Стрела Чингисхана - Самаров Сергей Васильевич - Страница 15

Омоновец пожал плечами, посмотрел на своего майора и быстро спрятался за кустами. Невооруженным глазом его не было видно.

Чанышев опустил забрало шлема и раскрыл ладонь левой руки.

– На мониторе иконка тепловизора изображена в виде зеленого глаза. Нажимаем на нее стилусом. Все. Забрало можно поднять. Ищем старшего лейтенанта ОМОНа.

Его и искать необходимости не было. Фигура отчетливо обрисовывалась среди кустов. При желании можно было в эту фигуру стрелять.

– Есть такие, кто не увидел?

Солдаты молчали. Значит, увидели все. Теперь можно было выступать в сторону пещеры.

– Ведите нас, майор… – потребовал подполковник Разумовский, но тут же стал резко сдергивать с головы шлем и вытаскивать из кармана трубку мобильника. Шлем при телефонном разговоре был помехой. Любой разговор был бы услышан всеми, у кого шлемы на голове. На всякий случай Разумовский, посмотрев на определитель номера, даже отошел на десяток шагов, чтобы гарантировать себя от прослушивания. И свой шлем оставил на камне. Майор ОМОНа взял его в руки и стал рассматривать.

– Что за штука такая? – спросил он Чанышева.

– Составляющая костюма «Ратник». На вооружение предположительно поступит в две тысячи четырнадцатом году.

– Только в армию? Или нам тоже нечаянно перепадет?

– Насколько я знаю, финансирует разработки только Министерство обороны. В МВД разрабатываются собственные аналоги. Может, лучше, может, хуже. Вопрос не в моей компетенции. Может быть, даже совместят разработки и сделают среднее арифметическое. Тогда, я думаю, до запуска в производство еще год ждать придется. Они сами не воюют, им торопиться некуда. Извините… – Капитан увидел приглашающий жест своего комбата, оставлять шлем на камне не стал, но отключил все оборудование, свой шлем снял и подошел к подполковнику.

– Получил данные по моему запросу, – коротко сообщил комбат. – По твоему, то бишь, запросу относительно потомка Чингисхана. Подробные данные переслали на компьютер нашего штаба. А в двух словах… Арсланбеков стал свидетелем преступления, в котором замешаны полицейские. Он по этому поводу выступил, а когда был в отъезде, ему в кабинет подбросили наркотики и пришли с обыском. Причем партия героина была расфасована по дозам – явно на продажу. Судя по всему, пытались таким образом избавиться от свидетеля. Обвинили его в распространении наркотиков среди школьников, а это еще и дополнительная статья за злоупотребление служебным положением. Все, естественно, узнали о случившемся, Арсланбекова предупредили, и он скрылся. Сообразил, что бороться с ментами с помощью закона он не в состоянии, и начал действовать своими методами. Вот, в принципе, и все. Подробности посмотрим на компьютере, когда вернемся. К нашему приезду их уже расшифруют. Устроит такой вариант?

– Устроит. И, наверное, здесь есть к чему прицепиться и где поискать следы. Только самого Арсланбекова жалко. Он ведь простых людей никогда не трогал?

– Если бы твоего сына призвали служить в полицию и его застрелил бы кто-то типа Арсланбекова, это тоже называлось бы «не трогать простых людей»?

– Понял, товарищ подполковник. Беру свои слова обратно. Тем не менее Арсланбекова жалко. Может быть, он и неплохой человек.

– Все может быть. Я в прошлом году беседовал с пленным бандитом. Он говорил, что в его понимании лучшим на свете человеком, самым честным и самым бескорыстным, был Хаттаб. И не в первый раз, кстати, слышу уже это мнение. Но честные враги – они в любом случае остаются врагами, с какой стороны ты на них ни посмотришь. А жалко бывает всех. У каждого бандита, даже самого отъявленного, обязательно есть мать. Ее тоже жалко. Однако жалость не должна нам мешать выполнять свой долг.

– Она и не мешает, товарищ подполковник…

В дальнейшем все было настолько удивительно просто, что поражались и солдаты, и офицеры. Техника позволила выполнить то, что раньше никогда не обходилось без неприятностей. В возможности неприятностей омоновцы уже убедились на своем опыте, потеряв трех бойцов ранеными.

