Анналы Хичи - Пол Фредерик - Страница 24

— Все будет в порядке, когда вы мне объясните, что происходит.

Я был очень вежлив, но Кассата никогда не разделял теорию, что вежливость должна быть взаимной. Он зубами отгрыз кончик сигары и выплюнул отвратительный комок табака на пол, внимательно глядя на меня. Потом сказал:

— Вы не так уж важны, как вам кажется, Броадхед.

Я продолжал улыбаться, хотя температура начала подниматься.

— Вы считаете, что конфискация только из-за вас. Неверно. Как вы знаете, корабль хичи прибыл прямо из ядра.

Я не знал этого. Но не видел, какая разница, и так и сказал.

— Закрытый материал, Броадхед, — проворчал Кассата.

— Эти Древние Предки хичи, они слишком много болтают. Их предварительно следовало допросить в ЗУБах.

— Да, — ответил я, кивая. — Это имеет смысл, потому что события полумиллионнолетней давности особенно важны для сохранения военной тайны.

— Не полмиллиона лет назад! Они знают все о нынешнем состоянии готовности ядра! К тому же тут плотские хичи и вдобавок этот парень Уолтерс, который там был и все сам видел.

Я глубоко вздохнул. Мне хотелось спросить его, от кого он пытается сохранить эти тайны. Но это означало бы продолжение старого спора, а я уже устал от Кассаты. Поэтому я просто вежливо сказал:

— Вы говорите, что я паразит, но я не вижу, каким образом с этим связан корабль хичи.

К этому времени он уже зажег сигару. Выпустил на меня дым и ответил:

— Никак. Это совсем другое дело. Я явился сюда из-за корабля, но хотел также сказать вам, чтобы вы держались подальше.

— Подальше от чего и почему? — спросил я и почувствовал, как беспокойно заерзала Эсси. Она устала поражаться моему самообладанию и с трудом сохраняла свое.

— Потому что вы штатский, — объяснил он. — Вы вмешиваетесь в дела ЗУБов. Вы путаетесь под ногами, а дела развиваются таким образом, что мы больше не можем позволить штатским вмешиваться.

Я начинал догадываться, что его беспокоит. Улыбнулся Эсси, чтобы заверить ее, что не собираюсь убивать этого нахального генерала. И действительно не собирался — пока.

— Маневры прошли неудачно, — высказал я догадку.

Кассата подавился сигарным дымом.

— Кто вам это сказал?

Я пожал плечами.

— Это очевидно. Если бы они прошли успешно, ваши пресс-атташе были бы во всех новостях. Вы не хвастаетесь. Следовательно, вам нечем хвастаться. Таким образом, люди, от которых вы хотите сохранить тайну, это те, кто оплачивает ваши счета. Вроде меня.

— Задница! — рявкнул он. — Если вы еще что-нибудь подобное скажете, я лично займусь вами.

— А как вы собираетесь это сделать?

Он снова взял себя в руки, весь образцово военный, сплошная выправка и ограниченность, включая ум.

— Для начала я отзываю ваше разрешение на полеты, выданное ЗУБами. Запрет вступает в действие немедленно, — сказал он.

Для Эсси это было слишком.

— Хулио, — выдохнула она, — вы что, спятили?

Я успокаивающе положил на нее руку. И сказал:

— Хулио, у меня сейчас на уме множество дел, и среди них нет ЗУБов. По крайней мере не в начале списка. Я не собирался в ближайшем будущем никого в ЗУБах тревожить. Пока вы не ютись со своим высокомерным запретом. Теперь, конечно, придется проверять, чем занимаются ЗУБы.

Он взревел:

— Я прикажу арестовать вас!

Я начинал наслаждаться ситуацией.

— Нет, не арестуете. Потому что у вас не хватит власти. И политического влияния. Потому что у меня Институт.

Это заставило его призадуматься. Институт Броадхеда для исследований за пределами Солнечной системы — одна из моих лучших идей. Я основал его очень-очень давно совсем по другим причинам. Говоря откровенно, я сделал это из-за налогов. Но я много вложил в него. Позволил ему заниматься чем угодно за пределами Солнечной системы и был достаточно предусмотрителен, подбирая совет директоров, так что теперь в нем люди, которые делают то, что я скажу.

Кассата оправился быстро.

— К дьяволу политическое влияние! Это приказ!

