Убийца, мой приятель (сборник) - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 76

– Последнее время я неоднократно замечал здесь этого господина.

– Верно. Вы слышали, наверное, что он работает старшим мастером на соседнем карьере?

– В самом деле? А мне казалось, что его больше привлекает ваше общество, мисс Фостер. Не могу сказать, что упрекаю его за это, поскольку сам грешен в том же, однако хотелось бы всё-таки достичь между нами определённого взаимопонимания. Я полагаю, мисс Фостер, что мои истинные чувства не могли укрыться от ваших глаз. Я не ошибся, не правда ли? Я обладаю достаточными средствами и положением, чтобы обеспечить семью. Не согласитесь ли вы стать моей женой, мисс Фостер?

Долли с превеликой радостью отшутилась бы в ответ на предложение Элиаса, но под пристальным взглядом его горящих глаз у неё начисто пропала всякая охота шутить. Она медленно зашагала по направлению к дому. Элиас безмолвно следовал за ней, покорно ожидая ответа.

– Вы должны дать мне немного времени на раздумье, мистер Мейсон, – сказала наконец девушка. – Не зря говорится: «Поспешишь – людей насмешишь». Или вот ещё: «Наспех жениться – век мыкаться».

– Ручаюсь, у вас не будет случая пожалеть об этом!

– Кто знает! В жизни всякое случается.

– Я сделаю вас счастливейшей женщиной во всей Англии!

– Звучит заманчиво. Вы ведь поэт, мистер Мейсон, не так ли?

– Скажем по-другому: я большой любитель поэзии.

– Скажите, поэтам нравятся цветы?

– Мне нравятся. Очень.

– Тогда, возможно, этот цветок вам что-то скажет, – молвила девушка, протягивая Элиасу всё тот же скромный побег шиповника и одновременно вглядываясь с жадным любопытством ему в лицо. Тот принял цветок и благоговейно поднёс его к губам.

– Он говорит о том, как сладостно быть рядом с вами. О, как завидую я ему и как мечтаю оказаться на его месте! – напыщенно произнёс телеграфист.

– Добрый вечер, мистер Мейсон, – раздался вдруг голос фермера Фостера, вышедшего из дома встретить гостя. – А где же мистер… Гм… Ах да, конечно… Чай на столе, молодые люди, и вам лучше поторопиться, пока заварка не перестоялась.

Покидая в тот вечер гостеприимный дом Фостеров, мистер Элиас Мейсон на минуту увлёк Долли в сторонку.

– Я не смогу снова прийти раньше субботы, – сказал он.

– Мы рады видеть вас в любой день, мистер Мейсон.

– Я надеюсь получить ваш ответ в субботу.

– Ах, но я не могу ничего обещать вам заранее.

– Разумеется, но ведь надеяться вы мне позволите?

– Ну, этого вам никто не может запретить, – ответила девушка со смешком в голосе; теперь, когда она убедилась в прочности своей власти над этим поклонником, она в значительной мере утратила прежнюю робость и держалась с ним почти так же свободно, как и с Адамом Уилсоном. Она стояла у двери, прислонясь к косяку. Вьющиеся побеги жимолости обрамляли её лёгкую, стройную фигурку. Огромный багрово-красный солнечный диск уже опустился на западе к самой линии горизонта, и лишь верхний край его выглядывал из-за ломаной гряды холмов, заставляя одинокий бук в поле, небольшое стадо коров и удаляющуюся мужскую фигуру отбрасывать бесконечно длинные тени в противоположном направлении. Девушка с усмешкой отметила, как сильно удлинились ноги у тени мистера Мейсона и каким ничтожным выглядит он сам по сравнению с неотступно следующим за ним гигантом.

В маленьком палисаднике перед домом слышалось гудение пчёл. Припозднившаяся дневная или ранняя ночная бабочка лениво порхала над цветочной клумбой. И ещё тысячи и тысячи крохотных существ жужжали и звенели вокруг, каждое занятое устройством собственной судьбы и почитающее себя, вне всякого сомнения, центром мироздания. Впрочем, то же самое можно было отнести и к присутствующей здесь девушке. Правда, комару отмерено природой всего несколько дней, а человеку – долгие годы, но это не мешало каждому из них радоваться жизни в тот тёплый летний вечер. На посыпанную гравием дорожку выполз большой жук и целенаправленно побежал куда-то, стремительно перебирая всеми шестью ногами. Жук то и дело спотыкался, наталкивался на препятствия, падал, но каждый раз поднимался вновь, встряхивался и спешил дальше к ему одному ведомой цели в дебрях травяных джунглей. Летучая мышь, неслышно трепеща крыльями, вылетела откуда-то из-за дерева. Лёгкий ночной ветерок окутал свежим дыханием склон холма, принеся на своих крыльях слабый солёный привкус холодной морской воды. Долли Фостер поёжилась и собралась уже вернуться в дом, но тут из коридора вышла её мать.

