Подводный город - Пол Фредерик - Страница 21

Но спать в эту ночь мне пришлось очень мало.

Я стоял под горячим душем до тех пор, пока онемевшие пальцы моих ног не обрели чувствительность. Потом я лег в постель и долго лежал с открытыми глазами: явь казалась мне кошмарным сном.

Поразмыслив, я понял, что не следует особенно порицать лейтенанта Цуйю за его недоверие к моему рассказу. С его стороны было логично предположить, что я выгораживаю дядю Стюарта. К тому же я и сам плохо верил в то, что видел собственными глазами. Я не мог понять, каким образом Боб Эсков, старик-китаец и Гидеон Парк завладели «подводным кротом». Не меньшей загадкой для меня было и то, как им удалось получить термоядерные взрыватели. Я не мог представить себе, что они задумали делать со всем этим, пока… пока…

Я вскочил с кровати.

Пока я не увидел в этих событиях связь с сейсмическими возмущениями, озадачившими лейтенанта Цуйю!

Я сразу вспомнил слова отца Тайдсли: кто-то вызывает искусственные землетрясения. Кто-то делает это, чтобы вести нечестную игру на бирже!

Но уже в следующую секунду я понял, что ошибаюсь.

Моя гипотеза от начала и до конца не выдерживала критики. Меня сбило с толку простое совпадение.

К счастью, два этих события никак не могли быть связаны друг с другом. Исследования лейтенанта Цуйи показали резкий рост сейсмических напряжений. Скальная порода начала растягиваться и скручиваться, иными словами, она была готова поползти вперед. Тогда бы случилось землетрясение. Но пока этого не произошло!

Конечно, я понимал, что с помощью водородной бомбы можно спровоцировать землетрясение. Но вызвать аномальные явления, которые беспокоили лейтенанта, взрыв, естественно, не мог. Взрыв, скорее, мог выпустить на волю накопившуюся в глубинах энергию, но способствовать ее накоплению… Нет… Короче говоря, это противоречило элементарной логике.

Я подумал и решил выбросить события сегодняшнего дня из головы…

Как-то незаметно для себя я заснул.

Мне приснилось, что я обнаружил трещину в нашем подводном куполе. На моих глазах капель превратилась в ручеек, потом в ревущий поток, а потом под купол устремился весь океан. Я стал кричать дяде, что надо срочно восстановить иденитовую оболочку, но ледяная волна оглушила меня. Я стоял, немой и беспомощный, а вода подбиралась к моему подбородку.

Неожиданно кто-то схватил меня за плечи и вытащил из воды.

Я проснулся.

За плечи меня тряс Харли Дэнторп.

– Джим, ты так кричал во сне! Наверное, съел кальмара на ужин.

Это была старая морская шутка. Почему-то считалось, что тому, кто питается кальмарами, по ночам снятся кошмары. Но, судя по лицу Дэнторпа, он был настроен вполне серьезно.

– Нам приказано через тридцать минут явиться на станцию!

– А сколько сейчас времени? – Я стал искать свои часы.

– Пять утра.

Понятно. Я быстро вскочил на ноги. Они вызвали нас на дежурство на три часа раньше положенного времени. Значит, что-то произошло. Не случайно накануне вечером Цуйя сказал, что на глубине «заваривается каша».

Когда мы спустились на станцию, там дежурил лейтенант Маккероу. Он был в скверном настроении и заметно нервничал. Лейтенант Цуйя, как правило, перед сменой вахты проводил короткий инструктаж, во время которого давал оценку последним изменениям сейсмической обстановки. Но Маккероу было явно не до инструктажей. Измотанная ночным дежурством группа обслуживания геозонда готовилась к новому запуску. Лейтенант приказал нам идти к ним на помощь.

Боба Эскова на станции не было. Не было его и в общежитии. То, что я говорил лейтенанту Цуйе, в точности подтвердилось. Но Цуйю, как видно, это не слишком интересовало. Не выходя из бункера, он лег на маленькую кушетку и заснул.

Через какое-то время мы закончили запуск геозонда. Его нельзя было назвать слишком удачным. Зонд взорвался на глубине пятьдесят один километр. Но короткая информация даже с этой глубины (конечно, мы тут же расшифровали ее и проанализировали) оказалась весьма тревожной. Все указывало на резкое возрастание негативной гравитационной аномалии. Если сенсоры зонда произвели верный замер, значит, произошло резкое смещение сильно нагретой и поэтому менее плотной породы непосредственно к основанию купола.

