Стрела Чингисхана - Самаров Сергей Васильевич - Страница 6

– Извините, Петр Ярославович, я стрелкового оружия не делаю, – возмущенно фыркнул профессор. – Я делаю только цифровые видеосистемы, цифровые прицелы, системы видеоконтроля и прочее похожее. Это большая разница. И в связи с этим я хочу задать вопрос товарищу капитану. Как вас по имени-отчеству величать?

– Валерий Николаевич.

– Меня зовут Вячеслав Якобович. Не Яковлевич, а Якобович. Это мне более привычно, чем армейское обращение. Итак, первый вопрос к вам, причем возник он не с потолка. Мне говорили, что спецназ не любит воевать в шлемах. Это правда?

– Правда. Вот лично мне каска всегда мешает. Я ее даже в командировку с собой не беру.

– А чем обходитесь?

– Предпочитаю обыкновенную вязаную шапочку армейского образца. Зимой под нее надеваю дополнительно войлочную шапочку из собачьей шерсти. Это хорошо утепляет.

– У вас какая собака?

– Никакой.

– А шерсть…

– Жена у соседей берет. У них ньюфаундленд. Говорят, только три породы собак обладают лечебной шерстью: самая лучшая шерсть у ньюфаундленда, еще неплохая у колли и у сенбернара. Остальные только греют, но не лечат. Мне жена сделала войлочную шапочку после контузии. Сначала просто повязку, потом и шапочку. Носил по необходимости, чтобы голова не болела. Помогало. Потом обнаружил, что эта легкая шапочка теплее любой меховой. И уже привык. А летом только повязку ношу, а поверху бандану.

– Придется, капитан, привычкам изменить. Или вообще их менять, – категорично, в приказном порядке сказал полковник Симагин.

– Если есть необходимость, я готов, товарищ полковник, – согласился Чанышев.

– Да, придется, – поддержал полковника профессор Крейцер. – Я понимаю вашу привязанность к войлоку. Это у вас, наверное, на генетическом уровне…

– То есть? – не понял Симагин.

– Средневековые монгольские воины носили и шлемы, и доспехи из войлока, – объяснил профессор. – Насколько мне известно, старинные русские дворянские фамилии Чаадаев, Чанышев и Карамзин берут свои корни от потомков Чингисхана. Насчет Карамзина я не уверен может он просто происходит от Кара-Мурзы, а Чаадаевы и Чанышевы – точно от Чингисхана. Значит, капитан Чанышев – чингисид, и у него в генах хранится устойчивая привязанность к войлоку.

– Да, – согласился капитан. – Наша фамилия пошла от хана Чаныша, перешедшего на службу к русским князьям. Чаныш в переводе с тюркского – «сын волка». После Чаныша мои предки еще два века считались татарами – тогда не делалось разницы между татарами и монголами, а потом один из предков, Сулейман Ибрагимович, получил княжеский титул. После этого наша татаро-монгольская кровь подпитывалась только русской кровью, и все остальные Чанышевы уже считались русскими. А войлок и я правда люблю. У меня даже в личной машине чехлы войлочные.

– Интересная ситуация получается… – задумчиво произнес полковник Симагин.

– Чем интересная?

– Это не относится к вопросу испытаний. Вернее, имеет к нему только касательное отношение. Но о странности ситуации разговор следует вести с командующим войсками спецназа ГРУ полковником Мочиловым. Мы от вас к нему едем…

– Но испытаниям это никак не помешает?

– Не помешает. Точно так же, как не должен им помешать войлок.

Профессор снова повернулся к Чанышеву:

– Да я не против, если вы будете надевать войлочную шапочку под шлем. Тем более эта шапочка лечит. Я сам собачник и знаю, что такое собачья шерсть. Пояс ношу постоянно. Из шерсти моей колли. Так что я не возражаю. Но шлем – обязательно. Не тяжелую металлическую каску, от которой шея, как я понимаю, устает и нарушается кровообращение головного мозга, а кевларовый шлем. Он и легче, и прочнее, и с пулей справляется лучше. И – функциональнее. Это главное. Наш шлем готовится для системы оснастки воина «Ратник». Слышали про такую систему? Мы только недавно завершили работу над наглазным тепловизорным устройством для шлема «Ратник», и теперь вам предстоит испытывать весь комплекс: шлем, прицел, внутришлемные системы связи, внутришлемный компьютер, тепловизионный наглазник и все сопутствующие элементы. Их немало, и все подробно описаны в инструкции по пользованию. Наши специалисты старались описывать доступно, чтобы разобрался даже самый несообразительный и малообразованный солдат. У нас таких еще хватает…

– Мы таких стараемся к себе не брать, – заметил капитан.