– Билл! – воскликнула она. – Ты чем это здесь занимаешься, негодник?

Девушка присмотрелась и только сейчас заметила присевшего на корточки под буком бесфамильного батрака. Его жёлто-коричневое облачение практически сливалось с корой дерева.

– А ну-ка, убирайся отсюда, да поживей! – продолжала вопить миссис Фостер.

– Что делать надо, хозяйка? – спросил тот, подойдя поближе и покорно склонив голову.

– Ступай поруби солому на сечку в овине.

Билл кивнул и удалился шаркающей походкой – ни дать ни взять комический персонаж в заляпанных грязью башмаках, подвязанных верёвкой штанах и с задубевшей кожей цвета жареного миндаля.

– Так ты, дочка, выходит, выбрала Элиаса, – сказала мать, обнимая девушку за талию. – То-то я углядела в окошко, как он аж присосался губами к твоему цветочку. Ну что тебе сказать? Жаль, конечно, Адама. Человек он хоть и молодой, но вполне самостоятельный и порядочный. Опять же бант синий носит, и денежки у него на книжке в почтовой конторе имеются. Но ведь должен же кто-то страдать, иначе как можем мы очиститься от скверны греха? Ежели к молоку не приложить рук, так и маслица не попробуешь. Сначала надо его снять, потом взболтать, а после взбить в маслобойке. Так же и с людьми Господь поступает, прежде чем принять их в сонм ангелов. Точно как при сбивании масла!

Долли расхохоталась:

– Да, мамочка, только я ещё не выбрала Элиаса. Пока, во всяком случае.

– Нет? Значит, ты предпочитаешь Адама?

– Адаму я тоже не дала ответа.

– Ах, Долли, девочка моя! Ну почему ты не желаешь слушать советов старших? Сколько можно повторять, что с такими выкрутасами ты потеряешь обоих, только и всего.

– Успокойся, мамочка, ничего подобного не произойдёт. Всё в порядке. Но ты ведь должна понимать, как непросто мне приходится. Мне нравится Элиас. Он умеет красиво говорить, всегда такой уверенный и твёрдо знает, чего он хочет. Но мне нравится и Адам, потому что… Да просто потому, что я отлично знаю, как сильно он меня любит.

– Ах ты, господи, да что же мне с тобой делать? Ты же не можешь выйти замуж сразу за обоих – это всё равно что гнаться за двумя зайцами одновременно.

– Ты права, матушка, но у меня есть верный способ не ошибиться в выборе. Видишь эту веточку с цветком?

– Ну и что? Обыкновенный шиповник.

– А как ты думаешь, где я его нашла?

– Где-нибудь на обочине, скорее всего.

– Вот и не угадала! На подоконнике в моей комнате.

– В самом деле? И когда это было?

– Сегодня утром. Я встала в шесть часов, смотрю, он лежит, свеженький, только сорванный. То же самое случилось вчера и позавчера. Каждое утро на подоконнике появляется новый цветок. Ты правильно сказала, матушка, что в нём нет ничего необычного, другое дело, можно ли считать обычным человека, который день за днём находит в себе силы вставать на рассвете и тайком пробираться к моему окну только ради того, чтобы показать девушке, какое место мысли о ней занимают в его сердце?

– Ну и кто ж это?

– Ах, если б я только знала! Думаю, что это Элиас. Ты же знаешь – он поэт, а поэты любят делать подобные приятные сюрпризы.

– И как же ты собираешься узнать точно?

– Утром обязательно узнаю. Кто бы это ни был, утром он явится снова. Вот тогда я точно пойму, за кого мне выходить. Скажи, мамочка, отец перед вашей свадьбой когда-нибудь делал что-то похожее для тебя?

– Как-то не припоминается, доченька. Скажу только, что твой отец всегда был большой любитель поспать.

– Ну ладно, матушка, можешь больше ни о чём не волноваться. Будь уверена, завтра утром я первым делом расскажу тебе, кто приходил.