Подводный город - Пол Фредерик - Страница 3

– Садись, Джим, – с улыбкой произнес он. Начальник кивком подтвердил, что мне позволено сесть. – Я слышал про историю с морскими ящерами, героем которой ты оказался. Вот уж, наверное, было приключение! Мне давно хотелось побывать во впадине Тонга, но такой возможности пока не было. Может быть, когда-нибудь и мне повезет… Но я знаю о тебе не только это. О, мой дорогой мальчик, ты будешь удивлен, но мне известно о тебе очень много… Хотя мы ни разу и не встречались…

Да, он действительно удивил меня. И не только тем, что хорошо знал детали моей биографии, ведь дядя Стюарт мог многое рассказать ему, но и тем, что он, священник, оказался знатоком подводного мира. Мира, который для большинства «сухопутных крыс» был так же далек, как лунные горы.

«Сухопутная крыса»! Держать этого человека за «сухопутную крысу» было невероятной глупостью! Правда, в то время я еще совершенно не знал его.

Он говорил не переставая несколько минут. По-видимому, ему хотелось немного успокоить меня, и надо сказать, что он сумел добиться этого. Наконец отец Прилив замолчал и открыл свой портфель.

– Джим, посмотри сюда! – С этими словами он достал из портфеля толстый пластиковый пакет и разложил его содержимое на столе. – Ты узнаешь эти предметы? – с торжественной интонацией спросил священник.

Я машинально протянул руку к вещам, разложенным на столе, но в этом не было никакой необходимости.

Передо мной лежало потертое серебряное кольцо с мерцающей молочным светом жемчужиной из впадины Тонга; часы – неплохой наручный хронометр в простом корпусе из нержавеющей стали; несколько монет; чеки на небольшие суммы – в американских и маринийских долларах. И, наконец, надорванный почтовый конверт…

Мне не нужно было читать, кому он был адресован, – в свое время я сам отослал его моему дяде, Стюарту Идену, в подводный город Тетис.

Адрес на конверте был написан моей собственной рукой. Кольцо принадлежало моему дяде – это был подарок его давнего друга Джейсона Крэкена. Часы тоже принадлежали дядюшке, когда-то их подарил ему мой отец.

– Это вещи моего дяди, Стюарта Идена, – стараясь не выдавать своего беспокойства, сказал я.

Отец Тайдсли одарил меня долгим сочувственным взглядом. Потом неторопливо снова сложил вещи в пластмассовый пакет.

– Боюсь, что теперь у них уже нет хозяина, – со вздохом сказал он.

– С дядей Стюартом что-то случилось? – быстро спросил я.

– Я не знаю, Джим. Я надеялся, что ты расскажешь мне об этом.

– Я расскажу? Но с какой стати? Как к вам попали все эти вещи?

Отец Тайдсли спрятал пластиковый пакет к себе в портфель и пристально посмотрел на меня.

– Я нашел их в батискафе, – мягким голосом сказал священник. – Наберись терпения, Джим и выслушай то, что я расскажу.

Он встал из-за стола и принялся беспокойно ходить по комнате.

– Возможно, ты знаешь, – заговорил он негромким, доверительным голосом, – что служители нашего ордена внесли немалый вклад в вулканологию и сейсмологию – я имею в виду научное изучение вулканов и землетрясений. Я и сам занимаюсь подводной сейсмологией.

Я, по-прежнему хмурясь, кивнул.

– Две недели назад в Индийском океане произошло землетрясение, – продолжал отец Тайдсли, поглядывая между делом в окно на живописный морской пейзаж. – Произошло оно совершенно неожиданно…

– Неожиданно? – не удержавшись, переспросил я. – Но разве землетрясение можно предсказывать?

– Да, Джим! – он резко повернулся и кивнул. – В наши дни сейсмологические прогнозы поставлены на научную основу. Но именно это землетрясение не было предсказано. В это время в акватории Индийского океана не было зафиксировано никаких признаков вулканической активности. Совершенно никаких! И все же произошел разлом земной коры. Когда сейсмографы зафиксировали первые колебания почвы, я находился в подводном городе Кракатау-Доум. Эпицентр землетрясения был примерно в трех тысячах милях от города. Я тотчас же отправился к месту происшествия и следующей ночью был уже в центре катастрофы.

То, о чем говорил священник, не имело прямого отношения к судьбе моего дяди, но я слушал его с возрастающим интересом.

