За синим горизонтом событий - Пол Фредерик - Страница 51

С.Я. Лаврова-Броудхед снова улеглась на свою негромко гудящую кровать. Она думала, что принесет ей следующий, может быть, последний час ее жизни. Ей очень не хватало мужа, особенно потому, что в некотором отношении она считала его недалеким человеком. «Хорошая добрая программа! — мысленно усмехнулась Эсси. — Как глупо очеловечивать компьютерную программу!»

Программа «Альберт Эйнштейн» была — она не находила другого слова — по-настоящему умна. Но сама идея дать ей имя великого физика Эсси не казалась такой уж умной. Как и его ребяческое предложение придать биоанализатору внешность домашнего животного. И даже наградить его кличкой Сквиффи ! Это все равно что давать имя стиральной машине или пылесосу. Эсси казалось это не очень умным. Правда, это сделал человек, которому она небезразлична... и в таком случае подобные фантазии выглядели даже мило.

Но компьютер оставался компьютером. В аспирантуре Академогорска молодая С.Я. Лаврова хорошо усвоила, что интеллект машины не является «личным». Их собирают из отдельных деталей. Начиняют информацией. Затем дают им набор реакций на соответствующие стимулы и снабжают шкалой оценок. И все. Иногда, конечно, написанная человеком программа удивляет даже автора. Но такова уж природа эксперимента. Ничто не свидетельствует о наличии у компьютера свободной воли или признаков личности.

И все равно. Забавно смотреть, как Робин обменивается шутками со своими программами. Трогательный человек. Некоторая инфантильность и наивность Робина умиляли Эсси и затрагивали те области ее души, где она была наиболее открыта и уязвима, потому что в каких-то своих проявлениях Робин был очень похож на другого единственного мужчину в ее жизни. На отца.

Когда Соня была маленькой, отец был центром ее мира — высокий худой пожилой человек, хорошо игравший на гавайской гитаре и мандолине и преподававший биологию в гимназии. Он доволен был тем, какой у него умный и любознательный ребенок. Ему больше хотелось бы, чтобы Соня интересовалась науками о жизни, а не физикой и математикой, но отец поощрял ее любознательность. Рассказывал Соне об окружающем мире, когда не смог больше Учить точным наукам — дочь довольно быстро превзошла его.

«Ты должна понимать, что тебя окружает, — говорил он ей. — Здесь. Сейчас. Когда-то, в сталинские времена, когда я был мальчиком, женское движение направляло девушек в армию и на трактора. И сейчас я хочу то же самое сделать с тобой, Соня. Только вместо трактора ты будешь изучать науки. Известно, что математика — удел молодых, что девушки до пятнадцати, может, двадцати лет превосходят своих сверстников. И тут, когда мальчики становятся Лобачевскими и Ферма, девушки останавливаются. Зачем? Ради того, чтобы выйти замуж и нарожать детей. Ради бог знает чего. Я не позволю, чтобы это произошло с тобой, голубка. Учись! Читай! Познавай! Думай! Каждый день и столько часов, сколько можешь! А я помогу тебе всем, чем смогу».

Ежедневно с восьми до восемнадцати часов юная Софья Яковлевна Лаврова упорно училась. Она возвращалась домой из школы, выкладывала из сумки прочитанные книги, брала другие и уходила в старое желтое здание на Невском проспекте, где жил ее учитель. Она никогда не отказывалась от математики и за это должна была благодарить отца. Соня так и не научилась петь и танцевать, не умела пользоваться косметикой, не привыкла назначать свидания — пока не оказалась в Академогорске, и за это она тоже должна была благодарить отца. Когда же окружающий мир пытался напомнить Соне о ее женской роли, отец защищал ее как тигр. Но дома, конечно, нужно было готовить еду, протирать мебель, и ничего этого он не делал.

Внешне ее отец не был похож на Робина Броудхеда... но в чем-то страшно напоминал его.

Робин попросил Соню выйти за него замуж, когда они были знакомы меньше года. Ей потребовался еще целый год, чтобы согласиться. Она разговаривала о нем со всеми, кто ее окружал. С подругой, жившей вместе с ней. С деканом своего факультета. Со своим прежним любовником, который женился на ее подруге. «Держись от этого парня подальше», — советовали ей все. И совет был вполне разумным, потому что Робин не внушал особого доверия. Безответственный миллионер, все еще оплакивающий женщину, которую любил и потерял. Человек, который провел много лет на приемах у психоаналитика. В общем, все говорили Соне, что брак будет совершенно неудачным. Но... с другой стороны... тем не менее...

