Танковая атака - Воронин Андрей Николаевич - Страница 42

Он сильным ударом ладони загнал в рукоятку «парабеллума» обойму и принялся старательно протирать пистолет чистой фланелевой тряпицей. Накладки на рукоятке были сделаны из прозрачного плексигласа, что позволяло контролировать наличие патронов в обойме, не вынимая ее из пистолета. На взгляд Федора Филипповича, пистолет с прозрачной рукояткой смотрелся довольно странно; кроме того, гладкий плексиглас наверняка был скользким, создавая неудобство при стрельбе. «Парабеллум» был откровенно сувенирный, подарочный, что косвенно подтверждал виднеющийся на рукоятке ромбический след от потерявшейся, а может быть, удаленной нарочно пластины с именной гравировкой.

Данный конкретный ствол предназначался не столько для боя, сколько для того, чтобы производить впечатление. Впрочем, при этом он оставался восьмизарядным девятимиллиметровым пистолетом прославившейся своей надежностью и отличными боевыми характеристиками марки и в умелых руках еще вполне мог составить конкуренцию своим современным собратьям.

Глеб отложил в сторону вычищенный и смазанный пистолет, вытер ветошью запачканные оружейным маслом пальцы, с наслаждением потянулся, а потом энергично почесал тыльной стороной запястья верхнюю губу под носом и пару раз со вкусом чихнул.

– Чешутся, – пожаловался он, имея в виду новую деталь своей наружности – щеголеватые, подбритые в ниточку усики.

Федор Филиппович насмешливо фыркнул. Усики составляли отличную пару серебряному «парабеллуму», вместе с немецким танковым шлемом придавая своему владельцу обманчиво несерьезный, фиглярский вид законченного оригинала и чудака, которому глубоко плевать на мнение окружающих, и который глубоко сожалеет о том, что родился не в то время, да вдобавок еще и не в той стране.

– Конечно, – снова заговорил Сиверов, – два десятка танков – это не горсть патронов и даже не ящик автоматов. По карманам их не рассуешь, под кроватью не спрячешь, и протащить такую партию через все границы и таможни – дело непростое. Но это сложности чисто технического характера, да и решением практических проблем занимался, конечно же, не Кулешов, а Пагава. А схема преступления как такового примитивна до обыкновенной тупости. Тупо отгрузили налево списанное казенное имущество, тупо подделали документацию, тупо поделили выручку… О какой осторожности вы говорите?! Масштабная, в рамках всего государства, операция по обновлению парка бронетехники – не секретная, а вполне гласная, с широким освещением в СМИ… Даже если отвлечься от того, что это именно танки, боевые машины, а не ржавые керогазы и оцинкованные детские ванночки, и рассматривать их как обычный металлолом, речь пойдет о сотнях тысяч тонн качественной стали, которая по документам поступила в плавильные цеха, а в действительности просто испарилась. Она украдена, и украдена нагло, неприкрыто, средь бела дня. И даже следы заметать не надо – сами потеряются в море бумажек с печатями. Вот вам и вся осторожность! На кой ляд она им сдалась, ваша осторожность? Им же просто некого бояться! Те, кому по долгу службы полагалось бы вывести их на чистую воду, либо в доле, либо получили приказ сопеть в две дырки и помалкивать. И всех это устраивает, потому что очень выгодно. В ближайшее время планируется заменить все стоящие на вооружении танки машинами нового поколения, а это двадцать тысяч единиц, подлежащих списанию. Даже мизерный процент в таком бизнесе – это очень серьезные деньги. А что до пропавшего металла, так руды у нас в недрах, слава богу, еще предостаточно. Осторожничать им просто некогда, надо ковать железо, пока горячо. Вот пригонят завтра в этот их «Спецтехремонт» новый эшелон с Т-62, а Пагавы-то и нет! И что прикажете делать: честно резать их на куски и загружать в плавильные печи? Да у Кулешова от жадности сердце остановится, это же все равно, что мешками сыпать в огонь доллары! А о госпоже Кулешовой я даже и не говорю, она своего благоверного живьем съест, вместе с ботинками и золотыми запонками…

– Я смотрю, ты от нее просто без ума, – заметил генерал.

