Подводная экспедиция - Пол Фредерик - Страница 3

Я хотел сказать «да, сэр», но вовремя спохватился. Ведь он не давал мне слова. Я только учил правило. И все же мой защитный рефлекс немного запоздал. Старшекурсник внимательно посмотрел на мою челюсть.

– У него еще и тик! – пробормотал он себе под нос – Выходит, с физическим состоянием у тебя тоже не все в порядке, я уже не говорю о твоих психических, моральных, эмоциональных и прочих отклонениях. – Тут он тяжело вздохнул. – Ну, достаточно. Всем известно, мистер салага, что запоминание трудных правил, особенно тех, в которых целых сорок пять слов, требует предельной сосредоточенности. Чтобы помочь тебе добиться такого состояния, я, так и быть, разрешаю тебе пятнадцать раз обойти двор по всему периметру. Не благодари меня – я рад сделать тебе одолжение. Это пойдет тебе на пользу. Не подумай, что это наказание. Просто тебе надо помочь сосредоточиться.

На его лице появилось холодное, самодовольное выражение.

– Впрочем, вопрос о наказании еще не снят с повестки дня. За недостойное поведение – уточним: за наскок на старшекурсника – ты должен сделать еще пять кругов по двору. А за халатное отношение к государственному имуществу, – тут его взгляд упал на расколотый козырек, – еще десять кругов! Ты отнял у меня слишком много времени, мистер салага, поэтому я не стану тебя больше задерживать. Ну, прилив не ждет!

Не говоря более ни слова, он повернулся и стал подниматься по лестнице.

Так состоялось мое знакомство с Академией подводного флота. В тот миг я даже не смог узнать, как зовут моего обидчика.

Обойти тридцать раз двор, сторона которого равна ста метрам, значит – прошагать двенадцать километров под палящим карибским солнцем.

Я выполнил его приказание. На это мне потребовалось три часа. Последние круги я делал в предкоматозном состоянии.

Обходя двор в двадцать пятый раз, я неожиданно понял, что счет кругам веду только я. На двадцать седьмом круге мне пришлось приказывать моим ногам идти по плывущему перед глазами асфальту.

Пожалуй, мною двигало обычное упрямство. Мне говорили, что в академии собраны самые благородные люди, и, хотя один из них уже оказался садистом и скотиной, пока на мне была надета форма, я обязан был выполнять все его приказы до последней буквы.

В конце концов я прошел и последний круг.

Потом нашел свою амуницию – на том самом месте, где ее оставил. Пока я кружил по двору, по лестнице поднялось несколько десятков курсантов, но ни один из них не обратил на мои вещи никакого внимания. Я облегченно вздохнул и пошел искать свою комнату.

Как только я нашел комнату и открыл дверь, невысокий и на удивление юный «салага», вроде меня, вскочил со стула и встал по стойке «смирно». Разглядев меня, он вздохнул с облегчением.

– Ты, наверно, Иден? – спросил «салага», протягивая мне руку. – Моя фамилия Эсков. Ну и досталось тебе – я имею в виду там, во дворе.

Он улыбнулся, и мне пришлась по душе эта дружеская улыбка.

– Мне кажется, ты был первым, за кого они взялись, – продолжил он. – Но вовсе не последним. Рано или поздно это ждет нас всех. Про себя я знаю наверняка, что пройду через что-то подобное очень скоро, и не один раз.

Я невнятно забормотал в ответ и свалил свое имущество на койку. Картина получилась не из приятных. Незапланированная койка с наваленными на нее книгами, приборами и одеждой выглядела донельзя неряшливой.

Я взглянул на койку своего нового знакомого. У Эскова койка была заправлена самым тщательным образом. Аккуратно сложенное дополнительное одеяло лежало На подушке; верхняя крышка рундука была открыта, так что под ней было видно все находившееся в безупречном порядке содержимое. Сам Эсков был чистеньким и свежевыбритым – хотя мне показалось, что ему нужно было не бриться несколько дней для того, чтобы на это обратили внимание.

Наверное, я слишком откровенно проявил свои чувства.

– Не дрейфь! – подбодрил меня сосед. – Я обещаю тебе свою поддержку. До ужина у нас есть свободное время. Никакой проверки не предвидится. Так что можешь передохнуть.

Я облегченно опустился на стул, а Эсков стал ловко раскладывать по местам мое имущество. Через пару минут я почувствовал себя лучше и подключился к наведению порядка. Я еще не совсем твердо стоял на ногах, но будущее уже не казалось мне таким мрачным. Если в течение всех четырех лет обучения моим соседом по комнате будет Эсков – такой, каким он показался мне с первого взгляда, – значит, мне крупно повезло.

В тот же вечер за ужином я увидел своего обидчика. Он сидел в одиночестве за небольшим столиком в дальнем углу столовой. Я слегка подтолкнул Эскова и кивком указал на старшекурсника.

– Его фамилия Сперри, – не раскрывая рта, промычал Эсков (курсантам первого курса не разрешалось вести разговоры во время еды). – Мне жаль тебя расстраивать, Джим, но именно он – помощник строевого офицера на нашем курсе. Мы еще натерпимся от него, прежде чем он закончит академию… Сперри, – после секундной паузы повторил Эсков, глядя куда-то вдаль. – Мне кажется, что он…

В этот момент один из старшекурсников посмотрел в нашу сторону, и Эсков так и не сказал, что ему кажется.

Но я и сам предполагал то же самое. И даже не предполагал, а был твердо уверен: Брэнд Сперри, курсант, помощник строевого офицера академии, был сыном Хэллэма Сперри, владельца многомиллионного состояния и мэра подводного города Тетис в Маринии.

Что-то в лице молодого Сперри показалось мне в этот раз знакомым – знакомым и угрожающим. Тогда я не смог понять почему.

Теперь я понял это. Я много раз видел Хэллэма Сперри на фотографии, а курсант за маленьким столиком выглядел точь-в-точь так же, как его отец в те времена, когда была сделана фотография. Старший Сперри сфотографировался вместе с моим отцом и дядей Стюартом в те годы, когда вся Мариния состояла из пары небольших подводных сооружений, а трое мужчин на фотографии были еще очень молоды. Это было задолго до того времени, когда острое соперничество разделило Сперри и Иденов. Задолго до того времени, как умер мой отец, задолго до того, как его имя засияло в лучах славы, а состояние и недвижимость обратились в прах.

Я поднес ко рту вилку тем характерным движением, которое утвердилось среди моряков еще со времен парусного флота. Унаследовав традиции старого Аннаполиса, Вест-Пойнта и Академии в Колорадо, Академия подводного флота создала тысячи своих обычаев и правил, которые могли сбить с толку таких, как я, салаг-первогодков. Я волновался так, что не чувствовал вкуса пищи.

Если сын того человека, который обманул моего отца и пытался сделать то же самое с моим дядей, будет моим командиром, значит, в академии меня ждет трудное испытание. Наша первая встреча, безусловно, была подтверждением этого. Кто скажет, может быть, он сразу узнал меня – и намеренно затеял ссору, желая сломить «салагу» в первый же момент?

Я тотчас же одернул себя и приказал себе забыть об этом. Не важно, как я относился к Брэнду Сперри. Его сын был прежде всего курсантом, помощником строевого офицера в академии, и пока мы служили рядом друг с другом, я не имел права идти на конфликт. Я поклялся себе в этом.

И все же первый ужин в академии явно пришелся мне не по вкусу.