Дитя звезд - Пол Фредерик - Страница 7

Ганн не мог понять. Очевидно, к Свободному Небу. К слабой красной звездочке, определяющей его положение... или, может, к Тете Лиры... или к ярчайшим гигантам Летнего треугольника, доминировавшего в той части неба — к Веге, Альтаиру и Денебу...

Потом Гарри Хиксон успокоился, и пиропод скатился с лысины ему на плечо, в то время как отшельник поднял руку и сделал сложное веерообразное движение. Словно змея извивается, подумал Ганн. Или изгибается шея лебедя...

Лебедя? Что-то неясное зашевелилось в памяти Ганна. Что-то, касающееся лебедя... и звезды...

Но вспомнить ему ничего определенного не удалось, и он последовал за Гарри Хиксоном обратно в пещеру.

Маленький риф Гарри Хиксона был всего лишь островком в расширяющейся бесконечности материи и пространства. Неохойловская гипотеза говорила ясно: вселенная бесконечна во времени и пространстве, и материя в ней тоже бесконечна. Новое вещество постоянно формируется в виде новосотворенных атомов водорода, пока старые скопления вещества — звезды, планеты, пылевые облака и галактики — медленно разбегаются во все стороны.

Риф Хиксона был младенцем среди мира организованной материи — возраст его составлял всего несколько миллионов лет, размеры — сущая пылинка... Но в этом он был сходен со всей остальной вселенной, поскольку вещество в ней преимущественно было молодым. Причиной тому был спиральный рост темпа появления нового вещества. Некоторые галактики и даже некоторые рифы в пространстве между ними были так стары, что возраст их не поддавался исчислению — находящаяся в состоянии динамического равновесия вселенная не имела ни начала, ни конца. И жизнь была самым древним феноменом. Более древним, чем самые древние звезды — и одновременно оставалась молодой, в то время как звезды эти уже погасли и превратились в мертвые тела.

Жизнь в пространстве в буквальном смысле не имела конца.

Формы ее принимали самые разнообразные обличья, эволюция шла самыми невообразимыми путями.

Наблюдая, как Гарри Хиксон играет с ручным пироподом, Бойс Ганн подумал, что человек — самая странная из всех форм жизни, какие он знал. Потому что перед ним был коренастый облысевший отшельник, анти-Плановый и грозящий смертельной опасностью по всем меркам Планирующей Машины — и он со всей серьезностью пытался научить летать своего пиропода.

Он снял маленькое чудовище с головы и осторожно усадил на высоком выступе. Потом отошел в сторону. Шипя и плюясь дымом, сверкая огненными глазами, испуская сквозь чешую дым от внутреннего пламени реактивного двигателя, пиропод тонко завыл, призывая хозяина вернуться за ним. Потом, отчаявшись, он взлетел в воздух, промахнулся мимо Хиксона на несколько ярдов и врезался в скальную стену в дальней части пещеры, где и остался лежать, вздрагивая и шипя, пока Хиксон не сжалился и не поднял его.

— Как бы он себе башку не расшиб, — пробормотал Ганн, когда существо в пятый раз врезалось в камень стенки.

— Да, надо бы поосторожней, — мягко согласился Хиксон. — Однако она у него совсем, должно быть, пустая. Неуклюжее создание этот пиропод, верно, Омер? — и он с искренней привязанностью погладил маленькое чудовище, потом вздохнул и опустил его на пол.

Он аккуратно накрыл его перевернутой корзиной, потом положил на корзину кусок светящегося фузоритного коралла. Пиропод взвизгивал и шипел, но Хиксон не обращал на него внимания.

— Думал, что успею научить его, — сказал он с сожалением. — Бойс, за тобой должны прибыть через час. Любопытно тебе узнать, как выглядит пилот, — он извлек старомодное двухмерное цветное изображение из кармана своей изношенной до лохмотьев куртки. На снимке была совсем молодая симпатичная девушка, одну руку она положила на голову похожего на морского котика существа. Позади нее светилась серебром и пурпуром масса Рифа.

— Ее зовут Карла, — с любовью сказал старик, — Карла Снег. Она дочь моего старого друга. Он меня вылечил несколько лет назад. Он доктор, мой друг, и хороший доктор. Мало, правда, понимал, что со мной случилось...

Тут отшельник заметил, что он начал разговаривать сам с собой, и сразу замолчал.

