Подводный город - Пол Фредерик - Страница 8

– Вам предстоит участвовать в самом сложном и трудном исследовании, какие могут выпасть на долю подводника. В частности, вам придется изучать скальную платформу на глубине семь километров ниже уровня моря, то есть углубившись на три километра в твердую породу. Джентльмены, я не буду тратить лишних слов, расписывая исключительную важность того, что вам предстоит сделать…

Лейтенант на секунду замолчал.

– Вас направили сюда с одной целью: научиться предсказывать подводные землетрясения.

Эти две недели было трудно с чем-нибудь сравнить. Конечно, в первые дни в академии нас тоже испытывали на прочность, но теперь прежние трудности казались детской забавой. Каждый день мы час за часом осваивали новую специальность, не покидая сырого тесного бункера даже на пять минут. Теоретическое обучение сменялось практическими занятиями, за ними снова наступал черед теории. Острый на язык лейтенант Цуйя не давал нам поблажек. Он был славный парень, этот лейтенант, но ему было приказано любой ценой за две недели вбить в нас основы подводной сейсмологии.

Иногда мне казалось, что Цуйя готов выполнить приказ, даже если нам придется расстаться с жизнью.

Перво-наперво мы углубились в теорию.

Лекции, семинары, экзамены – все было как в университете. Что такое земная кора? Это скальная порода. Является ли скальная порода твердым веществом? Да, но только не под давлением. Под давлением даже скала становится пластичной, она «плывет». Это происходит равномерно и постепенно? Нет! Порода останавливается – и вновь скользит, а давление нарастает.

– Землетрясения происходят из-за того, что скальная порода, став пластичной, не утрачивает и свои прежние свойства, – монотонно объяснял Цуйя. – В ней накапливаются напряжения. Они растут, достигают критической точки и – бабах! Выходят на волю. Таким образом, землетрясения – это колебания, посредством которых расходуется энергия, накопленная при напряжении.

Нам пришлось заучивать множество неизвестных терминов, употребляемых сейсмологами. Не все давалось просто.

– Эпицентр… эпицентр… – недовольно бормотал Боб. – Если под этим подразумевается центр землетрясения, то почему бы так и не назвать его?

– Салага! – не упускал случая уязвить Боба Харли Дэнторп. – Эпицентр находится над поверхностью земли, как раз над центром! А центр землетрясения может быть на тридцать километров ниже, глубоко под землей.

Мы узнали про три основных типа сейсмической волны.

Раскалывающая ударная волна типа «Р» фиксируется приборами в первую очередь – двигаясь со скоростью семь с половиной километров в секунду, она первой достигает поверхности. Волна типа «5» движется медленнее – четыре с половиной километра в секунду, но она распространяет колебания по ходу своего движения. Такая волна сродни колеблющейся бельевой веревке или щелкающему кнуту.

Следом за этими волнами идет более медленная, мощная волна «Ь». Она-то и приводит к основным разрушениям. Нам рассказали, как на основе интервала между волнами «Р» и «5» можно прогнозировать момент распространения разрушительной волны.

Конечно, это была лишь самая малая часть из того, что мы узнали. А узнали мы многое не только о сейсмологии, но и о нашем преподавателе – лейтенанте Цуйя.

Через несколько дней начали самостоятельно рисовать карты – такие же, какие показал нам когда-то на стене бункера лейтенант Цуйя. На таких картах на площади в тысячи квадратных километров отображались напряжения и сдвиги земной коры. Заштрихованные участки показывали скопления термальной энергии и районы пластических деформаций. (Мы уже знали, что даже скальная порода может «плыть», причем довольно сильно.) Различными линиями обозначались микросейсмы – силы, вызывающие возмущения. Короче говоря, на картах была отображена вся «подноготная» подвижной скальной породы.

Лейтенант Цуйя в пух и прах раскритиковал нашу работу и позволил немного передохнуть.

Мы молча сидели на своих местах, наслаждаясь редкими минутами отдыха. Капли соленого конденсата стекали по бетонным стенам и то и дело срывались с потолка.