– Тем более. Но костюм «Ратник» предназначен не только для спецназа. Пока мы отослали на ваш адрес комплекты на два взвода. Для испытаний этого должно хватить. Я вам передам перечень вопросов для составления отчета. На каждый вопрос требуется написать подробный развернутый ответ. А пока… – Профессор посмотрел на полковника Симагина и закончил: – Пока предлагаю командиру роты опробовать шлем и автомат в тире. Это, конечно, не боевая обстановка, но тем не менее где-то получать первичные навыки необходимо. Идем, Петр Ярославович?

– Идем, – поднялся полковник Симагин.

Капитан Чанышев не удивился, что пошли они именно туда, где он и предположил наличие тира. В принципе, это было не слишком и сложно, хотя в военном научно-исследовательском институте под землей мог находиться и какой-нибудь цех, и лаборатория с особо засекреченным режимом. Но в подобных тирах капитан Чанышев бывал уже много раз, и в этот раз интуиция его не подвела. Даже вход здесь был стандартный для многих аналогичных сооружений Министерства обороны. Будка входа на лестницу, как обычно, была замаскирована под большую поленницу березовых дров, а на крыше поверх зацементированных поленьев валялось несколько совсем свежих, настоящих, слегка присыпанных редким в этом году снежком.

За дверью никого не было. Бетонные стены «поленницы» были настолько толстыми, что внутри казалось невозможно установить даже стол для дежурного. Вниз вела лестница, не слишком крутая, в три с половиной пролета. А вот внизу уже был дежурный. И даже не один. Дежурный солдат сидел на стуле перед мощными двойными металлическими дверьми со сложной системой запирания, что само по себе уже говорило о том, что тир планировалось в случае какой-то угрозы использовать по иному назначению. А чуть в стороне от дежурного за обыкновенным письменным столом сидел пожилой вислоносый майор, который, как и дежурный, встал при входе двух полковников и капитана, демонстрируя свой округлый животик.

– Здравия желаю! Что, Вячеслав Якобович, как и договаривались? – спросил майор с откровенным западноукраинским акцентом.

– Да, Олег Богданович. Все готово?

– Так точно.

– Тогда передаю вам с рук на руки капитана Чанышева.

Майор тяжелой поступью прошел в тир. Капитан Чанышев за ним, а следом двинулись и оба полковника. В торцевой части тира, как и положено, располагался огневой рубеж, снабженный в каждой из полос смотровой трубой и тросовым механизмом подачи мишеней. Смотровая труба и тросовый механизм подачи мишеней, казалось бы, исключали друг друга или хотя бы взаимозаменяли. Для чего было установлено и то и другое, капитану Чанышеву было непонятно. На письменном столе, рабочем месте майора, лежал кевларовый шлем с толстым, слегка затемненным стеклом и наглазником для правого глаза. Наглазник поднимался вверх и не мешал, когда хотелось просто смотреть невооруженным глазом. Там же, на шлеме, были и какие-то другие приспособления, пока непонятного капитану назначения. Здесь же лежали перчатки, от которых тянулись провода к шлему, и компактный автомат 9А91 с небольшим монитором, установленным на ствольной коробке.

Профессор что-то шепнул на ухо полковнику Симагину, и оба они с интересом стали следить за капитаном. Майор приглашающим жестом показал на стол, а сам с помощью тросового механизма подачи начал подгонять к огневому рубежу крепления для мишеней. Чанышев заметил, что майор вывесил по три мишени – на рубежи двадцати пяти, пятидесяти и ста метров – и повернулся к столу, не зная, что ему следует использовать изначально. И, пока никто не объяснил капитану что к чему, он взял в руки автомат, рассматривая монитор на нем.