Я задумчиво улыбнулся. Потом позвал:

— Альберт!

Он возник, мигая в мою сторону поверх трубки.

— Передавай мое сообщение, — приказал я. — Начиная с этой минуты, все отделы Института должны прекратить всякое сотрудничество с Звездным Управлением Быстрого реагирования и отказывать персоналу ЗУБов в доступе к любой информации и базам данных. Укажи причину: прямой приказ Хулио Кассаты, генерал-майора, ЗУБы.

Кассата выпучил глаза.

— Минутку, Броадхед! — начал он.

Я вежливо повернулся к нему.

— У вас есть какие-то комментарии?

Он вспотел.

— Вы этого не сделаете, — голос его звучал странно — наполовину просьба, наполовину рычание. — Мы ведь все в этом заинтересованы. Враг — это наш общий Враг.

— Ну как же, Хулио, — ответил я. — Я рад это слышать от вас. Мне казалось, что Враг — ваша личная собственность. Не волнуйтесь. Институт не перестанет действовать. Работа продолжится; разведывательные корабли будут собирать сведения; мы по-прежнему будем накапливать данные о Враге. Мы просто больше не будем делиться ими с ЗУБами. Немедленно. Ну, что, отправлять Альберту сообщение или нет?

Генерал с ошеломленным видом стряхивал пепел с сигары.

— Не нужно, — пробормотал он.

— Простите. Я не расслышал, что вы сказали.

— Нет! — Он в отчаянии покачал головой. — Он обломает об меня палку.

Единственный «он», кого он мог иметь в виду, был плотский генерал Кассата. То есть, конечно, и он сам.

— Он сказал «он», — обратился я к Эсси, когда Кассата мрачно удалился.

Она серьезно ответила:

— Это интересно, я согласна. Двойник Хулио начинает считать плотского Хулио отдельной личностью.

— Шизофрения?

— Страх, — поправила она. — Он осознал, что время его жизни ограничено. Жалкий маленький человек. — Потом сказала почтительно: — Дорогой Робин. Я понимаю, что твои мысли в другом месте…

Я не подтвердил, потому что это было бы невежливо; но и не стал отрицать, потому что это правда. Даже споря с Хулио Кассатой, я продолжал поглядывать на сцену в Центральном парке. Мой двойник наконец дошел до Клары и поздоровался, и она только начинала говорить:

— Робин! Как при…

— …но можно мне сделать предложение?

— Конечно, можно, — ответил я в замешательстве. Если бы у меня были кровеносные сосуды, от которых краснеет лицо (кстати, было бы и само лицо, которое может покраснеть), я, вероятно, вспыхнул бы. Может, я и так это сделал.

— Предложение успокоиться, — сказала она.

— Конечно, — ответил я, кивая. Я сказал бы «конечно» в ответ на любое ее предложение. — А теперь, если не возражаешь, я хотел бы…

— Я знаю, чего бы ты хотел. Но возникают проблемы в несовпадении временных шкал, верно? Так что тебе особенно торопиться некуда, дорогой Робин. Может, немного поговорим вначале?

Я сидел неподвижно. (Клара только что кончила «…ятно…», и губы ее начали складываться для произнесения «снова тебя увидеть»). К этому времени я испытывал сильное замешательство. Нелегко сказать одной женщине, что вы очень хотите поговорить с другой, когда совесть у вас нечиста. А мне всегда казалось, что у меня по отношению и к моей дорогой жене Эсси, и к давно утраченной возлюбленной Джель-Кларе Мойнлин нечиста совесть.

С другой стороны, Эсси абсолютно права. Торопиться некуда. Она с любовью и заботой смотрела на меня.

— Трудная для тебя ситуация, дорогой Робин?

Я мог только ответить:

— Я очень люблю тебя, Эсси.

Она выглядела не любящей, а раздраженной.

— Да, конечно. — Пожала плечами. — Не меняй тему. Ты любишь меня. Я люблю тебя, мы оба в этом не сомневаемся; к настоящему обсуждению это не имеет отношения. Мы обсуждаем, что ты испытываешь по отношению к очень хорошей женщине, которую ты тоже любишь, — Джель-Кларе Мойнлин. Какие при этом возникают осложнения.

Когда она это высказала, прозвучало еще хуже. И нисколько меня не успокоило.

— Мы обсуждали это миллион раз! — простонал я.