Шпион - Касслер Клайв - Страница 32

Рядом стояла «крестная мать» броненосца, которой предстояло дать кораблю имя, красивая темноволосая девушка, в прогулочном полосатом костюме и опереточной широкополой шляпе с перьями, украшенной красными пионами. Она не обращала внимания на инструкции, которые лихорадочно шептал ей морской министр — ее отец, а он предупреждал, чтобы она не задерживалась в решающий момент: «Бросай изо всех сил, как только корабль двинется, не то будет поздно».

Взгляд ее не отрывался от высокого золотоволосого детектива в белом костюме, который смотрел куда угодно, только не на нее.

Исаак Белл не спал в постели с тех пор, как двое суток назад прибыл в Камден. Первоначально он собирался приехать на церемонию заранее, накануне, вместе с Марион и пообедать в Филадельфии. Но потом филадельфийская контора прислала в Нью-Йорк тревожную телеграмму. Ходили все более упорные слухи о загадочном немце, который намеревался сорвать спуск. Детективы, связанные с немецкой иммигрантской общиной, слышали о некоем недавно приехавшем человеке, который утверждал, что он из Бремена, но говорил с ростокским акцентом. Он якобы искал работу на Нью-йоркской верфи, но в компанию не обращался. А несколько рабочих непонятно как потеряли значки, удостоверявшие, что они работают на верфи.

В этот день ранним утром Анжело дель Росси, владелец дансинга, в котором был убит Аласдер Макдональд, разыскал Белла. Он сообщил, что к нему пришла женщина, испуганная и расстроенная. Немец, подходящий под описание приезжего из Ростока — высокий, светловолосый, с тревожными глазами, — сделал ей признание, а она пересказала его дель Росси.

— Она работает только часть дня, Исаак. Вы понимаете, что это значит.

— Я слышал о таком виде труда, — заверил Белл. — Но что точно она сказала?

— Немец вдруг стал говорить ей, что невиновные не должны умирать. Она спросила, что это значит. Они пили. Он замолчал, потом выпалил еще что-то, как бывает с пьяницами, сказал, что цель справедливая, но средства неправильные. Она снова спросила, что это значит. Тогда он расплакался и сказал — она клянется, что передает слово в слово, — «Дредноуту крышка, но погибнут люди».

— Вы верите ей?

— Она ничего не выигрывала, придя ко мне, только чистую совесть. Она знает тех, кто работает на верфи. И не хочет, чтобы они пострадали. Ей хватило смелости прийти ко мне и рассказать.

— Я должен с ней поговорить.

— С вами она говорить не станет. Она не видит разницы между частным детективом и копом, а копов она не любит.

Белл достал из пояса золотую монету и протянул владельцу салуна.

— Ни один коп не заплатит ей двадцать долларов за разговор. Отдайте ей это. Скажите, я восхищен ее смелостью и не сделаю ничего такого, что подвергло бы ее опасности. — Он пристально посмотрел на дель Росси. — Вы мне верите, Анжело? Да или нет?

— А почему, по-вашему, я пришел? — сказал дель Росси. — Посмотрим, что можно сделать.

— Денег довольно?

— Больше, чем она зарабатывает за неделю.

Белл дал ему еще золотой.

— Вот еще за неделю. Это чрезвычайно важно, Анжело. Спасибо.

Женщину звали Роза. Когда дель Росси устроил их встречу с Беллом в помещении за дансингом, фамилию она не назвала, а Белл не спросил. Смелая, хорошо владеющая собой, девушка повторила все, что рассказала дель Росси. Белл пытался ее разговорить, мягко расспрашивал, и она вспомнила, что последними словами немца, с которым они расстались в номере в баре у реки, были «Все будет сделано».

— Вы узнаете его, если снова увидите?

— Думаю, да.

— Не хотите на время стать сотрудницей «Детективного агентства Ван Дорна»?

Теперь она расхаживала по верфи в летнем белом платье и шляпе с цветами, делая вид, что она младшая сестра двух могучих сыщиков Ван Дорна, одетых как слесари-водопроводчики. Еще дюжина детективов непрерывно проверяла и перепроверяла личности тех, кто находился возле «Мичигана», особенно плотников, загоняющих клинья непосредственно под корпусом. Эти люди должны были иметь при себе специальные красные попуска, подготовленные Ван Дорном — а не Нью-йоркской военной верфью, — на случай, если шпионы проникли в администрацию кораблестроительной фирмы.