– Как вы штурм пещеры проводили? – поинтересовался Разумовский у майора.

– Обыкновенно, товарищ подполковник. Как всякий штурм. Окружили вход. Не жалея патронов, начали простреливать все возможное пространство. Думаю, пулями еще одну пещеру внутри вырубили. А как только туда сунулись, нас двумя пулеметами встретили.

– Как только вы начали стрелять, они залегли. Если кого-то и могли задеть, то только рикошетом, но это несерьезно. И сразу предупредили их, что готовитесь к штурму. Стихла стрельба, вы пошли, а они головы подняли и встретили вас. Совершенно бездарно, майор, работали…

– Как могли, товарищ подполковник. Покажите, что вы сможете. Я понимаю, что такое тепловизор. Но входить вам придется через светлое отверстие. Изнутри это отверстие смотрится светлым окном. Стреляй не хочу во все, что там промелькнет. У бандитов два пулемета и четыре автомата. На небольшую площадь плотность огня получается мощная. Они все выметают через вход. И людей, и камни.

– Значит, не надо им давать возможность что-то увидеть.

– Ночи ждать? Ночью снаружи все равно светлее, чем внутри. Эффект колодца[7] срабатывает.

– Эффект колодца здесь ни при чем, – не позволил Разумовский омоновцу блеснуть интеллектом. – Но вам следовало сделать так, чтобы в пещере было светлее, чем снаружи, и все проблемы решились бы.

– Легко сказать. А как это сделать?

Со стороны входа в пещеру послышались следующие один за другим два выстрела из подствольника. Это были уже не первые подобные выстрелы. Комбат слышал такие же парные, когда только вошли в ущелье. Омоновцы постреливали на всякий случай, на везение. Вдруг осколки срикошетят и кого-то заденут. Но пещера выстрелами не отвечала. Только отборным матом, произнесенным громким, властным и хорошо поставленным голосом. Вход в пещеру работал как рупор, и оттого мат был слышен по всему ущелью.

– Очень просто. Световые гранаты у вас есть?

– Понял, – сказал майор. – Есть такие гранаты. Только что они дадут? Нам все равно прорываться через узкое пространство. Они это пространство хоть на свету, хоть в темноте огнем перекроют.

– Световая граната дает эффект временного ослепления и сильную резь в глазах. После ослепления уже не до оружия становится. Не до стрельбы. Когда человек теряет зрение, он не в состоянии понять, что это временное явление. Боль очень сильная, человек в панике, не способен к сопротивлению. Это я вам на будущее объясняю. А теперь смотрите, если интересно, как совмещается старое с новым.

Комбат распорядился, что в пещеру пойдут только четверо офицеров спецназа. Солдаты прикрывают их и охраняют вход в пещеру. Перед входом встали попарно, хотя он был настолько узкий, что двум парам одновременно не пройти, но два человека могуть и протиснуться. Справа встали подполковник Разумовский со старшим лейтенантом Сломовым, слева капитан Чанышев со старшим лейтенантом Васюковым. Чанышев и Разумовский держали в руках подготовленные световые гранаты. На такой дистанции срабатывали не переговорные устройства, а интегрированные внешние микрофоны, и потому офицеры сначала прислушивались. Они услышали шепот в пещере, но перешептывались бандиты на своем языке, и понять их было невозможно.

Разумовский переглянулся с Чанышевым, оба кивнули друг другу, показывая готовность, и после этого он крикнул в пещеру:

– Эй, козлы…

«Козлы» должны были хотя бы головы поднять на этот зов, если не откликнуться.

Тут же одновременно полетели две световые гранаты, взорвались, и вход в пещеру ярко осветился. В принципе, световые гранаты – это не оружие, хотя и сделаны на базе обыкновенной гранаты. Там нет осколков, нет взрывчатого вещества, а есть запал и обыкновенная алюминиевая пудра с примесью магниевой крошки. Эта смесь легко воспламеняется и горит ярким белым ослепляющим светом. В темноте такой свет становится убийственным для глаз человека, не успевшего зажмуриться или закрыть лицо.