Более горячая и менее плотная порода. Скорее всего – раскаленная жидкая магма.

Лейтенант Маккероу, нервно потирая виски, изучал разложенные перед ним карты.

– Это именно то, что предполагал Цуйя, – пробормотал он. – Заметное возрастание… Иден, Дэнторп! Займитесь составлением прогноза. Причем – каждый своего! Я хочу посмотреть, придете ли вы к одинаковым выводам. Если уж вы решили проявить себя в прогнозировании землетрясений, более подходящего случая у вас не будет.

Мы с Харли принялись за работу. С помощью изобар я отразил характер давления, с помощью изогеотерм – картину температуры, в миллигалах показал величину гравитационных аномалий. Потом определил вектор действия силы, соотнес текущие данные с результатами предыдущего анализа и произвел экстраполяцию на ближайшее будущее. С помощью формулы геодинамического уравнения, выведенной отцом Тайдсли, я рассчитал величины напряжений. Выявил возможные участки погрешностей. Замерил величину «приливной» деформации и рассчитал величины всех прочих провоцирующих сил.

Наконец я подставил результаты своих вычислений в уравнения, с помощью которых определялись вероятное время и сила землетрясения.

Итог получился неутешительным.

Я повернулся к Дэнторпу. Судя по всему, он пришел к таким же выводам. Мой приятель заметно побледнел и сейчас, напряженно вглядываясь в листок с расчетами, вносил какие-то исправления.

Прогнозирование землетрясений – наука не более точная, чем обычное прогнозирование погоды. Вы можете прекрасно понимать причины и следствия происходящих процессов. Но вы не сможете получить всю информацию и учесть все возможные факторы, необходимые для составления стопроцентно верного прогноза.

Как я понимаю, информация для такого прогноза должна была бы включать данные о каждом кристалле – если не о каждой молекуле! – земной коры. Ученые должны были бы знать их температуру и точку плавления, химический состав и чистоту, давление и величину деформации сдвига, магнитный момент и электростатический потенциал, радиоактивность, гравитационные аномалии, естественный период вибрации… Но даже и этого было бы недостаточно. Еще пришлось бы проследить, как изменялись миллионы этих показателей. Возрастают они или падают? В каком темпе? Регулярно или беспорядочно?

Представьте себе, что вы сидите в огромном концертном или спортивном зале, вмещающем несколько миллионов зрителей, – и вдруг кто-то кричит: «Пожар!» Как поведет себя толпа? Вы не сможете спрогнозировать это до тех пор, пока точно не узнаете, что может повлиять на реакцию каждого отдельного зрителя – поскольку один паникер может перечеркнуть все ваши расчеты.

Естественно, провести такой анализ невозможно.

И точно так же невозможно определить характер и степень воздействия каждого из компонентов сейсмологического прогноза. Для хранения и анализа такой информации потребуется компьютер размером с нашу планету! И это при том условии, что вы эту информацию достанете.

Так что сейсмологам приходится работать с теми данными, которые им удалось получить. А при нехватке информации всегда встает задача отбора образцов для исследования. Если невозможно исследовать каждый кристалл горной породы, вы наугад выбираете несколько ее кристаллов и надеетесь составить по ним общее представление о текущих процессах. Конечно, иногда это удается. И все же… Вы располагаете некоторыми показаниями приборов – и при этом подразумеваете, что, несмотря на сверхвысокое давление и температуру, приборы не допустили серьезной погрешности. Основываясь на этих показаниях, вы делаете свои выводы. Точны ли они? А интерпретация данных – это не менее важная часть прогноза.

Короче, все дело в удаленности исследуемого объекта. К центру землетрясения очень трудно подобраться. Трудно!.. Скажите – невозможно, это будет вернее. Многие землетрясения зарождаются на глубине в сотни километров от поверхности. Применяя сонарное зондирование, мы могли производить замеры на тридцатикилометровой глубине – в основном успешно. В других же случаях нам приходилось полагаться на не вполне доказанные теории, косвенные факты, а зачастую и на чистую интуицию.