Хозяин Черного Замка и другие истории (сборник) - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 115

Зверь закрыл глаза. То ли верна оказалась старая теория о подавлении звериного взгляда силой взгляда человеческого, то ли огромный кот просто хотел спать – что бы ни было, он, не проявляя ни малейшего желания нападать, опустил чёрную лоснящуюся голову на могучие передние лапы и, похоже, заснул. Я стоял, боясь неосторожным движением вернуть его к гибельному бодрствованию. Всё же теперь зловредный взгляд не сковывал меня, и я мог собраться с мыслями. Итак, я заперт на всю ночь со свирепым хищником. Нет сомнений, что он не менее жесток, чем обходительный мерзавец, заманивший меня в ловушку, – тут рассказам хозяина можно верить. Как продержаться до утра? На дверь надежды никакой, на узкие зарешёченные окна – тоже. В пустой комнате с каменным полом укрыться негде. Звать на помощь бессмысленно. Я нахожусь во флигеле, до дома – не менее ста футов. К тому же шум бури заглушит любые мои крики. Остаётся уповать лишь на собственную отвагу и находчивость.

Тут я взглянул на фонарь, и меня обдала новая волна ужаса. Свеча сильно оплыла и еле теплилась. Ей оставалось гореть минут десять – не больше. Именно столько времени оставалось мне на размышление: я чувствовал, что, оказавшись со страшным зверем в кромешной тьме, я потеряю способность к какому-либо действию. Сама мысль об этом была невыносима. В отчаянии я водил глазами по своей пыточной камере и вдруг наткнулся на место, как будто обещавшее – не спасение, нет, но хотя бы не такую немедленную и неминуемую гибель, как остальная часть комнаты.

Я уже говорил, что, помимо передней стенки, у клетки была ещё и крыша, которая оставалась на месте, когда решётку убирали сквозь прорезь в стене. Она была сделана из железных прутьев, отстоявших один от другого на несколько дюймов и обтянутых прочной проволочной сеткой, а по бокам опиралась на массивные стойки. Она нависла над распластавшимся в углу животным, как огромный решётчатый тент. Между ней и потолком оставалось фута два-три. Если бы я сумел втиснуться в этот просвет, я сделался бы неуязвимым со всех сторон, кроме одной. Ни снизу, ни сзади, ни с боков меня не достать. Возможна только лобовая атака. От неё, конечно, не защититься, но так, по крайней мере, я не стоял бы у зверя на пути. Чтобы напасть, ему пришлось бы сойти с привычного маршрута. Раздумывать было некогда: погасни фонарь – и надежде конец. Судорожно глотнув воздух, я прыгнул, вцепился в железный прут и с трудом вскарабкался на решётку. Изогнув шею, я посмотрел вниз и вдруг упёрся взглядом в жуткие глаза хищника, в зевоте разинувшего пасть. Зловонное его дыхание обдало мне лицо, как пар от какого-то гнусного варева.

Впрочем, он был скорее озадачен, чем зол. Встав, он распрямил длинную чёрную спину, по которой пробежала лёгкая дрожь; затем, поднявшись на задние лапы, одной из передних он опёрся о стену, а другой провёл по проволочной сетке, на которой я лежал. Один острый белый коготь прорвал мне брюки (должен заметить, что я был во фрачной паре) и расцарапал колено. Это была ещё не атака, скорее проба, ибо, услышав мой вскрик, он опустился на пол, легко выпрыгнул из клетки и начал стремительно бегать по комнате, время от времени взглядывая на меня. Я же протиснулся вглубь до самой стены и лежал, стараясь занимать как можно меньше места. Чем дальше я забирался, тем труднее становилось меня достать.

По его движениям было видно, что он возбуждён: стремительно и бесшумно он кружил и кружил по комнате, то и дело пробегая под моим металлическим ложем. Удивительно: столь громадное тело перемещалось почти как тень, с едва уловимым шелестом бархатных подушечек. Свеча догорала, и разглядеть зверя становилось всё труднее. Наконец, вспыхнув напоследок и зашипев, она погасла. Я остался с котом в темноте один на один!

Мысль о том, что сделано всё возможное, всегда помогает перед лицом опасности. Остаётся только бесстрастно ждать развязки. Я понимал, что нашёл единственное место, дававшее хоть какую-то надежду на спасение. Вытянувшись в струну, я лежал совершенно неподвижно, затаив дыхание: вдруг зверь забудет о моём присутствии. Я сообразил, что уже около двух часов ночи. Солнце встаёт в четыре. До рассвета оставалось не более двух часов.

Снаружи по-прежнему бушевала буря, и в окошки беспрерывно хлестал дождь. В комнате стояло невыносимое зловоние. Я не видел и не слышал кота. Я пытался думать о других предметах, но лишь одна мысль смогла заставить меня на время забыть о своём плачевном положении. Это была мысль о подлости моего двоюродного брата, о его неимоверном лицемерии, о его звериной ненависти ко мне. Под приветливым лицом таился нрав средневекового палача. Чем больше я думал, тем яснее видел, как умно всё было проделано. Разумеется, он притворился, будто идёт спать. Без сомнения, позаботился и о том, чтобы это видели. Потом тихонько прошмыгнул вниз, заманил меня сюда и запер. По его версии всё выйдет очень просто. Он оставил меня докуривать в бильярдной. Затем мне взбрело в голову взглянуть напоследок на кота. Я вошёл в комнату, не заметив, что клетка открыта, и поплатился за это. Как можно будет доказать его вину? Подозрение – возможно, но улик – никаких!

Как медленно тянулись эти ужасные два часа! В какой-то момент раздался негромкий неприятный звук – похоже, зверь вылизывал свою шерсть. Несколько раз я замечал во тьме вспышку зеленоватых глаз, но взгляд на мне не задерживался, и я с надеждой стал думать, что кот или забыл обо мне, или не обращает на меня внимания. Наконец сквозь окошки забрезжил рассвет: сперва среди черноты показались два смутных серых квадрата, потом они побелели, и я снова увидел моего страшного соседа. Увы, он меня тоже!

С первого взгляда стало ясно, что теперь он настроен куда более агрессивно и кровожадно. Утренний холод раздражал его, и он явно проголодался. С беспрерывным рычанием он сновал вдоль дальней от меня стены, его усы злобно топорщились, хвост мотался и хлестал по полу. Дойдя до угла, он поворачивал назад, каждый раз при этом взглядывая на меня с выражением смертельной угрозы. Я видел, что он намерен меня убить. Но даже в эту минуту я не мог не восхищаться гибкой грацией дьявольского отродья, его плавными волнистыми движениями, блеском великолепной шерсти, живой дрожью ярко-красного языка на фоне чёрной как смоль морды. Глухое гневное рычание всё нарастало и нарастало, не прерываясь ни на секунду. Вот-вот должна была наступить развязка.

Смерть, казалось, приберегла для меня самый скверный час: в холоде и тоске, дрожа в лёгком фраке, я, как для пытки, распластался на своей решётке. Я старался подбодрить себя, воспарить духом – и в то же время, с той остротой видения, какая возникает только в полном отчаянии, искал способа избежать гибели. Ясно мне было вот что. Если бы передняя стенка клетки была снова выдвинута, а я оказался за ней, я был бы спасён. Но как привести её в движение? Я боялся шевельнуться, чтобы не привлечь внимание зверя. Медленно, очень медленно я высвободил руку и нащупал край решётки – верхний прут, слегка выступавший из стены. Потянув, я с удивлением обнаружил, что он поддаётся довольно легко. Трудность, конечно, была в том, что мне пришлось бы перемещаться вместе с решёткой. Я дёрнул снова и вытянул её ещё дюйма на три. Дело шло на лад. Я дёрнул ещё… и тут кот прыгнул!

Я не увидел прыжка – так внезапно и стремительно всё произошло. Я только услышал устрашающий рёв, и миг спустя гладкая чёрная голова, сверкающие жёлтые глаза, красный язык и ослепительные зубы оказались на расстоянии протянутой руки от меня. От прыжка решётка, на которой я лежал, содрогнулась, и я подумал (если только я мог о чём-нибудь подумать в такой миг), что падаю. На секунду кот повис на передних лапах, его голова была совсем рядом со мной, задние лапы пытались зацепиться за решётку. Я слышал скрежет когтей по проволочной сетке и едва не терял сознание от зловонного дыхания чудовища. Но прыжок оказался неудачным. Зверь не мог долго оставаться в таком положении. Медленно, яростно скаля зубы и бешено царапая решётку, он качнулся назад и тяжело спрыгнул на пол. Рыча, он тут же поднял морду ко мне и изготовился для нового прыжка.