— Думаю, что это все, — сказал он немного спустя со смущенной улыбкой. — Дай Лебедь тебе счастья, Бойс. Передавай привет Карле.

И едва Ганн понял, что он собирается делать, старик повернулся, отодвинул в сторону металлический лист, прикрывающий вход в пещеру, и вышел наружу.

Ганн покачал головой наполовину с сочувственным любопытством, наполовину с удивлением.

— Эй! — позвал он. — Хиксон! Ты куда? Подожди! — И он поспешил к выходу из пещеры, выскочив прямо на газон, который с таким тщанием оберегал старый отшельник.

Старика нигде не было.

Следы его остались, они были ясно видны на покрытой мхом поверхности.

Но Гарри Хиксон как сквозь землю провалился.

Ганн обыскал всю поверхность рифа, потратив несколько часов. Никто не отозвался на его крики, и найти ему тоже никого не удалось.

Старый отшельник просто исчез.

4

Вернувшись в пещеру, оператор-майор Ганн отыскал там старинный лазерный пистолет старика — допотопную техно-корпусную модель. Должно быть, ее контрабандой провезли в Рифы еще до создания Завесы. Сознание, что он вооружен, придало Ганну немного уверенности, хотя врагов видно не было.

Но ему необходима была уверенность.

Человек не может быть одинок. Каждый имеет свое место в системе Плана Человека, под благотворным руководством Машины. Каждый служит Плану, и таким образом План служит всем...

Такова была доктрина, и Бойс Ганн вдруг обнаружил, что, как глупец, повторяет эти слова, взбираясь на вершину скалы, откуда Хиксон послал сигнал на Свободное Небо. Это ему мало чем помогало.

Человек не должен быть одинок... Но Бойс Ганн чувствовал себя и в самом деле ужасно одиноким, заброшенным на маленьком рифе, летящем в пространстве среди миллиардов сверкающих звезд.

Особого смысла взбираться именно на вершину скалы не имелось. Он мог с таким же успехом ожидать и в любой другой точке рифа. Не было причины вообще надеяться на помощь. Потому что все, что говорил полусумасшедший отшельник Гарри Хиксон, казалось не слишком достойным доверия...

Но он продолжал часами ждать на вершине скалы. Прислонившись к камню, он взглядом прочесывал небо. Но находил там лишь блеск недружелюбных звезд. Он присел, облокотясь о камень, и погрузился в дремоту. Царило полное безмолвие и неподвижность. И вдруг...

Вдруг в низком черном небе сверкнуло что-то зеленоватое и туманное. Это что-то двигалось на самом пределе возможностей человеческих глаз.

Ганн прыжком вскочил на ноги, уставясь в бесконечную пустоту над головой. Зеленоватое мерцание было таким слабым, что он совсем не был уверен, видел ли он его на самом деле. И все же... что-то там наверняка было, и за этим непонятным объектом еще тянулся хвост красноватых искр...

Ганн поднял пистолет, проверил индикатор мощности, чтобы не выстрелить разрушительным зарядом в небо, потом три раза потянул за спуск, как это делал Хиксон, направив пистолет в сторону зеленоватого мерцания.

Секунду спустя... зеленоватое свечение приблизилось к нему.

Это была помощь — он был в этом уверен. Но что это за красные искры? Пока он смотрел, далекие мерцающие огоньки тоже изменили движение, следуя за зеленым свечением. Они быстро приближались...

Потом одна из красных искр вырвалась вперед, оставляя за собой голубой светящийся хвост. Она походила на зловещую комету, нырнувшую в зеленоватое облако.

В уши Ганна вдруг ударил рев — словно работали двигатели старинной ракеты.

Непонятные объекты вошли, наконец, в мелкую атмосферу рифа, с визгом раздирая сопротивляющийся воздух.

И кто-то еще кричал.

Красная искра с грохотом промчалась над ним, пронизав зеленое облако, и помчалось к Ганну, как старинный ракетный снаряд, ведомый сигналами радара. Потом в последний момент, в дюжине ярдов над его головой, оно вышло из пикирующего полета, и Ганну удалось мельком рассмотреть его. Это было чудовище из ночного кошмара. Чудовищные когти, с которых на грунт сыпались дождем какие-то золотистые капли. Красная искра превратилась в две — в два красных, огромных мигающих глаза. Зеркальная голова наводила на мысли о взбесившемся драконе. А хвостом чудовища служило ревущее голубое пламя.