Сокол и Ласточка - Акунин Борис - Страница 27

Я одобрил её твёрдость поощрительным возгласом.

— Успокойтесь вы оба, не кричите! — вскинул ладони Лефевр. — И, ради бога, угомоните вашего попугая, мадемуазель. Без того голова трещит! Я всё предусмотрел. Согласно недавно утверждённому указу Адмиралтейства, на корсарском корабле с экипажем более 40 человек обязательно должны быть священник и морской хирург.

— Кто-кто? — переспросила Летиция, очевидно, не поняв словосочетания chirurgien navigan.

— Попросту говоря, лекарь. Штраф за нарушение указа 2000 ливров, поэтому никто из арматоров и капитанов ослушаться не смеет. Это два лишних рта и два лишних жалованья, причём содержание врача немалое — 100 ливров в месяц. Попа я вам, Дезэссар, уже сыскал. Этот простак согласился плыть бесплатно. А с лекарем мы поступим вот как: переоденем госпожу де Дорн в мужское платье — и собьём одним камнем двух птиц. Во-первых, условия контракта будут выполнены, а во-вторых сэкономим на медике.

— Вы шутите?! — в один голос вскричали капитан и барышня.

Лефевр невозмутимо смотрел на них прищуренными глазами, в которых поигрывали злорадные искорки. Так вот в чём заключался подвох!

— А что такого? — с невинным видом спросил он. — По правилам, у врача должен быть патент, но, поскольку мало кто из настоящих медиков хочет плавать по морям, разрешается брать лекарских учеников, лишь бы они были грамотны, могли разобраться в содержимом медицинского сундука и имели от роду пятнадцать лет. Вам ведь есть пятнадцать лет, мадемуазель?

Она растерянно кивнула, застигнутая атакой врасплох.

— Ну вот, видите. В вашей смышлёности я уже убедился, что же до медицинского сундука, то можете не беспокоиться. Я по случаю закупил оптом на все свои корабли стандартные наборы, одобренные военно-морским ведомством. Там 20 необходимых хирургических инструментов, 28 медикаментов, гипс, корпия и всё прочее по утверждённому списку. Никто кроме Дезэссара о вашем маскараде знать не будет. А наш славный капитан не проболтается — это не в его интересах. Как вам моё предложение? Полагаю, это единственный способ решить нашу маленькую проблему.

В сущности, рассуждая логически, он был совершенно прав. Но…

— Но мы так не договаривались, — пролепетала Летиция. Её самоуверенность пропала без следа. Сейчас моя питомица выглядела перепуганной девочкой. — Я не стану обманывать команду! А вдруг меня разоблачат?

Дезэссар открыл рот и снова закрыл. Его физиономия из сизой сделалась лиловой. Я забеспокоился, не хватит ли беднягу удар. Судя по набухшим жилам на висках, «наш славный капитан» имел предрасположенность к апоплексии.

— Тут уж будете виноваты вы сами. — Арматор пожал плечами. — Договор обязывает меня предоставить вам возможность участия в плавании. Я её предоставил. Нигде в документе не сказано, какую одежду вы будете носить, женскую или мужскую. Коли вас не устраивает моё предложение, расстанемся миром, но аванс мой.

Однако он тут же сменил тон и заговорил мягко, вкрадчиво:

— Поверьте, сударыня, кроме как в мужском обличье, вам ни на один корабль не попасть. Никто во всей Франции на это не согласится. Во всяком случае сейчас, в военное время. Из вас получится бравый юноша, поверьте опытному глазу. Рост у вас отменный, фигура, по счастью, не отличается округлостью форм. Голос низок, а от соли и ветров он обретёт хрипотцу. Соблюдайте осторожность, и никто вас не раскусит.

Она жалобно воскликнула:

— Но я ничего не смыслю в медицине! А если придётся кого-то лечить?

— Лекарские ученики, которых я сажаю на другие свои корабли, тоже не Гиппократы.

— Да как я буду жить среди мужчин? — Летиция схватилась за виски. — Это невозможно!

— Вы имеете в виду естественные физические различия со всеми, так сказать, вытекающими последствиями? — покивал Лефевр, деликатно отставив мизинец. — Я продумал и это. У вас будет почти отдельная каюта. Только вы и монах. А монах — и не мужчина вовсе. Все его помыслы там.

Он закатил глаза и показал на люстру.

Здесь Дезэссар, наконец, справился с негодованием и завопил:

— Чёрррта с два! Я скорей сожру свои потроха, чем соглашусь на это! Никогда, вы слышите, сударь, никогда и ни за что Жан-Франсуа Дез…

Но арматор быстро перебил его:

— Не хотите — не надо. Корабль поведёт мсье Кербиан.

И капитан сразу заткнулся, поперхнувшись на собственной фамилии.

— Он опытный штурман, давно мечтает о самостоятельном плавании, — спокойной договорил Лефевр.

Буян стушевался и только метнул на своего патрона быстрый взгляд, в котором кроме ярости мне померещилось что-то ещё. Быть может, смущение? Хотя трудно представить, чтобы просоленный морской волк мог конфузиться.

Летиция опустила голову. Вид у неё был совсем потерянный. Полагаю, что на неё всей своей тяжестью обрушилась истина, которую Учитель сформулировал так: «Тяжело идти тропой, что ведёт к краю пропасти. Особенно если нельзя повернуть назад».

Глава шестая

Мортирка гноеотсосная

Всю ночь мы не спали. Сначала стригли волосы. То есть, стригла-то их Летиция, а я наблюдал и верещал, если видел, что получается совсем уж неровно.

Непростое дело — самой себя стричь, установив два зеркала одно напротив другого.

Длинные медные пряди падали на пол. Они были похожи на бруски красного золота, которое испанцы привозят из Нового Света в трюмах своих галеонов. Я поднял клювом один локон. От него пахло полевыми цветами, безмятежностью, девичеством — тем, что никогда не вернётся.

— Ужас какой, — пожаловалась Летиция, проведя рукой по стриженой голове. — Настоящий Epine. Вернее сказать, репейник. Ты, Кларочка, только посмотри!

Она всё время обращалась ко мне вслух, а я старался в ответ издавать хоть сколько-то понятные звуки.

«Наплевать! — заметил я, красноречиво качнув головой. — Какое это имеет значение?»

— Ты права, девочка. Уши торчат просто непристойно! Я и не знала, что они у меня оттопырены! Но ничего. Всякий уважающий себя лекарь носит парик.

Арматор дал нам целый тюк мужской одежды. В чёрный камзол, белую рубаху, чёрные штаны и козловые башмаки с грубыми чулками Летиция нарядилась, едва мы вернулись в номер. Когда же нацепила дешёвый парик из пакли бело-серого цвета, то превращение завершилось. В долговязом, длинноносом юнце было невозможно узнать медноволосую барышню, что я повстречал на Испанской набережной.

Покончив с переменой пола, мы занялись укладкой багажа. Из вещей, которые фройляйн фон Дорн привезла с собой, в плавании нам мало что могло пригодиться.

Платья, туфли, шляпы, нижнее бельё, шёлковые чулки, ароматические воды, а также иные принадлежности дамского туалета, назначение которых было мне неизвестно, отправились в сундук.

В качестве предметов полезных Летиция отобрала два карманных пистолета да складной нож.

— Знаешь, Клара, — сказала она, прежде чем запереть крышку, — вот смотрю я на все эти девичьи глупости, и странное у меня предчувствие — будто я никогда больше не надену чепца с лентами, фижм или туфелек на высоких каблуках. А ведь я всё это так ненавидела! Милая моя подружка, я очень невысокого мнения о женской доле. Но как страшно с нею расставаться, и, быть может, навсегда. Длинное платье и завитые кудряшки — неплохая защита от грубого, хищного мира. То, что позволительно даме, нипочём не сойдёт с рук мужчине. На удар придётся отвечать ударом, а не слезами. И в обморок не упадёшь…

«Не думаю, чтоб ты часто падала в обморок, когда носила женскую одежду», — фыркнул я, дёрнув клювом.

— Не смейся надо мной! Могу я немного похныкать хотя бы наедине с собой?

Ах вот как, «наедине»? Я обиженно отвернулся.

Утром пришли от Лефевра. Забрали деньги, положенные за наём судна. Серебро, оставшееся от тридцати тысяч, тоже взяли, выдав вексель на банкирский дом «Сансон», имеющий в Сале специальную контору, которая оказывает посреднические услуги при выкупе пленников.