Поднимаясь ко мне - Лейтон Мишель - Страница 7

— Ты можешь поверить мне хотя бы один раз? Пожалуйста! Знаю, что не дал тебе достаточных оснований, но послушайся своего сердца. Обещаю, обещаю, что не разочарую тебя.

Произнося эти слова, я понимаю, что не должен давать таких обещаний. Но одно могу обещать точно: если она все же разочаруется, это случится не потому, что я не сделал всего, что в моих силах, чтобы стать таким парнем, какого она заслуживает. Я хочу быть таким, ради какого можно пойти на риск. Хочу, чтобы она наконец-то влюбилась в правильного парня.

Оливия ничего не говорит, только кивает. Я знаю, ей трудно, но тот факт, что она готова попытаться, вселяет в меня надежду. Может быть, если я привезу Оливии какие-нибудь ее личные вещи, ей станет легче. Помню, она бросила свою сумку у входа в квартиру, прямо за дверью, и я ее не захватил, когда мы уезжали. Я заеду туда и заберу ее на обратном пути. Может, от этого Оливия почувствует себя лучше. Но я все-таки мужчина. Откуда мне знать?

— Скажи мне, что ты будешь есть. Я закажу. Поешь, пока меня нет. А я вернусь, возьму твою сумку, немного одежды и запру дом. Тебе нужно что-нибудь особенное?

Оливия некоторое время молча размышляет, а потом качает головой. Я не совсем понимаю, почему она такая тихая, но не хочу давить на нее.

— Кроме того, мне нужен твой мобильник. Я оставлю его в клубе — на всякий случай. А пока будешь пользоваться разовыми телефонами, которые я принесу. Ладно?

Она снова кивает.

— Утром сможешь позвонить отцу и Джинджер. Скажешь, что у тебя сломался телефон и ты несколько дней будешь сама им звонить. Этот телефон мы выбросим, как только ты с ними поговоришь, а для дальнейших звонков будешь использовать другой.

Оливия одобрительно улыбается, но улыбка очень напряженная.

— Все будет хорошо. Я все сделаю, как надо.

Она опять кивает и ничего не говорит. Я отказываюсь признавать, что, возможно, испортил все непоправимо. Нет, мне просто надо найти способ заставить Оливию поверить, что я в состоянии выпутать нас обоих из этой заварушки. Может быть, тогда…

5

ОЛИВИЯ

Не могу вспомнить, как называется то, что я ем. Название какое-то чудное, экзотическое, иностранное. Я такого раньше не слышала. Меня интересует только одно — что это цыпленок. Я люблю курятину. А это великолепная курятина. Вкусовые пупырышки у меня работают как надо, так что в ощущениях я уверена. Но вкуса не чувствую. Или просто не могу получить удовольствие от еды. Мой разум и мое сердце слишком перегружены проблемами, чтобы наслаждаться хоть чем-то.

Что я натворила? Не только сделала то, чего делать не следовало — связалась с очередным плохим парнем, — так еще нашла такого, у которого на самом деле страшное прошлое. Он опасен не только для моего сердца, он вообще опасен.

Вопрос о том, чтобы сбежать, на этом этапе уже не стоит. Определенно. Это рискованно. Ну, не для моего физического благополучия. Так будет спокойнее для моего сердца. Но опять же, может, и нет. Даже после всего, что было, я не знаю, как понимать Кэша. Иногда он такой милый, искренний и…

Он обращается со мной так, будто я для него нечто важное. Говорит со мной, будто я особенная. Не такая, как те, кого можно поматросить и бросить, что для Кэша привычно. — Кажется, он меня ценит — оберегает меня и мое счастье. Только… я.

Я и раньше заставляла себя верить в то, чего на самом деле не было. С одной стороны, я знаю наверняка, это можно не проверять; знаю благодаря большому опыту, что эти дикари делают с такими девчонками, как я. Но с другой стороны, что-то подталкивает меня пойти на риск. Голос, какого я прежде не слышала, который, кажется, доносится из самой глубины моей души, говорит, что Кэш другой.

Вопрос: что делать? Что делать, что делать? Всегда один и тот же. И насколько сложнее ответить на него, когда решение только за мной, когда я должна сделать шаг, трудный шаг.

Но прямо сейчас обстоятельства диктуют мне выбор. Я связана. По крайней мере, на данный момент. Мне надо держаться за Кэша, пока не закончатся все эти бандитские разборки, что, надеюсь, случится вскоре. А потом нужно будет решаться. Только тогда я смогу думать.

Покончив с едой, я встаю и начинаю беспокойно ходить по комнате. Мне не нравится, что нет телефона, тяжело оставаться в неведении. Как страшно не знать, увижу ли я Кэша снова, останется ли Марисса живой и невредимой, не заберется ли в мой дом через распахнутую дверь енот и не разорвет ли в клочья все, что там есть.

Да, в голову лезут всякие нелепости. Но больше всего меня беспокоит входная дверь: не осталась ли она открытой. Как испорченная пластинка, мысль возвращается к одному и тому же снова и снова.

Я почти уверена, что дверь мы закрыли. То есть я была несколько рассеянна. Мягко говоря. Может быть, Кэш запер ее, а я просто не заострила на этом внимания. Может, я сама закрыла ее по привычке и просто не помню. Или, может быть, никто из нас этого не сделал, и теперь все мое имущество едет в тележке какого-нибудь бездомного. Кто знает? Думаю, время покажет.

Если нечто подобное произойдет, некоторые вещи очень легко и быстро обнаружатся. Бездомный, который украсит стены своей картонной коробки часами за две сотни баксов, будет немного выделяться на общем фоне, так же как и тот, кто решит прогуляться по улице в туфлях от Джимми Чу или вечернем платье от «Прада». Кто захочет получить эти вещи обратно после такого употребления? Точно не я! Я пожелаю бродягам счастливого пути и скажу: «Надеюсь, вам удобно в дорогущих сандаликах Мариссы».

Единственное, что я смогу опознать, — свои футболки от Тэда. Меня это сильно печалит? Может, мне следует отныне метить свое белье…

Криво ухмыляюсь своим безумным мыслям и округляю глаза. У меня очень странные механизмы психологической адаптации.

Роскошная мраморная ванна в нашем люксе обставлена по кругу всевозможными приспособлениями для мытья. На двери висит толстый купальный халат. Хотя у меня нет ни чистой одежды, ни туалетных принадлежностей, ванна — такое искушение, просто не устоять. Поэтому я открываю кран и раздеваюсь, а просторная комната наполняется паром.

Через тридцать минут я изучаю сморщившиеся подушечки пальцев и размышляю, не пора ли вылезать. После такого долгого распаривания в воде с пеной для ванн кожа настолько пропиталась лавандой, что этот запах мог запросто добраться до печенки. Но дело того стоило. В горячей воде, кажется, утонула часть моих тяжелых мыслей. По крайней мере на какое-то время. Этому помогла и сильная усталость. Неделя была действительно длинная и эмоционально напряженная!

Я вытаскиваю затычку и спускаю воду, вытираюсь и надеваю мягкий теплый халат.

Богатые относятся к этому легко!

Однако я тут же отметаю эту мысль. Кэша сделали деньги, хотя и нажитые нечестным путем, и он мог бы возразить, что некоторые богатства не стоят цены, которая за них уплачена. На самом деле я могу гарантировать, что он так и сказал бы. Он так много потерял из-за стремления своего отца обогатиться. Хоть это и началось с попытки прокормить семью, однако вскоре превратилось в нечто большее. Да, он хотел выбраться, но все равно продолжал получать финансовые выгоды от связей с организованной преступностью. И посмотрите на них обоих теперь — сплошные страдания!

Я иду в спальню, заползаю под одеяло, чтобы дать отдых глазам, пока Кэш не вернется. Беспокойство по поводу его долгого отсутствия я заталкиваю на дальний план сознания. Отказываюсь думать о том, что Кэш мог пострадать и как это отразится на моей жизни. Не могу размышлять в таких условиях. И не буду. Есть ли у нас с Кэшем будущее — это один вопрос, разобьет ли он мне сердце — другой. Но его гибель? Это нечто совершенно иное. Я не могу вынести мысли о мире, в котором нет Кэша, даже если он не мой.

Сажусь в постели раньше, чем осознаю, что услышала какой-то звук, — мозг подал сигнал. Я просто шокирована тем, что смогла уснуть. Это свидетельствует о том, насколько сильно я на самом деле устала.