревны метишь именно ты?

– Правильно понимаешь, – сказал Мордвинов. – Только замечу в интересах истины, что стучал на тебя не я, а она. Ей все равно, с кем спать, лишь бы дела шли так, как она хочет. И мне все равно, кого и куда иметь, если этот несложный процесс дает солидную финансовую отдачу.

– Твари, – с ненавистью и отвращением процедил Кулешов. – Выходит, цена вопроса – полигон? Всего-то?

– Выходит, так, – согласился Мордвинов. – А что тебя удивляет? Людей за бутылку бормотухи убивают, а тут такая сумма! Не думай, что ты из какого-то особенного теста и стоишь дороже, чем строитель-таджик. Твоя цена, как и моя, и коробка спичек, зависит не от умения одеваться, не от этикетки, а от конъюнктуры рынка.

В кабинете на какое-то время воцарилось молчание, на фоне которого стала особенно хорошо слышна продолжающаяся в отдалении пальба. Пригорки и перелески отражали звук, рождая эхо, которое, витая над полигоном, связывало разрозненные громовые удары в слитный гул канонады.

– Слышите? – нарушил молчание разговорившийся, как перед казнью, Мордвинов. – Все идет по плану… Если кому-то интересно, могу сообщить, что это мои ребята расстреливают вашего Семибратова. Так что об этом хлыще с усиками можете забыть, он вам больше не опасен. Правда, вместе с ним придется забыть и о «королевском»…

– Что?! – вскинулся Кулешов.

– Да тебе-то какая разница? – снисходительно улыбнулся Анатолий Степанович. – У тебя других проблем выше крыши, а ты все об этом корыте беспокоишься… Ну, сам посуди, разве я мог поступить иначе? Ему был обещан именно «королевский», и он бы насторожился, предложи я ему сесть, скажем, в Т-60. Да, у «королевского» крепкая броня и мощное орудие, зато скорости и маневренности ноль, что делает его отличной мишенью, какой бы ас ни сидел в кресле механика-водителя. А от пушки никакого толка, потому что наводчик из господина Семибратова, как из дерьма пуля. Они и палят-то до сих пор, наверное, только потому, что никак не могут до конца расковырять этот крепкий орешек. Но насчет остальных машин не беспокойся, они в такой же безопасности, как если бы этот умник стрелял холостыми.

– Да, сумасшествие и вправду прогрессирует, – заметил Пагава. – Слушай, ты же законченный маньяк! На что ты рассчитываешь, убогий?

– А вот лаяться и оскорблять меня не надо, – с холодной улыбкой сказал Мордвинов. – Между прочим, это ты спутал мне все карты и заставил устроить этот филиал Курской дуги. Черт бы подрал вашу кавказскую солидарность! Сидел бы себе в арабской тюрьме и горя не знал, так нет же – его не ждали, а он приперся! Я все так чудесно придумал и организовал! Сначала засветившаяся в Аравийском море партия танков, потом эта вылазка в Верхние Болотники… Да-да! Не я ее устроил, но я о ней прекрасно знал. Один из ее участников – помнишь белобрысого холуя, механика-водителя, которого давеча за коньяком гонял? – повернулся он к Кулешову, – предупредил, что твой новоявленный родственничек, пащенок, которого ты нагулял в золотые студенческие годы, решил устроить тебе неприятности вот таким нетрадиционным способом. Ну, я подумал немного и дал «добро», а заодно и пару дельных советов – например, насчет бортового номера. Нападение «тигра» на райцентр привлекло к тебе внимание, что и требовалось доказать. Потом появился этот скользкий тип, Семибратов, и мы с Мариной, каждый со своей стороны, заставили тебя пойти на сотрудничество с ним. Через пару-тройку недель пришла бы очередная партия «коробок», нашего Сереженьку взяли бы с поличным и упекли, куда Макар телят не гонял, на исторически значимый срок…

– А ты? – перебил Пагава. – Понимаю, поначалу ты рассчитывал, что Семибратова тоже посадят, а может, если повезет, даже и убьют при задержании. Но теперь-то, когда знаешь, кто он такой, на что надеешься? Ты же наверняка участвовал в переговорах, он же все про тебя знает, даже диагноз!

– Когда за мной придут, меня уже не будет, – спокойно сообщил Мордвинов. – Будет другой человек с новой биографией и чистыми документами, которые, кстати, уже готовы и дожидаются меня в сейфе на службе у одной известной вам дамы. И потом, что за вопрос? Семибратов – вон он, в поле, под перекрестным огнем девяти танков. Я же говорю, планы пришлось резко изменить…

– Ты кретин, – скрипучим от ненависти голосом перебил его Сергей Аркадьевич. – У тебя опилки вместо мозгов, если думаешь, что тебе позволят выйти сухим из воды. Я тебя уничтожу, слышишь? Даже если на меня прямо в эту секунду наденут наручники, думаешь, я стану про тебя молчать?

– Ты, конечно, глуп, но все-таки не настолько, – поднимаясь из кресла, признал Мордвинов. – Разумеется, молчать ни один из вас не станет, но я это предусмотрел.

Рука в коричневой кожаной перчатке протянулась за спину, нащупывая что-то в районе поясницы. Обладавший развитыми рефлексами хищника Пагава привычным быстрым движением сунул руку за левый лацкан куртки и бессильно уронил ее вдоль тела, вспомнив, что пистолет у него отобрали при входе в дом. Сообразивший, что происходит, Кулешов метнулся к столу, в верхнем ящике которого хранился его любимый полуавтоматический «кольт» сорок пятого калибра. Блеснул серебристый металл, один за другим ударили два выстрела, и бросившийся, было, в рукопашную Ираклий Шалвович, запрокинувшись назад, с глухим шумом обрушился на паркет в паре шагов от Мордвинова.

Именной «парабеллум» выстрелил еще дважды, опрокинув и отшвырнув к стене так и не успевшего вынуть из стола пистолет Кулешова. Подойдя к столу, который загораживал мишень, Мордвинов вытянул руку и, хорошенько прицелившись, сделал контрольный выстрел. Тело Сергея Аркадьевича дернулось, судорожно перебрало ногами и замерло. Отвернувшись от него, Анатолий Степанович подошел к Пагаве.

– Гиена… загрызла льва, – глядя на него снизу вверх, с трудом выговорил мертвеющими губами грузин. – Парадокс!

– Это бывает, – успокоил его Мордвинов и выстрелил.

Ему пришлось еще два раза нажать на спусковой крючок, когда в кабинет, привлеченный шумом, вбежал случившийся в коридоре охранник. Одна пуля попала здоровяку в горло, вторая угодила в лоб над левым глазом. Охранник рухнул на пороге, остановившимся взглядом уставившись в потолок. Анатолий Степанович за ноги втащил его в кабинет, бросил пистолет с врезанной в рукоять именно пластиной на пол и вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

В коридоре было пусто и тихо. Мордвинов посмотрел на часы. Первые гости должны были вот-вот постучаться в ворота, и их надлежало достойно встретить. Его немного беспокоила поредевшая, но все еще не утихшая стрельба на полигоне, но он твердо верил, что все кончится хорошо. Это была его игра, его мир, построенный его руками и живущий по придуманным им законам, и как же еще это все могло кончиться, если не так, как запланировал он?

Пройдя пустым коридором, он повернул за угол и очутился у подножия винтовой лестницы, ведущей в железобетонный скворечник наблюдательного пункта. Здесь, в глухом подземном тупике, грохот танкового боя был практически не слышен, лишь пол под ногами время от времени едва ощутимо вздрагивал.