Тем не менее он ее чем-то притягивал. Как-то в холодную зимнюю погоду они отправились в Нью-Орлеан на Мардигра , просидели все дни праздника в кафе дю Монд и даже пропустили маскарад. Остальное время незапланированного отпуска они провели в отеле, подальше от мокрого снега и толп людей. Они подолгу занимались любовью, отрываясь только для того, чтобы поесть сладких булочек с сахарной пудрой и выпить молочного кофе с цикорием. Все это время Робин пытался выглядеть галантным.

«Не прокатиться ли нам сегодня по реке? — спрашивал он. — Может, ты хочешь посетить картинную галерею или потанцевать в ночном клубе?»

Но Соня видела, что Робин ничего этого не желает. Он был вдвое старше ее и просто хотел жениться на ней. Он сидел, обхватив руками чашку кофе, будто грелся, словно готовился к выполнению важного дела.

И тогда Соня приняла решение. Она ответила ему: «Нет, вместо всего этого мы поженимся».

Так они и поступили. Конечно же, не в тот день, но как только смогли. И С.Я. Лаврова никогда не пожалела об этом своем шаге, поскольку жалеть было не о чем. А через несколько недель она даже перестала беспокоиться о том, как сложится этот брак. Робин оказался не ревнивым и не вредным. И если его часто поглощали дела, то и ее тоже.

Оставался только вопрос о женщине, Джель-Кларе Мойнлин, его утраченной возлюбленной.

Всем было известно, что она мертва. Во всяком случае, все равно что мертва, потому что ни один человек не в состоянии был до нее добраться. Об этом хорошо известно и из фундаментальных законов физики... но иногда Эсси казалось, что ее муж в это не верит. И тогда она спрашивала себя: «Что, если бы у Робина возникла возможность выбора, кого бы он предпочел?»

Эсси лежала и думала, а вдруг законы физики все-таки допускают исключения? Ведь существовали корабли хичи, на которые как будто законы физики не распространялись.

Как и всех остальных мыслящих людей на земном шаре, С.Я. давно интриговали эти загадочные хичи. Астероид Врата был открыт, когда она еще училась в школе. Все годы ее обучения в университете каждые несколько недель заголовки газет сообщали о новых находках. Некоторые ее соученики клюнули и посвятили себя изучению контрольной системы хичи. Двое из них до сих пор находились на Вратах. По крайней мере трое вылетали и не вернулись.

Корабли хичи нельзя было назвать неуправляемыми. Наоборот, они вполне поддавались управлению. Каждый корабль имеет по пять основных верньеров и по пять вспомогательных. Они устанавливают координаты пункта назначения в космосе, вопрос только как? Определившись с координатами, корабль отправляется туда. И снова вопрос — как? А потом корабль безошибочно возвращается в исходное место, если у него не кончается горючее или если он случайно не столкнется с каким-нибудь препятствием.

Эсси знала, что подобные чудеса кибернетики человечеству пока недоступны. Беда была в том, что до настоящей секунды ни один человек не знал и не знает, как прочесть указания контрольных приборов.

Правда, когда-нибудь наступит следующая секунда, а за ней придет следующая и так далее. Уже сейчас с Пищевой фабрики и Неба хичи непрерывно поступает невероятная информация. Внезапно заговорили Мертвецы, появился один полукомпетентный пилот — одичавший мальчишка Вэн. Со всем этим, особенно с тем потоком знаний, которые обязательно откроются после расшифровки молитвенных вееров...

«Сколько же еще пройдет времени, прежде чем большая часть этих загадок будет разгадана? — с досадой и горечью подумала Эсси. — Может быть, совсем немного?»

Эсси страстно желала участвовать в этом интереснейшем процессе, в котором уже были задействованы многие из ее сокурсников. И особенно ее подстегивало то, что этим занимался муж. Эсси не хотела знать, какую роль в дальнейшем он предпочел бы играть и что собирается делать дальше. Но подозрение ужасно мучило ее. Если бы Робин мог направить корабль хичи в любое нужное место, она почти точно знала, какой была бы его цель.