– На поверхности моря по-прежнему наблюдалось сильное волнение. Опустившись на дно, я обнаружил свежие выбросы лавы и грязевые потоки. Они распространились на десятки квадратных километров. Лава была еще горячей. К тому же продолжались мощные выбросы пара. Если бы не специальная конструкция моего батискафа, неизвестно, смог ли бы я провести свои исследования. Я не знаю, рассказывали ли тебе об этом, но океанское дно в этом районе пустынно и не освоено – к счастью! Если бы там стоял подводный купол, он, безусловно, был бы разрушен и все, кто находился под ним, погибли бы. Но и в безлюдном районе могли быть жертвы, о которых мы не узнаем никогда. Например, там могли оказаться геологи или шахтеры…

– Сэр, – поспешил я использовать короткую паузу, возникшую в разговоре, – ну а эти вещи? Вы нашли их в эпицентре землетрясения?

Он печально покачал головой:

– Да, я нашел их именно там. Но прошу тебя, Джим, наберись терпения и выслушай. Я барражировал над самой поверхностью горячей лавы, вел научные наблюдения и одновременно прощупывал сонаром окружающее пространство – на тот случай, если кому-то понадобится помощь. Мой сонар был не совсем исправен, а в воде висела черная грязевая завеса. И все-таки я запеленговал слабый, отдаленный сигнал бедствия.

– Мой дядя? – опять нетерпеливо спросил я. – Это был его сигнал?

– Я не знаю, Джим, – признался священник. – Я понял, что сигнал издает автоматический аварийный передатчик. Определив его координаты, я сразу направился туда, к самому краю языка застывшей лавы. Там на дне лежал потерпевший аварию батискаф – он был почти похоронен под камнями и грязью. Я подал сигнал. Мне никто не ответил. Я подумал, что на борту никто не уцелел, надел иденитовый скафандр и проник в поврежденный батискаф.

– Что вы сделали? – удивленно переспросил я. – Разве вы не знаете, как это опасно?! – Поймав на себе тяжелый взгляд начальника академии, я прикусил язык. Мне и без дальнейших расспросов стало ясно, что отец Прилив прекрасно знал о грозившей ему опасности. И все-таки это не остановило его!

– Это было необходимо, – устало ответил отец Тайдсли. – Так вот… я не нашел во внутренних отсеках ни живых, ни мертвых. Скорее всего, батискаф попал под камнепад, начавшийся после извержения вулкана, и потерпел аварию. Его люки были открыты. Ни одной «скубы» на месте не оказалось.

Даже одного этого слова – «скуба» – было достаточно для того, чтобы понять: передо мной сидит не «сухопутная крыса»! Только опытный подводник мог назвать так автономный дыхательный аппарат.

– Значит, экипаж батискафа смог выйти в океан? – с надеждой спросил я.

– Да, – кивнул он. – Но я не уверен, что им удалось спастись… Ведь они попали в зону извержения вулкана…

Он показал на свой портфель.

– Все эти вещи я нашел в рубке батискафа. Я прихватил их и покинул судно. И как раз вовремя: еще пара минут – и я ушел бы вместе с батискафом в трясину из вулканической грязи.

– И что… – заговорил я, проглотив стоящий в горле комок. – И что же, по-вашему, произошло с моим дядей?

Голубые глаза отца Тайдсли смотрели на удивление холодно и сурово. Честно говоря, я ожидал встретить совсем другой взгляд – взгляд, светившийся теплом и симпатией.

– Я думал, что ты мне сообщишь об этом. Или, по крайней мере, скажешь, что эти вещи не принадлежали твоему дяде.

– Это его вещи. – Я непонимающе посмотрел на священника. – Но я не могу поверить в то, что он погиб.

– Я готов молиться о спасении его души, – заверил меня отец Тайдсли. – Хотя не исключено, что он и не попросил бы меня об этом.

Он вздохнул и снова посмотрел на синевшее за окном море.

– К сожалению, погибнуть – это не самый печальный исход для твоего дяди.

– Не понял, сэр? – звенящим голосом переспросил я.

– Я привык иметь дело со смертью, – с торжественной интонацией произнес странный посетитель. – Я чувствую, что сам всегда готов к встрече с ней. Но подводный вулкан преподнес мне и некоторые другие проблемы… – Он замолчал, так и не сказав, что же это были за проблемы.