Сицилия – верное лекарство от хандры. Часть 2 (СИ) - Лазовская Валерия - Страница 6

А вот кассата– пирожное арабское. Как это на вкус, я могу только догадываться, но попробую. М-м-м-м… Скорее всего, тут бисквит, пропитанный ликёром (чувствуется легкий градус и терпкость), обмазанный сверху все той же рикоттой (она разбавляет насыщенность пропитанного бисквита) и покрытый весёленьким зелёным слоем марципана, сверху засахаренная вишенка, по консистенции напоминает мягкую халву. Этот десерт более сладкий, нежели канноле, но тоже очень вкусный. И очень хорошо, что я начала с этой последовательности, канноле потерялось бы после кассаты.

- Опять ешь! – это Василина появилась.

- А ты чего такая злая? – мое настроение благодушно подправилось десертом.

- Посиди так, - попросила подруга, отошла на пару метров, щелкнула меня с разных ракурсов.

- Будешь? – предложила ей сладости.

Васька потянула носом.

- А кофе есть? Или мне кажется?

- С кофе на Сицилии вообще не проблема, а вот к чаю мне предложили аспиринчика.

Подруга заплатила за кофе, от сладостей отказалась, решив вдруг с сегодняшнего дня начать худеть. К чему бы это? Присела прямо на бордюр, который огораживал проезжую часть от пешеходной, оказавшись под козырьком палатки.

- Слушай, на меня народ опять как-то странно реагирует, - пожаловалась она.

- В смысле?

- Один дядька, у него игрушечная мебель продавалась, так он вообще ушел, не пожелав мне ничего продать, и козу мне показывал, - потянулась к моему канолле.

- А ты вообще чего-нибудь купила?

- Утюг, маленькую скалку, винтажное украшение чьей-то бабушки и один ключ.

- М-м-м-м, не густо. А ты с тем мужиком, который удрал, чего делала?

- В смысле? – обиделась Васька, - ничего не делала, просто цена у него заоблачная, поэтому я начала улыбаться, - подруга не удержалась и купила себе пару сладостей.

Понятно, улыбается подруга очень обворожительно, подключая к этому и порхание длинных ресниц, и проникновенности в голубизну глаз.

- Тут этттааа, такое дело, - решила я довести до ее сведения полученную мной информацию, по поводу ее цвета глаз, - ты, когда торгуешься, очки солнцезащитные одевай.

- Зачем? – удивилась, слизывая остатки крема с пальцев.

- На Сицилии есть древнее поверье, что голубые глаза могут навести порчу одним своим блеском.

Васька зависла с открытым ртом, растопыренными, не до конца облизанными пальцами, во второй руке малюсенькая чашка с кофе.

- Вот так, значит, да? Это кто тебе такую глупость про меня сказал? – заинтересовалась она.

- Лючия с Марком.

- Даааа? – переваривала новость о себе подруга, - а почему тогда не весь народ шарахается, а выборочно? – нашла подвох в логике местного населения.

- Как мне объяснили, это суеверие давнее, народ уже успел подзабыть с тех давних пор, но в глухих деревнях голубоглазую блондинку могут закидать камнями.

- А ты знаешь, сходится. На тебя народ по-иному реагирует. А на меня все больше с интересом, но каким-то запретным интересом. А чего Марк насчет зеленых глаз говорит? – попыталась подкусить меня.

- А я не интересовалась его мнением на сей счет, - и довольная показала ей язык.

Кальтаниссетта. Свое название, сохранившееся и по сей день, город получил во времена арабов, в переводе с их языка получается «Женский замок». До них были греки со своими военными укреплениями, чуть позже римляне со своим флотом, но по-настоящему закрепились арабы. Пришли, построили замок на вершине скалы и начали обживаться домишками вокруг. Вы только представьте: каменная высокая скала, верх ее почти отвесный и на макушке замок Пьетраросса (сейчас только остатки).

В древние времена, на мой современный взгляд, было все очень сложно: обычной дороги туда нет, видимо раньше была предусмотрена система навесных ступенек, по которым народ взбирался несколько раз на дню. Ну, сами посудите: воды нет, еды нет, я молчу про канализацию. С другой стороны, раньше к быту люди проще относились. Так вот, вокруг этого замка, по виду оборонительного сооружения, и начал разрастаться городок.