Посыльных, которые обо всем докладывали стоящему на платформе Беллу, подбирали по признаку молодости. Белл приказал им одеться как учащимся колледжей, в летние костюмы с круглыми воротничками и галстуками, чтобы не пугать толпу, явившуюся посмотреть на спуск нового корабля.

Белл настаивал на отсрочке спуска, но перенести церемонию не было никакой возможности. Капитан Фальконер объяснил, что с этим спуском связано слишком многое, и все участники станут усиленно протестовать. Нью-йоркская верфь гордится тем, что спускает на воду «Мичиган» раньше, чем верфь Крэмпа — «Южную Каролину», обогнав их всего на неделю. Флот хотел побыстрее спустить на воду корабль, чтобы закончить его оснастку. И никто в правительстве не решился бы сообщить о задержке президенту Рузвельту.

Церемония должна была начаться ровно в одиннадцать. Капитан Фальконер предупредил Белла, что так и будет. Меньше чем через час дредноут спокойно сползет по стапелю в воду — или немецкий саботажник нападет, погубив множество невинных людей.

Морской оркестр заиграл попурри из мелодий Сузы,[27] и площадка для гостей заполнилась сотнями важных посетителей, подошедших поближе, чтобы увидеть, как бутылка шампанского ударится о корабельный нос. Белл заметил министра внутренних дел, трех сенаторов, губернатора Мичигана и нескольких членов энергичного «теневого кабинета» президента Рузвельта.

Руководители Нью-йоркской верфи поднялись по ступеням в сопровождении адмирала Кэппса, главного конструктора военного флота. Кэппса, казалось, интересовал разговор не столько с кораблестроителями, сколько с леди Фионой Эббингтон-Уэстлейк, женой английского военно-морского атташе, замечательно красивой женщиной с копной блестящих каштановых волос. Исаак Белл незаметно наблюдал за ней. Дознаватели Ван Дорна, занимавшиеся делом о шпионаже, связанным с Корпусом 44, докладывали, что леди Фиона тратит гораздо больше, чем зарабатывает ее супруг. Хуже того, она платит шантажисту, французу по имени Рэмон Кольбер. Никто не знает, что есть на нее у Кольбера и вовлечен ли ее супруг в кражу французских военно-морских секретов.

Немецкого императора кайзера Вильгельма II представлял военный атташе лейтенант Юлиан фон Штрём, с лицом в шрамах от дуэлей, недавно вернувшийся из Немецкой Восточной Африки и женившийся на американке, подруге Дороти Ленгнер. Неожиданно в толпе появилась и сама Дороти в темной траурной одежде. Рядом с ней была яркоглазая рыжеволосая девушка, которую Белл заметил еще в «Уиллард-отеле». Дознаватели доложили, что Кэтрин Ди — дочь ирландского иммигранта, который вернулся в Ирландию, сколотив состояние на строительстве католических школ в Балтиморе. Кэтрин, вскоре после этого осиротела, получила образование в монастырской школе в Швейцарии.

За ними шел красавец Тед Уитмарк, пожимая руки, хлопая по спинам знакомых и вещая голосом, который доносился до стеклянной крыши: «„Мичиган“ станет одним из лучших боевых кораблей Дяди Сэма». Хотя Уитмарк в частной жизни иногда действовал неразумно, играл и пил, по крайней мере до встречи с Дороти, дознаватели ясно дали понять, что ему нет равных в умении получать правительственные контракты на снабжение флота.

Они с Дороти Ленгнер познакомились в типичной, крайне закрытой, среде промышленников, политиков и дипломатов, собиравшихся возле Нового флота, на морском пикнике, устроенном капитаном Фальконером. Как цинично заметил Грейди Форрер из аналитического отдела «Агентства Ван Дорна», «совсем не сложно определить, кто с кем спит, гораздо труднее определить почему: здесь причины могут самые разные, в диапазоне от выгоды и продвижения по службе до шпионажа и простого желания вызвать скандал».

Белл заметил на губах Дороти легкую улыбку. Он посмотрел туда, куда смотрела она, и увидел, как молодой кораблестроитель Фарли Кент кивнул ей в ответ. Потом обнял за талию своего гостя — мичмана Юркевича, строителя царских дредноутов, — и нырнул в толпу, словно желая уйти с дороги Дороти и Теда. Тед, ничего не замечая, подал руку престарелому адмиралу и провозгласил: