Преступления и призраки (сборник) - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 85

– Нет, голубчик, никогда о таком не слышал.

– Может, был, но ты о нем не слыхал. Как ты думаес, ты бы слыхал о боа-стрикторе сорок пять футов длиной, если бы он был в Южной Америке?

– Что ж, может и был такой.

– Папа, – сказал Паренек, продолжая перекрестный допрос с живой непосредственностью ребенка, – может боа-констриктор проглотить маленького зверя?

– Да, конечно может.

– А может он проглотить ягуара?

– Ну, это – не думаю. Ягуар – очень большое животное.

– Ну тогда, – спросил Щекастик, – может ягуар проглотить боа-стриктора?

– Глупый ты осел, – сказал Паренек. – Если ягуар всего девять футов длиной, а боа-констриктор – тридцать пять футов длиной, так изо рта у ягуара знаешь сколько торчало бы? Как он может такое проглотить?

– Он бы откусил, – отозвался Щекастик. – А потом еще кусок на ужин, и еще – на завтрак… но послушай, папа, стриктор не мог бы проглотить дикобраза, правда? У него все горло будет болеть до самого низа.

Громкий смех и долгожданный отдых для Папы, который отвернулся к своей газете.

– Папа!

Он отложил газету с видом сознания своей добродетели и разжег трубку.

– Что, голубчик?

– Какую ты самую большую змею видел когда-нибудь?

– Да ну их, змей! Я от них устал.

Но дети от них никогда не уставали. Снова наследственность, ибо змея для древесного человека была самым страшным врагом.

– Папа из змеи суп сварил, – сообщил Паренек. – Расскажи нам о той змее, папа.

Детям рассказы больше всего нравятся в четвертый или пятый раз, так что без толку говорить, вы, мол, все уже знаете. Самая лучшая история – та, которую можно проверить и поправить.

– Ладно, голубчик, к нам заползла гадюка, и мы ее убили. Потом нам понадобилось сохранить скелет, а мы не знали, как получить его. Сначала мы думали было ее закопать, но это казалось слишком медленно. Тогда мне пришла мысль разварить мясо гадюки на костях, и я взял старую жестянку из-под мяса, мы положили туда гадюку, налили немного воды и поставили на огонь.

– Вы ее на крючок повесили, папа.

– Да, мы повесили ее на крюк, на какой вешают горшок с кашей в Шотландии. А потом, только она там побурела, вошла жена фермера и подбежала смотреть, что это мы готовим. Когда увидела гадюку, то решила, что мы собрались ее есть. Закричала: «Ах вы, черти немытые!» – схватила жестянку своим передником и выкинула в окно.

Новые взрывы детского смеха, а Щекастик повторял «Вы, чегти немытые!», покуда Папе не пришлось хлопнуть его не всерьез по затылку.

– Расскажи еще что-нибудь о змеях, – закричал Паренек. – Ты действительно страшную змею когда-нибудь видел?

– Такую, от которой почернеешь и умрешь за пять минут, – уточнил Щекастик. Самая ужасная вещь всегда привлекает Щекастика.

– Да, мне пришлось видеть кое-каких ужасных созданий. Однажды в Судане я дремал на песке, как вдруг открываю глаза – а тут жуткое существо, вроде огромного слизняка с рогами, короткое и толстое, около фута в длину, передо мной ползет прочь.

– Кто это был, папа? – шесть взволнованных глаз обратились к нему.

– Это была смерть-гадюка. Такая, я уверен, убьет тебя в пять минут, Щекастик, если укусит.

– Ты ее убил?

– Нет, она удрала раньше, чем я смог до нее добраться.

– Что ужаснее, папа – змея или акула?

– Мне обе не очень-то нравятся!

– Видел ты когда-нибудь, как акулы едят человека?

– Нет, голубчик, но меня самого чуть не съели.

– У-у-у! – все втроем.

– Я сделал глупость: поплыл вокруг корабля в таких водах, где много акул. Когда я обсыхал на палубе, то увидел высокий плавник акулы над водой поблизости. Она услыхала плеск и приплыла меня искать.

– Ты испугался, папа?

– Да. Просто похолодел.

Наступила тишина, в которой Папа снова видел золотистый песок африканского побережья и снежно-белый ревущий прибой с длинным гладким горбом волны.

Дети тишины не любят.

– Папа, – заговорил Паренек. – А зебу кусаются?

– Зебу! Да ведь они коровы. Нет, конечно, нет.

– Но зебу может боднуть рогами.

– Да, боднуть может.

– Как ты думаешь, зебу одолеет крокодила?

– Ну, я бы поставил на крокодила.

– Почему?

– Ну, голубчик, у крокодила большие зубы, и он не прочь зебу съесть.

– Но если зебу подберется, когда крокодил не будет смотреть, да как боднет его!

– Что ж, будет один – ноль в пользу зебу. Но одно бодание крокодилу не повредит.

– Нет, одно не повредит, правда. Но зебу продолжать будет. Крокодилы ведь живут на песчаных берегах? Ну так зебу придет и тоже станет жить возле песчаного берега – как раз так далеко, чтобы крокодил его никогда не видел. Тогда каждый раз, как крокодил отвернется, зебу и боднет его. Разве ты не думаешь, что он победит крокодила?

– Ну, может и победит.

– Как ты думаешь, сколько зебу нужно времени, чтобы победить крокодила?

– Ну, это зависит от того, как часто он сможет улучить момент боднуть.

– Ладно, если только раз в три часа бодать будет, ты думаешь?..

– Ох, да ну его, зебу!

– Вот это как раз скажет крокодил! – закричал Паренек, хлопая в ладоши.

– Значит, я согласен с крокодилом, – сказал Папа.

– А сейчас всем хорошим детям пора в постель, – вмешалась Госпожа, когда в сумраке замаячил белый передник няни.

II. О крикете

Внизу шел ужин, и все хорошие дети давно должны были уже пребывать в стране снов. Но вот сверху донесся странный звук.

– Что такое? – спросил Папа.

– Паренек тренируется играть в крикет, – отозвалась Госпожа с удивительным ясновидением материнства. – Он встает с постели, чтобы упражняться в подаче. Ты бы поднялся и поговорил с ним об этом серьезно, а то он так на добрый час меньше спит.

Папа отбыл с этой миссией, намереваясь рассердиться, а, даю слово, он может быть очень сердитым, когда захочет! Однако, добравшись до верхней площадки лестницы и слыша, что шум еще продолжается, он тихо подошел и заглянул в приоткрытую дверь.

В комнате светил только ночник. В слабом мерцании Папа увидел фигурку в белом, тонкую и легкую, проделывающую коротенькие шажки и круговые движения рукой посреди комнаты.

– Привет! – сказал Папа.

Фигурка, одетая в белое, повернулась и подбежала к нему.

– Ой, папа, как замечательно, что ты пришел!

Папа почувствовал, что сердиться на самом деле не так легко, как кажется.

– Послушай! Отправляйся в постель, – это была самая лучшая имитация, на какую он оказался способен.

– Да, папа. Но сначала – как тебе это? – он подался вперед, быстро и грациозно взмахнув рукой.

Папа игрывал в крикет, хоть и давно, а потому взглянул на удар со знанием дела.

– Хорошо, Паренек. Мне нравится высокая подача. Настоящий свинг Споффорта.

– Ой, папа, давай поговорим о крикете! – Папу подтащили к краю постели, и белая фигурка нырнула под простыню.

– Да, расскажи о квикете, – проворковали из угла. Щекастик уже сидел на кроватке.

– Негодный мальчишка! Я-то думал, хоть один из вас спит. Я не должен тут оставаться. Вы из-за меня не засыпаете.

– Кто такой Попофф? – закричал Паренек, цепляясь за Папин рукав. – Он что, был очень хороший подающий?

– Споффорт был лучшим подающим, какой ступал когда-нибудь на крикетную площадку. Он был Великий Австралийский Подающий, и он многому нас научил.

– Он убил когда-нибудь собаку? – вопросил Щекастик.

– Боже мой, нет. Чего это ты?

– Потому что Паренек сказал, был такой быстрый подающий, что мячом собаку насквозь убил.

– А, это старые россказни. Я такое слышал, когда был совсем мальчуганом, о каком-то подающем, которого звали, кажется, Джексон.

– Большая была собака?

– Нет-нет, сын, никакой собаки не было.

– Это была кошка, – предположил Щекастик.

– Нет; говорю тебе, этого не было.

– Но о Споффорте расскажи нам! – закричал Паренек. Щекастик с его буйной фантазией обыкновенно отвлекался, но старший неизменно и горячо возвращался к предмету. – Он был очень быстрый?