Стрела Чингисхана - Самаров Сергей Васильевич - Страница 31

Но пушка стрелять вообще не торопилась. Не вздрагивал дом от взрыва снаряда, а вместо этого где-то там, в доме, заскрипели двери, вслед за этим послышался топот множества ног. Кто-то ворвался в дом, бегом пробежал по большой комнате в кухню и в другие комнаты, а потом от удара распахнулась дверь ветеринарной станции и солдаты, заставив понервничать Ветра, торопливо пробежали по всему помещению, держа у плеча какие-то короткие автоматы, на которых сверху было установлено что-то, формой и размером похожее на телефонные трубки или на маленькие мониторы компьютеров.

Первой мыслью Енали была мысль о том, что его сейчас арестуют. А он поехал без оружия и был не в состоянии даже оказать сопротивление этим вооруженным до зубов парням, потому что мурза запретил ему брать с собой оружие. Запретил, предвидя именно вот такой случай. Как понимал Енали, безоружного подростка никто захватывать не будет. Но если эти люди знают, что он все последние месяцы был вместе с мурзой Арслановым, то его наверняка должны постараться захватить, потому что каждый человек из джамаата – это информация о пути на базу, о ее местонахождении.

Но солдаты, парни, возрастом ненамного старше Енали, не обращали на него внимания, словно искали в доме и на ветеринарной станции кого-то, кто им хорошо известен. Или вообще просто на всякий случай обыскивали дом и станцию, предполагая, что Енали здесь не один. И только когда обыск был закончен, офицер потрепал Ветра по холке, снял с головы шлем со слегка затемненным забралом и резко и требовательно спросил у мальчика:

– Остальные где?

– Кто? – переспросил Енали, умышленно трудно произнося даже такое короткое русское слово. Он уже начал приходить в себя, испуг прошел, и Енали вспомнил, что он воин, один из бойцов джамаата мурзы Арсланбекова, а уже одно это требовало от человека достоинства.

– Остальные! Кто еще с тобой приехал?

У этого офицера, ростом чуть повыше Енали, голова была непомерно большая, и это выглядело комично. Однако злить офицера и смеяться над ним Енали не собирался.

– Со мной приехал Ветер, – ответил он.

– Ветер мимо пролетел и прочь ускакал. А кто остался?

– Нет, ты не понял… – невольно засмеялся Енали. – Ветер здесь, со мной… Ветер – это мой жеребец…

Офицер отложил в сторону шлем, который носил в левой руке, и снова потрепал коня по холке. Он, видимо, любил животных. И вообще как-то потеплел глазами и рядом с вороным жеребцом выглядел почти добрячком. Даже пропало желание смеяться над его большой головой.

Двери с улицы распахнулись, и вошли два офицера. Один из них выглядел человеком предельного для армии возраста. Он прошел дальше, осматривая ветеринарную станцию, а относительно молодой остановился по другую сторону Ветра и тоже приласкал жеребца. Этот тоже, кажется, животных любил. Енали слышал когда-то от отца фразу: «Если человек любит животных, значит, это хороший человек».

– Никого не нашли? – спросил он у офицера с большой головой.

– А это что? – кивнул тот на Енали. – Его вот и нашли. И еще Ветер здесь, как видишь, товарищ капитан, гуляет.

– Ветер… – Капитан оглянулся на дверь, но дверь была закрыта.

– Черный Ветер…

– Черный ветер бывает в степи после степного пожара, когда трава прогорит. А этот конь не черный, а вороной. Правильно я говорю, молодой человек? – беззлобно произнес капитан, и Енали, поняв, что лично против него эти спецназовцы ничего не имеют, успокоился.

– Правильно, – согласился он.

– А ты кто будешь? – спросил тот офицер, что вошел вместе с капитаном.

– Я здесь живу… Иногда… Я больше у родственников живу. Иногда приезжаю дом проверить. А вчера вот уши у Ветра заболели, я приехал за лекарством и уши прогреть…

– А… Ты тот сын умершего ветеринара, про которого никто ничего не знает? Говорили, ты на Ямал к родственникам уехал…

– Нет, туда далеко. Я в Калмыкии последнее время жил. Там тоже родственник есть. Вернее, родственница. Тетушка моей мамы. У них семья большая, бедная, но бедные люди помогают другим бедным всегда лучше, чем богатые. И как я с конем могу до Ямала добраться…

– Тоже верно. Но коня, да еще такого красавца, наверное, и продать можно.