– Я без ума от них обоих, но эта мадам – просто перл творения, – с серьезным видом кивнул Глеб. – Ярчайшая представительница команды реформаторов, что нынче орудует в Минобороны. Нет, я, правда, не понимаю, что происходит. Люди крадут буквально без памяти, как будто получили секретную правительственную шифровку, в которой черным по белому сказано, что вся эта болтовня о скором конце света – достоверный, научно подтвержденный факт. Но тогда непонятно, на что им столько денег.

– А они просто получают удовольствие от процесса, – иронически подсказал Федор Филиппович. – Сам ведь давеча говорил: деньги – наркотик. Стоит ли искать логику в действиях наркомана?

– Как-то очень резко все вокруг переменилось, – грустно пожаловался Глеб. – Еще пару лет назад противника приходилось искать, вычислять, выявлять, по крупицам собирать доказательства его вины… А нынче никого искать не надо – прут стеной, как в сорок первом, впору бросать вот это, – он тронул кончиками пальцев лежащий на краю стола «парабеллум», – и браться за пулемет. Прямо эпидемия какая-то!

Федор Филиппович глотнул остывшего чая. Дождь внезапно усилился, выбив на жестяном карнизе окна частую барабанную дробь, и сейчас же ослабел, вернувшись к прежнему медленному, неровному ритму.

– Погода портится, – заметил генерал. – Не лучшие условия для езды на мотоцикле. Воздержись-ка ты от лихачества, Глеб Петрович. Староват ты уже для мелкого хулиганства на дорогах.

– Не понял, – сказал Глеб. – Вы сказали: староват?

– Ворчать стал много, – пояснил Потапчук. – А это первый признак старости.

Сиверов встал, завернул промасленную ветошь в газету, скомкал и сунул в мусорное ведро. Выдвинув ящик письменного стола, он сунул туда вычищенный пистолет, снова почесал под носом, сморщился, но удержался, не чихнул.

– Еще чаю, товарищ генерал? – спросил он.

– Благодарствуйте, – отказался Федор Филиппович, – я уже и так булькаю, как бурдюк с водой. – Он расстегнул свой неразлучный портфель и, отодвинув чашку с недопитым чаем, выложил на стол тощую пластиковую папку бледно-зеленого цвета. – Это тебе для ознакомления. Должен же ты знать, в чем тебя обвиняли! Здесь выдержки из твоего уголовного дела – целиком я бы его просто не дотащил, там восемь томов, да и времени на перелистывание всех этих бумажек у тебя нет. Часть эпизодов – чистый вымысел, некоторые взяты из настоящих дел, по которым конкретные люди получили реальные сроки.

– Ага, – слегка оживился Глеб. – Они, значит, сели, а я отвертелся.

– Что в глазах потенциального работодателя характеризует тебя с положительной стороны – как весьма ловкого, скользкого типа, прожженного авантюриста, умеющего выходить сухим из воды, – закончил за него Потапчук. – Материалы подбирались и фальсифицировались именно с таким расчетом, и наши друзья в военной прокуратуре уже готовы предоставить их для изучения кому следует, – разумеется, за подобающую мзду, иначе нам просто никто не поверит. Здесь же, в папке, краткая биография подполковника ГРУ Семибратова – где родился, как учился, с кем служил, как дошел до жизни такой и при каких обстоятельствах был лишен воинского звания и боевых наград. Основные вехи этой биографии подтверждены документально и выдержат любую проверку. А что до художественных подробностей…

– Они под гифом «совершенно секретно», – с понимающим видом подхватил Сиверов. – Поскольку ГРУ – не жилконтора, и выносить эти самые подробности на суд широкой общественности там не принято. И никто, находясь в здравом уме, не станет об этом выспрашивать. А если станет, вряд ли поверит тому, что ему расскажут.

– Поэтому для создания образа можно плести что угодно, – заключил Федор Филиппович. – Буквально любые байки. Дурак поверит и проникнется к тебе пиететом, а умный отдаст должное твоему умению поддерживать светскую беседу и по ходу этого приятного дела наводить тень на плетень. В обоих случаях ты в выигрыше.

– Да, – рассеянно произнес Глеб, листая краткое досье никогда не существовавшего подполковника ГРУ Семибратова, – ребята поработали на совесть. Даже немного обидно за них. Получается что-то вроде стрельбы из пушки по воробьям. Воробьи-то, конечно, жирные, откормленные, но это всего лишь воробьи, им хватило бы и рогатки.