– Скажите, лейтенант, – прервал молчание Боб Эсков. – Старшина объяснил нам, что здесь не стали делать иденитового покрытия из-за того, что сквозь него нельзя пройти геозондам. Это действительно так?

На смуглом лице лейтенанта появилась улыбка.

– Нет. Все дело в сборе информации для прогноза. Он встал и взял со стола наши карты.

– Всю эту информацию мы получаем благодаря очень чутким приборам. Именно поэтому станция расположена на такой большой глубине. Любая вибрация – от движения транспорта или работы насосов – может исказить показания. Здесь даже ходить надо осторожно. И ни в коем случае нельзя бросать на пол тяжелые предметы!

– Ясно, сэр, – внимательно глядя на лейтенанта, сказал Дэнторп. По его глазам было видно, что в ход снова пошло его знаменитое внутреннее чутье. – Я все понял, сэр!

– В самом деле? – Лейтенант с легким недоверием посмотрел на Дэнторпа. – Что ж, хорошо. Вот поэтому на станции и нельзя применить иденитовое покрытие. Сейсмические колебания распространяются по скальной породе. Но «аномалии Идена» сильно искажают их картину.

Натолкнувшись на иденитовый щит, наши приборы не смогут дать верную информацию.

– Понятно, сэр. – Это опять был Дэнторп, правда, на этот раз его голос звучал не так громко и уверенно, а сам он то и дело бросал косые взгляды на темные блестящие капли морской воды, проступавшие на стенах.

– Результаты наших исследований не подлежат широкой огласке, – серьезно предупредил лейтенант. – За пределами станции о них нельзя никому рассказывать.

– Но почему, сэр? – не понял я.

Округлое дружелюбное лицо лейтенанта Цуйя стало на удивление строгим.

– Потому что в истории прогнозирования землетрясений были свои черные страницы. Когда-то в прошлом сейсмологи допускали излишнюю откровенность. И при этом давали неточные прогнозы. Конечно, у них не было таких приборов, какими мы располагаем сегодня, они очень многого не знали… И делали ошибки… Жертвой такой ошибки стал подводный город Нансэй Сото…

Лейтенант сделал секундную паузу и непроизвольно провел рукой по лбу, словно стараясь избавиться от тягостных воспоминаний.

– Я очень хорошо знаю, что произошло в Нансэй Сото, – продолжил он. – Потому что я – один из немногих оставшихся в живых после катастрофы. Купол подводного города был полностью разрушен.

Лейтенант сел и задумчиво посмотрел в сторону.

– Я тогда был еще мальчишкой. Мои родители перебрались в подводный город из Иокогамы. Мы прибыли под купол весной, а летом одно за другим начались землетрясения. Возникла паника… Но ей поддались, к сожалению, далеко не все. Среди людей спокойных и уравновешенных был и мой отец. Я помню, как моя мать упрашивала его уехать, но он не соглашался. Отчасти из-за безденежья – на переезд из Иокогамы мы потратили все до последней иены. Но кроме этого, свою роль сыграла и смелость отца. Мой отец совершенно не боялся катастрофы. Среди его знакомых был один очень известный ученый, доктор Джон Коэцу. Коэцу был сейсмологом, начальником экспериментальной станции по прогнозированию землетрясений. Он выступил по местному телевидению и заверил всех, что беспокоиться нечего. Успокойтесь, сказал он, небольшие сейсмические возмущения, которые напугали вас, вовсе не опасны. В эвакуации нет никакой необходимости. Серьезного землетрясения не предвидится. Посмотрите на мои карты, и вам станет ясно, что по крайней мере в течение года во впадине Нансэй Сото не произойдет серьезных подземных толчков! Его карты выглядели очень убедительно. И все же он ошибался…

Лейтенант покачал головой. Его лицо исказила страдальческая гримаса.

– Это произошло в пятницу утром. Когда я вернулся из школы, родители сообщили мне, что я должен уехать. Они не проявляли никакого беспокойства. Просто мать давно хотела перевести меня учиться в Японию и закончила уже все необходимые приготовления. Она не хотела откладывать моего отъезда, и в тот же вечер я на подводном лайнере отбыл в Иокогаму.