– Я еще не женат, – ответил Енали, – но, в моем понимании, настоящему мужчине легче жену продать, чем коня.

– Это дело вкуса, – заметил старший офицер. – Кое-кто, я знаю, своих жен и бесплатно отдал бы, да никто не берет. И мучаются с ними до конца жизни.

С улицы послышался звук еще одной подъезжающей машины.

– Кто-то к тебе? – спросил офицер у Енали.

– Ко мне никто приехать не может, – ответил мальчик. – Никто не знает, что я здесь. Да и приехать некому…

Он не успел договорить, как дверь широко распахнулась и в помещение ветеринарной станции вошли двое полицейских.

– Опять этот… Который у дороги надоедал, – сказал капитан и поморщился.

«Этот» полицейский приехал с другим, видимо со своим начальником. Начальник ступал важно, брезгливо посматривая по сторонам, и походил то ли на мячик, то ли на надувной шарик. И при этом не переставая жевал губами.

– Ты, сынок, как хозяин, не будешь возражать, если мы у тебя погостим некоторое время? – спросил подполковник у Енали. Вежливо спросил, уважительно, хотя и с улыбкой. Но улыбка эта никак не унижала Енали. И он охотно ответил:

– Не буду.

Подполковник жестом отдал команду солдатам, чтобы устраивались кто где может.

– И хорошо. Как тебя зовут? – снова обратился подполковник к мальчику.

– Енали.

– А что у тебя с конем?

– Уши у него заболели. Отит. Я боялся, что ушного клеща в траве подцепил. Но смотрел через микроскоп, клеща не нашел. – Енали снова обнял Ветра за морду, а тот косил на посторонних умным глазом и слегка водил ушами. Но уже не так беспокойно, как раньше.

Тем временем приехавшие полицейские не восприняли встретившего их головастого офицера всерьез, беседовать с ним не захотели и сразу двинулись дальше.

– И кто здесь старший? – сурово и властно, тоном, не терпящим возражений, спросил тот полицейский, что беседовал со спецназовцами около дороги. Он был по-прежнему в бронежилете и разгрузке.

«Мячик» в звании подполковника всем своим видом олицетворял катящуюся под гору местную полицейскую власть. Он, может быть, хотел бы олицетворять власть в виде летящего воздушного шарика, но долго быть «шариком» у него не получалось – дыхания не хватало. Однако взгляд у полицейского был достаточно самодовольный.

– Что вы хотели? – в ответ спросил подполковник спецназа.

– Здесь я задаю вопросы. И я спрашиваю: кто здесь старший?

– Вы будете задавать вопросы в своем кабинете, если, конечно, до него доберетесь когда-нибудь, – спокойно ответил Разумовский. – А в расположении вверенного мне подразделения вопросы задаю я. И отвечайте на них, иначе я прикажу связать вас и отправить в камеру СИЗО за попытку срыва антитеррористической операции. Тогда уж вы точно никогда больше своего кабинета не увидите и вопросов больше задавать не будете. Я спрашиваю: что вы хотели?

Местная полиция, похоже, к таким отповедям привычку не приобрела. Суровый полицейский растерялся и не знал, что говорить и как себя вести. Помог его спутник:

– Я заместитель начальника районного отдела полиции. И хотел бы знать, что вы здесь делаете. По какому праву вы занимаете чужие жилые помещения и при этом еще пытаетесь угрожать органам власти?

– Наше пребывание здесь согласовано с оперативным штабом Антитеррористического комитета республики и с хозяином данного помещения, – кивнул в сторону Енали подполковник. – А ваше присутствие и ваши попытки контроля нашей деятельности я считаю неуместными и, если это повторится, приму конкретные меры, о которых уже говорил вашему коллеге. Я не шутник и не умею церемониться. В СИЗО вас по моей просьбе хорошо примут, обещаю. И найдут, с кем вы будете делить камеру. Кто ждет встречи с вами больше всего на свете…

Подполковник полиции в ответ снова интенсивно пожевал губами, потом подтолкнул в бок своего спутника, повернулся и молча направился к выходу. Если от входа «мячик» шел важно, откинув голову назад, то теперь наклонил ее вперед. Уже перед самым выходом он обернулся, посмотрел сначала на Енали, потом на подполковника спецназа и сказал: