Стрела Чингисхана - Самаров Сергей Васильевич - Страница 3

Низкорослый можжевельник вынудил его пригнуться и добираться до места, откуда полицейские будут видны, на четвереньках. Ориентируясь по голосам, Роберт Ильханович натянул тетиву лука, быстро приподнялся, прицелился за пару секунд и пустил стрелу. Еще перед выстрелом он успел заметить, что все полицейские, а их было четверо, носили бронежилеты. Но сильный лук, будучи не способным справиться с бронежилетом, легко справлялся с человеческими костями. Стрела пробила полицейскому череп, войдя чуть ниже затылка, и вышла где-то в области глаза. Полицейские не сразу поняли, что произошло. Реакция оказалась замедленной. А потом их лица вытянулись в удивленном испуге. Это дало возможность бывшему директору школы пустить и вторую стрелу. И снова в голову. Вернее, в глаз, потому что цель стояла лицом к стрелку. Только тут двое оставшихся сообразили, что происходит, и, вместо того чтобы залечь, бегом бросились к машине. Но до машины было добрых полста метров. Следующая стрела ударила полицейского в копчик, пробив тело насквозь. Бронежилет без «юбки» не прикрывает низ позвоночника и крестец, а полицейские традиционно не любят пристегивать «юбку» к бронежилету, предпочитая обходиться без лишней тяжести.

В последнего противника Роберт Ильханович прицеливался дольше, чем в других, даже рука от усталости задрожала, и это, наверное, помешало сделать прицельный выстрел. Стрела только скользнула по голове, оторвав полицейскому оттопыренное ухо. Тот упал, но быстро поднялся и стал от живота поливать длинными неприцельными очередями можжевельник и ивняк. Теперь Роберт Ильханович, не желая утомлять руку долгим натяжением, выстрелил так, как учил его отец. Этот метод стрельбы вообще-то рекомендуется для всадников, но никто не запрещает его применять и пешему воину. При такой стрельбе пальцы правой руки придерживают тетиву, а левая выбрасывает вперед сам лук. При этом указательный палец предпочтительно держать так, чтобы он показывал туда, куда следует попасть. Сейчас палец показывал на лицо последнего полицейского. И стрела попала точно туда, куда хотел мурза. Последний противник упал.

На всякий случай Роберт Ильханович наложил на тетиву еще одну стрелу и двинулся вперед. Первые двое полицейских признаков жизни не подавали. Сначала он хотел вытащить из убитых стрелы, но потом понял, что их придется просто обламывать, иначе не вытащить, и обломал наконечники и оперение. Новые стрелы сделать он сумеет сам. Последние двое были тоже мертвы, и Арсланбеков поступил со стрелами точно так же. И только после этого подошел к машине и открыл дверцу. На заднем сиденье сидел пятый полицейский. Этому досталось несколько пуль в голову, когда Роберт Ильханович отстреливался на скаку. С погоней было покончено. Пора продолжать путь. Соратники ждали возвращения своего мурзы, хотя они и звали его не мурзой, а эмиром. Но они будут звать его так, как он скажет. В этом Роберт Ильханович не сомневался…

Полицейские склады вооружений расположились с угла большого хозяйственного двора областного управления МВД. Вообще на территории этого двора много чего располагалось. Здесь был и строительно-монтажный участок МВД, вместе со своими мастерскими и складами, и автоколонна МВД, и ремонтная база автоколонны, и отдел снабжения, и еще куча всяких подразделений, которым не нашлось места в главном здании и которым по долгу службы было удобнее располагаться на окраине областного центра. Днем здесь всегда людно и суетливо, но в нерабочее время вся территория поступала в распоряжение роты охраны, которая склонности к суете не имела, спокойно занималась своим делом и никого на территорию не впускала и не выпускала. Автоколонна МВД имела собственные ворота, и по мере необходимости бывало, что и ночью, машины выезжали за эти ворота, минуя территорию общего двора.