Потом на Сицилию в 1086 году пришли норманны, и началась феодальная история Кальтаниссетты, продлившаяся многие века. Серная промышленность в то время принесла городу экономическое благосостояние, апогей которого пришелся на начало прошлого столетия. Сегодня рудники закрыты, и времена "карузов" (по-русски: рабочие серных рудников) ушли в прошлое. Власти пытаются реанимировать их, в смысле рудники оживить, а не карузов, но уже в качестве туристической достопримечательности.

Расцвет Кальтаниссетты начался во времена правления знатного сицилийского семейства Монкада в XVI веке. Одним из первых зданий, возведенных в то время, стала церковь святой Агаты. Внешний облик отличается аскетичностью, заказчиком выступал иезуитский орден, отсюда и редкостная для Сицилии суровость, но внутри очень роскошно.

Чуть позже, XVII веке возведен Палаццо Монкада. Он задумывался как самый роскошный дворец на Сицилии, однако графа назначили вице-королем Сицилии и Сардинии, и он покинул город, не доведя свое детище до роскошного совершенства.

Знаете, я стала замечать, что древние городки Сицилии чем-то схожи между собой. Да, они все разные, да, каждый городок имеет свою индивидуальность, свое лицо, но всех их объединяет непосредственность и уютность. Тут все друг друга знают и даже к туристам относятся доброжелательно, с улыбками и искренней заинтересованностью. Может быть, это всего лишь дань сицилийскому гостеприимству, но я поймала себя на мысли, что, шагая по средневековым мостовым, я постоянно улыбаюсь, словно попала в дивную добрую сказку. Вот и сейчас умиляет абсолютно все: и узенькие кривые средневековые улочки, ступеньками взбегающие в гору, и маленькие дверцы домов, в некоторые даже мне с моим метром шестьдесят пришлось бы наклоняться и, судя по проемам между окнами, очень маленькими комнатками, и цветочные горшки с пышно-цветущей геранью, развешанные на стене домов, или стоящие на, и без того узких, ступеньках, и чистенькие, отполированные временем мостовые. Тут жизнь размеренная, неторопливая, наверное, именно это позволяет людям жить моментом, получая от каждой секунды максимум удовольствия.

Мы как-то неожиданно свернули с главной улицы, очутившись на параллельной. Везет же нам сегодня на зрелища. Тут вовсю шла бойкая торговля овощами, зеленью, рыбой, кальмарами, цветами. Судя по растрепанности, торговля шла давно, и нам здорово повезло, что успели до закрытия, некоторые уже начинали потихоньку собирать своих мелких рыбешек, осьминожек в контейнеры, овощи в ящики, цветы в коробки…

Я в спешном порядке схватилась за фотоаппарат, надо было раньше приехать, все колоритные местные уже успели отовариться, хотя вон того дедка, покупающего пару хвостов рыбы, я успела щелкнуть. Ему завернули эти самые хвосты в бумагу и положили в авоську. И вот эту бабульку с помидорками и одним баклажаном тоже. Она складывала покупки в пластмассовую корзинку.

Со времен древних римлян провинция Энна (Кальтаниссетта относится именно к этой провинции) славилась дарами земли. Она и по-прежнему богата оливками, овощами, местные в сентябре хвалятся своим столовым душистым виноградом. И здесь же выращивают опунции. Это фрукт, а может овощ, в общем, плод, растет на кактусе (их в свое время завезли то ли из Латинской Америки, то ли из Индии), так вот в июне с кактусов сбивают незрелые плоды, а в октябре снимают хороший урожай оранжево-зеленых колючих шариков. Еще его называют "индийский инжир", по вкусу напоминает нечто среднее между дыней и киви.

Неторопливо пообедали в первом попавшемся ресторанчике, перевели дух от полученных за сегодняшний день впечатлений и отправились досматривать городок. На улицах пустынно, народ предался дневной неге, и даже кот, развалившись на низеньком подоконнике открытого окошка, отдыхает. Мы с Василиной не удержались, сначала потискали его, потом сфотографировали. Довольный такой котяра, хоть и тощий, привыкший к диким нравам приезжих туристов, никак не отреагировал на наше восхищение им, как натюрморта. В обеденное время здесь тишина и покой. Все отдыхает: и узкие улочки, теряющиеся в лабиринтах, и старые храмы, прикрывшие свои двери, и зеленые сады, защищающие своей прохладой малочисленных еще туристов. В это время тишина и покой. Одни мы, неугомонные, взбираемся по цветочным лестницам к самому небу.