Нашествие квантовых котов - Пол Фредерик - Страница 23

Я прошелся по комнате, пытаясь вспомнить прекрасное журчащее вступление, где Найла так великолепно исполняла соло. Когда я попытался, мне стало ясно, что я ужасно сфальшивил, но подобную музыку трудно испортить, даже искаженная, она звучит великолепно!

Она нахмурилась:

— Я никогда не слышала такого, но это просто здорово!

И она поджала губы, пытаясь насвистеть сама.

А я наклонился к ней и поцеловал.

Она — меня.

Я был почти уверен в том, что она поцеловала меня. Я ощущал ее прекрасные мягкие и теплые губы, приоткрывшиеся перед моими, но не стал убеждаться в истинности… Краем кулака я резко ударил ее по затылку, так как делал раньше в секции дзюдо.

Сержант Найла Самбок рухнула, как скала…

Этот вид единоборства был для меня только теорией: исключая тренировки, я никогда не пользовался приемами дзюдо. И не хотел этого делать, хотя часть моего сознания с самого начала кричала, что моя одежда и костюм Найлы абсолютно неразличимы, за исключением зеленой повязки и карабина.

Когда она упала, я засомневался, что ударил Найлу не слишком сильно.

Но когда положил руку на знакомую грудь, то почувствовал отличную работу сердца и легких.

— Мне очень жаль, милая! — сказал я и прицепил ее повязку к своему рукаву. Подняв с пола карабин, я перекинул его через плечо и ушел не оглядываясь…

Семидесятитрехлетний Тимоти Мак-Гарен — швейцар «Лейк-Шор Тауэрс», где он открывает и закрывает двери с тех пор, как ушел на пенсию. Тимоти и отель были ровесниками, у обоих в прошлом десятилетия. Мак-Гарен ходил к лифту так часто, что мог делать это с закрытыми глазами или пятясь раком. Иногда, как сейчас, поддерживая двери для миссис Шпигель из 26-А, он так и поступал: спал и пятился спиной, нащупывая ногой нижнюю ступеньку. Только, казалось, все они испарились. Он потерял равновесие, попытался ухватиться за перила и упал в воду.

Над поверхностью Мичигана мерцали огни Чикаго.

АВГУСТ, 24, 1983 г. ВРЕМЯ: 12.30 ДНЯ.

МАЙОР ДЕ СОТА, ДОМИНИК Р.

Захваченная нами база была набита получше рождественского чулка. Я был сентиментален, и мне пришелся по душе офис коменданта. Там находилась комната для обедов и кухня, персональный холодильник с полудюжиной отличных бифштексов. Все это я обыскал еще вечером. Нас было шесть человек: полковник Темп, возглавляющий отдел ядерных исследований; майор пехотинцев Билл Силайтковиц; капитан из корпуса связи; два других капитана

— адъютанты Темпа; и я. Мы были самыми высшими чинами на базе (с нашей стороны, разумеется) и в полной мере наслаждались своими привилегиями. Мы обедали за чистой льняной скатертью, имея салфетки и столовое серебро, если даже в бокалах и была простая вода, зато они были из датского хрусталя. Из большого окна на пятом этаже штаб-квартиры мы видели остальные, шестьдесят зданий, захваченных нами. На улице стояла жара, но в нашем маленьком замке кондиционер работал просто великолепно.

Нас было шестеро — шесть счастливчиков.

Один из адъютантов Темпа смеялся над тупыми проектами здешних парней: группа чудаков пыталась читать мысли врага, бинарное химическое оружие, от которого мы отказались пять лет назад; лазерные автоматы, способные зажарить вражеских солдат на расстоянии в три мили… Но через три минуты он затих и уже не выглядел таким сияющим.

Это был поистине комический контраст: их народ тратил больше средств на дурацкие идеи, чем мы. Но не все их проекты были чудаковатыми! Когда мы приступили к мороженому и яблочному пирогу. Темп заговорил о серьезных вещах, остальные внимательно слушали. В прошлые сутки все это, без всякого сомнения, было засекречено, но ведь мы узнали об этом из прямых источников. Ядерное вооружение этих людей намного превосходило наше.

— У них есть крылатые ракеты, — говорил полковник, — похожие на маленькие реактивные самолеты, ускользающие от радаров, весьма быстрые, чтобы их можно было перехватить, точно запрограммированные. На ракете располагается множество боеголовок: на высоте в десять миль около цели они отделяются и поражают любые объекты. И есть также подводные лодки!

Это заинтересовало меня:

— Подводные лодки? Что, к дьяволу, в них интересного?

— Они ядерные. Де Сота! — ответил он мрачно. — Здоровенные ублюдки на десять тысяч тонн и более! Они могут находиться под водой месяц, и на каждой лодке установлено по двадцать атомных ракет с радиусом действия в десять миль. О Боже! И плевать им на наши чертовы биологические атаки!.. Если бы только мы пронесли сквозь портал хоть одну из этих субмарин, русские бы моментально подохли!

Пирог внезапно стал безвкусным.

— И мы сразу нарвались на таких… — заметил Силайтковиц.

Полковник кивнул.

— Они не ждали нас! — сказал он. — Но теперь знают о нашем существовании и где мы находимся.

— Продолжайте, полковник! — вмешался я. — Они ведь не будут бомбить свою собственную базу?

Это нельзя считать аргументом, но частично можно вопросом.

Никто не хотел отвечать, и не только полковник. Он молча доел свой пирог и затем взорвался.

— Черт возьми! Мы все сделали не так, как надо! Нам сразу нужно было идти на самый верх! Занять Белый Дом, захватить в плен их президентшу, сказать ей пару ласковых, и тогда русские спутники раскусили бы «археологические раскопки».

Все обернулись ко мне. И я пожалел, что отрыл свой рот. Кто я такой, чтобы обсуждать решения генерального штаба? Мы знали, как трудно с ним спорить, и никто из нас не принимал решений.

Пока…

— Полковник! — произнес я. — Взглянем на факты! Факт первый: неважно, каким видом вооружения обладают эти люди. Они не применят его внутри своей страны, потому что не смогут попасть в нас. Но они смогут сделать это, используя портал. Ведь причина нашего прихода — помешать им построить портал.

— Но они были далеки от его создания! — возразил один из адъютантов.

— Но могут сделать довольно быстро! — сказал я. — Поскольку им стало известно, что такое возможно, это отвечает на множество вопросов. У нас не было такого шанса. Теперь мы захватили базу, и нет оснований, чтобы они не ответили тем же самым.

Полковник строго взглянул на меня, затем одарил ледяной улыбкой.

Отличный вы парень. Де Сота! — произнес он и ударил ногтем по пустой чашке. — Она зазвенела, как колокольчик после выстрела. Ведь это был самый лучший фарфор.

Здесь я хотел остановиться: полковник был прав. Но и немного заблуждался: мы захватили Сандию без потерь, если не считать одного охранника с переломанной рукой — один из морских пехотинцев Силайтковица был немного невежлив в рукопашной. Если бы мы штурмовали Белый Дом, могли быть убитые. С другой стороны…

С другой стороны, было бы чересчур многое. Вооружение этих людей! Если бы только мы могли взять субмарину… или пару крылатых ракет…

Но вся наша сила находилась на противоположной стороне портала. Верно, мы могли бы сделать фотокопии или пронести что-то из оружия в разобранном виде. Но рано или поздно русские спутники заглянут в дырку пустыни, которую мы называем археологическими исследованиями, и если заметят вооружение…

— Майор? — Красотка рядовая, разливавшая в чашки кофе, раздала нам сообщения. — Это получено во время обеда.

— Спасибо! — ответил я и не улыбнулся: для меня было только одно, но это был трансвременной факс от президента.

В нем говорилось: «От имени американского народа лично вам, офицерскому и рядовому составу 456-й спецгруппы армии США за службу, достойную награды, за выполнение гражданского долга объявляю благодарность!»

Я оглядел стол и ухмыльнулся. Все остальные глупо улыбались: очевидно, им тоже объявлена благодарность. Ну что же, президент не писал эти благодарности лично, скорее всего, даже не знал о нашем существовании. Все это, несомненно, сочинено в военном министерстве. Наш президент слабовольный сопляк, я никогда не голосовал за этого сукина сына. Плевать! Поименная благодарность президента прекрасно смотрелась в моем личном деле. Даже больше! В списке было указано шесть медалей! Для меня — орден Заслуженного легиона, для сержанта Самбок — Бронзовая звезда, четыре по личному усмотрению.