Рота охраны не была полноценной ротой, поскольку состояла всего из ста шести человек вместе с командиром и командирами взводов. Но этого хватало на три традиционные смены. Караул осуществлялся по армейским нормам. То есть дежурить часовым приходилось по два часа, после чего их сменяли и отправляли отдыхать, а через следующие два часа эта смена становилась «бодрствующей», то есть ждущей своей очереди для нового заступления на посты. Обязательность «бодрствующей» смены обусловливалась тем, что сразу после сна часовой еще не все понимает и плохо соображает, потому «бодрствующей» смене спать запрещалось. Впрочем, призванные на службу полицейские давно уже научились спать с открытыми глазами, и вся «бодрствующая» смена выходила на дежурство в полусонном состоянии. Это, впрочем, никого не волновало, поскольку традиционно считалось, что люди, которых полиция может задержать, будут по возможности держаться от нее подальше.

Смена часовых только что прошла, и разводящий со снятой с постов сменой только-только успели вернуться в караульное помещение, когда на улице, рядом с бетонной стеной хозяйственного двора, появился всадник. Он ехал неторопливо и тоже, кажется, дремал в седле, по крайней мере голову держал опущенной. Вид всадника часового на угловой вышке не удивил. Здесь все-таки казачий край, время от времени можно даже на центральной улице областного центра встретить верховых казаков, задористо поигрывающих своими нагайками.

Часовой с угловой вышки сам был с Урала. Там тоже ходили по улицам казаки, только верхом не ездили. Шашки они гордо придерживали левой рукой, а в правой тоже держали нагайку как символ чего-то непонятного. Если бы это была власть, то в руках следовало иметь «державу», если это был какой-то символ, то правильно было бы дать этому символу какую-нибудь рекламу. Скорее, нагайка в руках уральских казаков выглядела только атрибутом костюма, поскольку вместо лошадей казаки пользовались автомобилями, которые нагайкой подгонять бесполезно. За эти костюмы с лампасами и с нагайками казаков там и звали ряжеными. Потому у часового на вышке отношение к местным казакам было слегка высокомерное. Вот он и посчитал, что уделять внимание всаднику для него, держащего в руках настоящий автомат с боевыми патронами, слегка унизительно, и отвернулся, показывая собственную невозмутимость и равнодушие. Но часовой зря так поступил. Едва он отвернулся, подставив взгляду всадника свою спину, как в руках у того откуда-то сбоку появился лук, стрела легла на тетиву и через несколько секунд запела, разрезая воздух. Часовой упал на перила своей вышки. Но перила были высокие, и он не перевалился через них, а тихо, без стука, сполз на пол.

Всадник тем временем оглянулся, молча поднял руку, и тут же из кустов по другую сторону дороги выскочили несколько человек в камуфляже и с оружием в руках. Не дожидаясь, когда они преодолеют полсотни метров, всадник снял с седла веревку с небольшим якорем, скрученную в кольцо, раскрутил над головой и забросил якорь на перила вышки. Тут и помощники его подбежали. Всадник быстро передал конец веревки кому-то из них, закрепил на спине лук в налучье, на боку – колчан со стрелами, спрыгнул с коня и отдал повод одному из помощников, судя по виду мальчику лет пятнадцати-шестнадцати. Тот легко вскочил в седло, но не поскакал, а так же спокойно, как раньше сам всадник, повернул за угол и поехал вдоль забора.

– Начинаем, мурза? – спросил один из подбежавших.

– Я, Бийтулла, кажется, уже начал, – спокойно ответил Роберт Ильханович, подергал веревку, проверяя лишний раз ее прочность, и, уперевшись ногами в стену, стал перебирать руками, поднимаясь вверх. Ножницы по металлу, чтобы разрезать колючую проволоку, ему не понадобились, поскольку веревка помогла просто перешагнуть через кольца «колючки», оттолкнуться от забора и, как на качелях, добраться до лестницы вышки. Ухватившись за перила, Арсланбеков перебрался на лестницу и дернул тот конец веревки, который держали его помощники. Веревка сразу стала вытягиваться за забор. Через пару минут к Арсланбекову присоединился первый помощник, следом за ним, уже через десять минут, за забором оказались все.

– Ваап, второй склад по правой стороне, – распорядился мурза Роберт. – План сигнализации не забыл?